Страница 96 из 107
38
Каким-то чудом мне удалось просмотреть переданную мне накануне корректуру.
По всей вероятности, я бы обратила внимание, даже если бы редактор на этом так не настаивал.
Одну из помещенных там фотографий я лично знала, Доминик хвастался ею в последние недели нашего знакомства. Фактически это была фотографика: большущий снимок, изображающий куницу и двух ее маленьких детенышей на фоне толстого раздвоенного ствола дерева. Я еще тогда подумала, что на месте куницы я бы боялась, что мои детки упадут, но у нее, судя по выражению ее мордочки, таких опасений не было. Он не захотел дать мне экземпляр, хотя я его очень просила, так как зверюшки меня восхитили, но картину эту я запомнила.
А теперь во всей книге под фотографиями стояла другая подпись. Доминик подписывал свои работы сокращением «Дом», а здесь было написано «Гамар».
Это выглядело, как обычная фамилия. Если бы не куница, я могла бы подумать, что кто-то, этот самый Гамар, делает снимки в идентичном стиле, с идентичным выбором темы, подбором кадра, использует идентичные эффектные трюки; в общем-то, такое вполне может случиться, но в данном случае просто напрашивалось слово «плагиат», а уж по меньше мере – подражание. Гамар подражал Доминику?
Да какая ерунда, вот еще!
Я почти готова была голову дать на отсечение, что все предыдущие шедевры Доминика тоже сделал Гамар, а не он сам. И текст, хотя и весьма интересный, посвященный секретам фотографии, был здесь вовсе не при чем. Разумеется, детальную корректуру я не сумела доделать до конца, на меня насела родня.
Я вежливо спросила майора, могу ли я поехать в Краков, где у нас на всю неделю зарезервирована гостиница. Была у меня тихая надежда, что он мне откажет, и тогда за деньги дяди Филиппа я пошлю с ними кого-нибудь еще. Рысек найдет мне какого-либо приятеля или Лукаш. Однако к моему великому удивлению и расстройству майор не высказал ни малейшего возражения.
В Кракове царили тишина и спокойствие, если не считать, что одну ночь заняло отмечание очередного дембеля из армии, которое потрясло улицы города до основания, вторую – экскурсия норвежских школьников, которая непреодолимо навевала ассоциацию со стадом бешеных бизонов, врывающихся в гостиницу около полуночи, третью – чья-то крайне шумная свадьба, до утра гулявшая в гостиничном ресторане, а четвертую – беготня полиции по коридорам, с кровожадными криками гонявшейся за парой каких-то преступников, вроде бы гостиничных воров, причем я пережила несколько минут ужаса при мысли, что этой парой преступников могли быть тетка Иза с дядей Филиппом, возвращающиеся из казино. И ничего такого страшного не произошло, может быть, благодаря тому, что я полностью утратила благоразумие и предусмотрительность и отдалась стихии.
Можно даже сказать, очень отдалась…
Когда на следующий день после возвращения из Кракова я встретилась с Лукашем в ночном кабаке недалеко от моего дома, я вовсе не намеревалась открывать ему все то, что я обнаружила по части авторства снимков, по моему мнению, украденного Домиником у Гамара, надоел мне этот Доминик так, что уже из ушей у меня вылазил, а сама я казалась себе на его фоне все большей дурой и вовсе не хотела оповещать о своей глупости весь мир, однако тема сама так и лезла из меня наружу. Наверное, оба мы слишком сильно были замешаны в это дурацкое преступление.
– Одни и те же трюки? – заинтересовался Лукаш, когда я наперекор самой себе все-таки высказала свою точку зрения. – Какие, например?
– Зеркальное отражение, – неохотно отвечала я. – Он использовал каждую возможность, даже сам ее создавал: зеркало, окно, вода, какая-нибудь черная гладкая поверхность. Животное, растение, предмет, в общем, любой объект отражается, и его видно одновременно спереди и сзади. Иногда весьма полезное и желательное зрелище.
– А люди?
– Что люди?
– Людей он тоже так снимал? Хотя бы, например, модели. Или актрис.., впрочем, не важно, какого пола. Много есть таких, которые хотели бы увидеть себя с двух сторон одновременно.
Он поразил меня этим вопросом, и на мгновение я перестала размешивать соломинкой «Джека Дэниэлса» с водой и льдом. А размешивала я его и пила через соломинку потому, что мне так больше нравилось. Виски там было что кот наплакал: я все же намеревалась вернуться домой.
– А знаешь – нет. Интересно… Он никогда не делал снимков людей, я только сейчас сообразила.
Лукаш усмехнулся.
– Я бы удивился, если бы было иначе. Хочу обратить твое внимание на то, что человек обычно замечает, кто его фотографирует. В отличие от зверушек или растений, не говоря уже о предметах. Это тебе о чем-то говорит?
– Это подтверждает мою точку зрения, – гневно заявила я. – Что я оказалась самой большой идиоткой столетья. Я должна была заметить это гораздо раньше.
– Этот Доминик, должно быть, был чертовски сильной личностью.
– Не знаю, должно ли быть, но был. А Гамар меня заинтриговал, неужели он добровольно работал на него негром?.. Кто же это мог быть?
Лукаш некоторое время молчал.
– Я тут веду свое частное расследование, – с некоторой неохотой признался он. – И должен сказать, что меня просто тошнит от тех результатов, которые у меня получаются, к тому же мне кажется, что и майор Бежан пришел к таким же. Убийца…
Нет, холера, промолчу, даже выговорить этого не могу. По сравнению с такими, как Пустынко, Карчох и так далее, он мне представляется бабочкой на цветочке. Жаль мне его.
– Мне лично по сравнению с Пустынками и Карчохами, точнее говоря, с одним даже Пустынко, было бы жаль любого. Но сейчас мы говорим о профессиональных вещах, а не о преступлениях. Ты угадал, кто такой Гамар?
– Я могу ошибиться.
– Ошибиться может каждый, – с готовностью согласилась я. – Если что, я не стану разглашать твою ошибку в печати. Должна же быть у меня своя точка зрения, и для нее должны иметься хоть какие-то основания… Ну так ты скажешь?..
– Скажу, как и любой другой кретин мужского пола, потому что я в тебя влюбился.
Я замерла и на мгновенье перестала верить своим ушам.
– Извини, что ты сделал?..
Лукаш начал с большим интересом меня рассматривать.