Страница 54 из 58
Крик похоти и страсти взметнулся к светлеющему небу.
— Эйна! — закричал ее муж и затрясся. — Нет, Эйна.
Женщина даже не посмотрела на своего мужчину. Тот затрясся сильнее и заплакал.
— Хватит ныть, — не переставая трахать Эйну, бросил я парню. — Ты сам во всем виноват! Не смог уберечь и защитить свою женщину. Ты не удержал ее. Видишь, она ушла от тебя… К нам ушла. Ко всему отряду. И ей это нравится.
— А! — заголосил сын старосты. — Эйна!
Но та не обращала внимания и, облизывая губы, запрокинула голову и насадилась на мой член. Принялась сама меня трахать.
Муж женщины дернулся вперед, желая спасти свою жену, но тут же получил еще один мощный удар по лицу и успокоился. Отполз назад, но так и не смог отвести взгляда от наслаждающейся процессом женщины.
С каждой секундой Эйна распалялась и кричала все громче и громче. А потом вдруг часто задышала и простонала:
— Да, Шип, да! Трахай меня. Так жестко, как только можешь…
Дважды меня просить не пришлось, и я приложил все усилия, чтобы доставить удовольствие ей и себе.
Муж Эйны уже не контролировал себя и выкрикивал что–то бессвязное и нечленораздельное. По крайней мере, за его всхлипами я не мог разобрать ни слова. Внезапно он выдохнул:
— Нет, Эйна! Пожалуйста…
— Заткнись! — крикнула Эйна и задергалась от наслаждения. — Отстань, замолчи!
— Эйна!
— Уберите его отсюда! Уберите! Чтоб не мешал! — выкрикнула Эйна.
Муж заорал еще сильнее, захлебнулся слезами. Отец парня не мог пошевелиться, но, все–таки, отвел взгляд и затих.
А я трахал Эйну все сильнее и сильнее. Знал, что все это сотворила моя Воля. Она проявила все истинные сущности, что находились внутри этих людей. Шипы и те безудержно бесновались за спиной, смеялись и в предвкушении ждали своей очереди. Только Наставник смотрел на все происходящее с невозмутимым спокойствием.
Я сломаю их всех. Теперь они будут танцевать под мою песню. Песню страха, отчаяния и надежды. А потом не смогут жить без этого мерзкого мотива.
Прикрыл глаза от наслаждения и хотел подумать о чем–нибудь, чтобы не кончить так быстро, но внезапно дернулся и замер. Перед моим внутренним взором предстало лицо… Ее лицо…
Кассия смотрела по–доброму, с теплотой и лаской. Она не осуждала меня, сама была такой же. Две кривые души. Вот только эти глаза…
Я почувствовал, что непроизвольно ускорился и уже трахаю Эйну с такой неистовой силой, что вот–вот кончу. Как и сама женщина.
Гнев устремился к груди, перерос в ярость и затопил меня.
Забыть, растоптать, избавиться. Убить! Выдрать Кассию из головы и из сердца!
Не вышло.
Тогда я с неистовой ярость принялся трахать Эйну. Та закричала. Закричала по–настоящему. От необузданной похоти, унижения, боли и дикой страсти. Все это я чувствовал в ней. А потом кончил прям в женщину.
Сделал шаг назад и чуть не упал. Ослабшие ноги подвели, стали мягкими и подогнулись. Шипы захохотали и принялись поздравлять меня. А потом начали по очереди трахать Эйну и щедро награждать ее своим семенем.
Я уселся прямо в грязь, перевел дух и посмотрел на старосту. Тот скорбно глядел в небо. Он не плакал и не молил никого ни о чем. Я посчитал его достойным человеком, но не потому, что так и было на самом деле, а из–за хорошего настроения. Ведь секс с этой прекрасной женщиной мне понравился. Не зря мы наведались в деревню!
Шипы тем временем продолжали трахать Эйну. Она несколько раз подряд кончила и не переставала делать этого и теперь. Вскоре у нее не осталось сил кричать от новых оргазмов, и она лишь тихо стонала и тряслась всем телом. Облизывала губы и закатывала глаза, за что получала новые порции семени.
Я перевел взгляд на мужа Эйны и понял, что он сошел с ума. Парень сидел в грязи, пускал слюни и бормотал что–то бессвязное.
Когда все бойцы побывали в женщине, я приказал им складывать награбленное добро в повозки и запрягать в них лошадей и быков. Шипы бросились исполнять мой приказ. Я поднялся с земли, перешагнул бьющуюся в конвульсиях множественных оргазмов Эйну и направился к ближайшему трупу. Подтащил тело крестьянина к дому старосты, вымазал руки в крови и принялся рисовать на стене эмблему клана Лэйн.
Закончил рисунок, обернулся к старосте и сказал:
— Привет от Лэйнов. Теперь так будет с каждым. Если сотрешь этот рисунок, то мы вернемся и отрубим тебе руки.
Староста ничего не ответил. Теперь, когда он понял, с кем столкнулся, ему захотелось жить. Он спрятал взгляд и сжался в комок. Его сын лежал рядом, плакал и смотрел в светлеющее небо.
— Уходим, парни! — крикнул я. — У нас еще много дел. Пошевеливайтесь!
Я осмотрелся и остался доволен. Мой план запущен в действие. Теперь остается только ждать и действовать дальше.
Глава 20. Вторая ступень
…
Архитектор муравей бредет на своей волне,
Генератор ахиней он несет в своей голове.
По хитину себя бей, что вырвешься из сетей,
Но ты всего лишь муравей,
Ты всего лишь муравей.
Среди диких орхидей бредет на своей волне,
Генератор ахиней он несет в своей голове.
По хитину себя бей, что вырвешься из сетей,
Но ты всего лишь муравей, всего лишь муравей,
Маленький глупый муравей.
…
Обрывки неизвестной песни, доносящейся из–за Грани.
— Я женюсь на ней! — в очередной раз заявил Гок. — И мне плевать, что вы на это скажете. Она — прекрасная женщина!
Топляк захохотал и поперхнулся. Во все стороны полетели крошки сыра и свежего хлеба. Головорез кое–как откашлялся, просмеялся, вытер проступившие слезы и сказал:
— Замечательная, кто же спорит?! Одни только ее отсосы чего стоят! Парни не дадут соврать, правда, ведь?
Шипы загоготали, закивали головами. Голая, напуганная женщина отползла назад и спряталась под повозку. Гок нахмурился и настырно сказал:
— Все равно женюсь…
Я выкинул обглоданную кость, отложил в сторону свежие овощи, вытер жир с губ и сказал:
— Не думаю, что мы найдем где–то подходящий наряд для такого случая. Да и твоя женщина… Выходить замуж голышом не лучшая идея.
Снова задорный смех.
— Мы проведем свой обряд! — не унимался Гок. — Мы же Шипы! У нас все свое. И обычаи, и традиции будут другими. Мы поженимся в открытом поле, а ты, командир, благословишь нас. Произнесешь напутственную речь…
— Боюсь, что не знаю слов, — отмахнулся я.
— И не надо, — заверил меня Гок. — Скажешь, как считаешь нужным. Потом поднесешь нам свой меч, и мы поклянемся на нем в верности друг другу. Поцелуем клинок и станем жить счастливо.
— Ты так легко променяешь вольную жизнь на женщину? — еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться, спросил Дарэл.
— Она тоже будет грабить и убивать вместе со мной. Я научу ее всему! — выпалил Гок.
— Идиот, — с тяжким вздохом пробормотал Жгут.
Женщина, прячущаяся под телегой, округлила глаза и тихо заскулила.
Гок вскочил со своего места, окинул нас всех ненавидящим взглядом и выкрикнул:
— Если кто–то против — выходите вперед! Нас рассудят мечи!
— Грань всемогущая, — простонал я. — Просто убей ее и все. В чем проблема?
Гок выдохнул и сник. Его плечи опустились, кончик клинка коснулся земли. Он думал, что я, как командир, поддержу его, но этого не произошло. Головорез развернулся и обреченно поплелся к повозке. Женщина заверещала, понимая, что ей осталось жить всего несколько мгновений. Гок неторопливо вытащил ее из–под повозки, поцеловал в губы и перерезал ей горло. Женщина булькнула, задергалась и затихла.
Я удовлетворенно кивнул и снова принялся за еду. Свежие сочные овощи были очень вкусными, а копченое мясо пахло так ароматно и само таяло во рту, что хотелось есть, есть и есть. Все–таки эти крестьяне знают толк в еде. Или же это мы так сильно оголодали? Не суть. Во всяком случае, я быстро отвык от шикарных блюд, что подавали в поместье моего отца и смирился со скудными припасами, которые нам доводилось употреблять. И теперь копченое мясо и свежие овощи казались пиршеством.