Наследник шипов

— Что–то не так… — тихо сказал начальник охраны. — Впереди что–то не ладное.

— Что ты чувствуешь? — забыв обо всем, спросил я.

— Наследник Астар, вам лучше держаться позади нас, — вместо ответа сказал солдат.

Пожал плечами, но с места не сдвинулся. Я и сам понимал, что впереди творится что–то не то. Засада? Нет, не может быть! В поместье не так–то легко проникнуть. Да и старший наставник Кайл Рикстер почувствовал бы использование вражеской Чейн, обнаружил бы опасность. Или…

Внезапно я ощутил нечто знакомое. Сталкивался уже с этим, совсем недавно. Будто кто–то пытался подавить волю и… Все нарастающий запах роз.

Положил ладонь на рукоять меча, тронул коня каблуками мягких сапог и медленно двинулся вперед. Протолкался через ряд стражников.

— Наследник Астар! — крикнул солдат и двинулся следом за мной.

Хлопок! И мрак впереди взорвался ярким всполохом. В нашу сторону вылетела небольшая коробочка, раскрылась и из нее тут же выстрелили щупальца мглы. А следом захлопали арбалеты, из хитрой пространственной засады повалили воины.

Будто из ниоткуда взялся ворон, предостерегающе каркнул и бросился на меня. В это мгновение совсем рядом хлопнул арбалет.

Я не успел отступить. Неуклюжая лошадь закрутилась, испуганно всхрапнула и встала на дыбы и… Мощным ударом меня выбило из седла. Левое плечо ожгло нестерпимой болью, руку вывернуло, мир завертелся. Заржала лошадь. Падая, увидел, как еще три арбалетных болта впились ей в живот.

Захрустели суставы и сухожилия, а вместе с ней и одежда. Острые шипы роз впились в мою плоть, выдирая куски. Лишь шок не позволил мне закричать. Я молча катился в розовое поле.

А на дороге орали стражники.

Понять, кто есть кто, не вышло. Все были в форме. На рукавах — нашивки клана Лэйн. Отличить напавших я смог лишь по арбалетным хлопкам. Это были воины отца, ступенью развития все не ниже адепта…

А потом мир взорвался нестерпимой болью. Накатила тьма и забытье. Но лишь на несколько мгновений.

Я очнулся, задыхаясь от боли, и понял, что с начала нападения прошло всего несколько секунд. Мать успела поставить перед своими воинами «Воздушную твердыню». Блокирующая техника сверкнула и погасла в ночи, оградив бойцов от атак противника. Щупальца тьмы, выстрелившие из коробочки–артефакта, метнулись к защитному энергетическому барьеру, растеклись по его поверхности и прожгли в нем дыры. Защита рухнула! Солдаты отца, победно взревев, быстро перестреляли стражников матери и ринулись вперед. Со стороны кареты на них устремился «Вихрь клинков». Сразу два десятка острых лезвий превратили первых трех бойцов в кровавую пыль. Ошметки растерзанных тел долетели даже до меня.

Следом за первой техникой последовал «Гнев небес», и на ближайших бойцов обрушился столб воздуха, расплескав их тела по камням дорожки.

Мать дралась отчаянно, используя технику за техникой, но это ей не помогло. Щупальца мрака, выползшие из необычной коробочки, потянулись к ней, окутали карету и блокировали ее атаки. Напавшие солдаты бесстрашно ринулись вперед, разрубили полам возницу, который попытался защитить маму и ворвались в карету.

Я задергался, в розовых кустах, пытаясь освободиться от огромных шипов, но сделал только хуже. Они жуткими иглами засели в плоти и не давали двинуться с места. Раздирали кожу вместе с мясом. Забыв обо всем, попытался встать, но не вышло. Задыхаясь от боли, рухнул обратно и наткнулся грудью на крупные шипы. Сцепил зубы, чтобы не заорать, но это мало помогло.

Боль нещадно терзала тело, выжигала разум.

Плечо, пробитое насквозь арбалетным болтом, тоже подвело. В очередной раз, когда я попытался ползти, оно попросту вывернулось. Рука повисла безжизненной плетью. Шипастые кусты роз оплели все тело, не давая двинуться с места.

Странно, но сознание почему–то отказывалось покидать меня. Я не мог даже закрыть глаза, зажать уши. Не мог вынести гадкого карканья над головой. Не мог терпеть крик.

Голосила мать, верещала Линда. Она захлебывалась слезами, пронзительно визжала, но очень скоро затихла. Теперь кричала лишь мать, рычали, словно дикие звери, солдаты. Я видел неясные сполохи Чейн в карете. Слышал звонкие пощечины и звуки раздираемой одежды. Стенания, мольбы и снова детский плач.

— Осторожнее! — раздался голос какого–то вояки из кареты. — Ты ее разорвешь! Раньше времени.

— Нам оставь! — поддержала товарища другой солдат.

— Твари! — дико завопила мать. — Мрази и ублюдки!

Звонкая пощечина, глухой удар и всхлипывания. Линда уже не кричала. Я понял, что с ней делают. То же самое сотворят и с матерью. Уже творят, судя по звукам.

Я рванулся вперед и глухо замычал от раздирающей боли. Шипы вырывали кожу и мясо. Левая рука не слушалась, а я все равно полз вперед. Пытался, но шипы не давали. Они все туже обвивали мое тело.

Женские крики стихли быстро. Мать сдалась под натиском десятка мужчин, замолчала, подчинилась. Стала их игрушкой, вещью. Как и малютка Линда. Эти твари овладели ими обеими, разом.

Внезапно дверца кареты открылась, и один из стражников что–то выкинул на камни дороги. Истерзанное, разорванное тельце малютки Линды. Голова сестры была размозжена, а на груди и животе зияли страшные раны.

Мне все было прекрасно видно из плена розовых кустов. Даже то, как мир дал трещину.

Крик застрял в горле. Я дернулся и застыл на месте, не веря своим глазам. Но все это происходило на самом деле.

Стражник забыл закрыть за собой дверцу, и я увидел мать. Мужчины входили в нее по очереди. Яростно, быстро, напористо. Они скалились, рычали от удовольствия и глумились над ней. Наслаждались напоследок. Жутки гримасы сумасшествия, азарта и наслаждения. Пугающие оскалы, сопение и мутно–белесая субстанция, заливающая лицо, грудь и живот матери. Мама лежала с открытыми глазами и даже не плакала, не скулила. Отстранено смотрела в потолок кареты, будто бы все это происходило не с ней.

В какой–то момент, когда один из стражников рывком вогнал в нее огромный члена, она дернулась. Воин яростно зарычал и полоснул ее клинком по лицу. Мать завопила от боли и получила еще один удар.

— Заткни ей глотку! — взревел стражник.

Другого солдата дважды просить не пришлось, и он с удовольствием запихал свое хозяйство матери в рот. Та уже не сопротивлялась.

Прошли мгновения, но для меня они растянулись в вечность. Я не мог пошевелиться, отвернуться и закрыть глаза. Не мог ползти — розовые кусты крепко обвили тело. Не отпускали. Я чувствовал их шипы, знал, что теперь они останутся во мне навсегда.

Не мог помочь им! Просто смотрел, как их терзают. Мою родную мать и сестру. Больше никого не осталось. Мир окончательно раскололся, и не было больше ничего, что держало бы меня здесь.

И все же я пытался ползти вперед. Оставлял куски плоти на шипах, истекал кровью, но пытался.

Розовым кустам я оставил не только мясо, но еще и частичку себя. То, что еще час назад билось во мне, горело и заставляло верить в будущее. Давало надежду. Теперь и оно повисло на острых шипах. Что–то, что было во мне, теперь кривыми, убогими и безобразными лохмотьями повисло на розах.

— Ну что, все успели вставить ей? — раздался голос одного из стражников.

— По самое не хочу, — отозвался другой.

— А я два раза успел!

— А я кончил в нее.

— Ей–то теперь какая разница? Она от каждого из нас теперь примет, так ведь, красотка? Хотя, теперь твое личико не такое уж и милое…

Десяток глоток поддержал воина смехом.

— Ладно, все, заканчиваем тут! — раздался приказ первого стражника.

Дверь кареты снова открылась, и двое бойцов выкинули тело матери. Оно упало рядом с трупом малютки Линды. Изодранное платье тряпьем разлетелось в стороны, обнажая жутки раны от ножа, исполосованные груди.

Мир перевернулся и разлетелся вдребезги. Над головой раздалось ликующее карканье.

Внезапно мать заскулила, всхлипнула и попыталась отползти.

— Эй, эта шлюха еще жива, разберитесь! — отдал приказ старший отряда насильников.