Наследник шипов

Интересно, отец сказал Сальвии, что на ней возили до этого?

Я не сводил взгляд с повозки, а отец не торопился от нее отходить. Кружил рядом, проверяя и перепроверяя крепления балдахина, колеса и узлы–связки днища. Иногда мило перебрасывался парой слов с Сальвией. Девушка сидела в повозке и не высовывалась наружу, ее не заботила царившая вокруг суета.

Сощурившись и хмыкнув, я отвернулся. Интересно, чем она заслужила такую честь? Ведь в нашем клане не принято было брать женщин на охоту. Эта традиция никогда не нарушалась. Отец не делал исключений даже для матери, а его отец — для бабушки. Так повелось.

Сегодня традиция была нарушена. Исключительно ради Сальвии, а мать, как обычно, осталась дома. Брат и сестра Сальвии тоже не поехали с нами.

Я недовольно сплюнул и махнул рукой. С этим я ничего сделать не мог. Отец — глава клана и он принимает все решения. Да и настроение у меня сегодня не то. Не хотелось думать о плохом и хмурится. Я впервые в своей жизни еду на семейную охоту! Мне девять и это тот самый возраст! Еще одна традиция нашего клана. Отец брал сыновей на первую охоту перед десятилетием и испытанием Гранью.

Вновь протрубил рог, ознаменовав выход. Мы быстро забрались в седла и выдвинулись. Миновали ворота поместья и, не сворачивая вглубь города, отправились сразу на запад. Быстро миновали окраины Лэйна и выехали в поля. Я нагнал Троя и тихо поинтересовался у него.

— Мы что, разве не в леса Атлорис едем?

— Нет, — односложно ответил брат.

— Почему? Что–то случилось? — настороженно спросил я. — Раньше же всегда там охотились.

— Раньше — да. В том году, в позапрошлом, и все пять предыдущих лет, что я езжу на охоту. Но не теперь, — ответил брат.

— Что произошло? — прямо спросил я. Почувствовал неладное даже в словах Троя.

— Отцу доложили, что в Атлорисе завелись темные твари. Звери со средоточием.

— Снова? И что их туда тянет?

— Не знаю, — честно ответил Трой. — Последних темных выкурили оттуда несколько лет назад. Зимой. Но они вроде и сильными не были.

— Да, это я помню, — кивнул. — Отряд адептов справился.

— Говорят, что теперь тварь посерьезней. Туда направят наших более высокоранговых охотников.

— Разве сейчас они не идут с нами?

— Да, они с нами. Их отправят, когда мы вернемся с охоты.

— А как же местные?

Трой ничего не ответил. Стеганул коня поводьями и устремился к старшим братьям. Мне же оставалось ехать дальше в одиночестве.

Как же местные?

Этот вопрос всегда остается без ответа. Потому что он давно дан отцом. Единожды и навсегда. Место крестьян — земля. Пусть там и остаются. Они такой же ресурс. Пусть приумножают богатства клана и трудятся во благо процветания семьи Лэйн. Те, кто погибнут, пусть и остаются в земле. Удобрение всегда нужно, тем более — бесплатное. Ремесленники и производственники на текстильных фабриках должны своими костями держать цеха. Ведь из костей получался бесплатный фундамент. Фундамент для будущего величия.

Я был уверен, что такой ответ давал не только мой отец. Любой глава клана подписался бы под каждым словом. Это было правильно. Слабые обеспечивают сильных. И пресмыкаются. Иных прав, обязанностей и свобод у них нет и быть не может. По своей сути. Каждый должен знать свое место. А его всегда определяет Сила.

А местные… Они будут еще больше благодарные отцу, когда помощь явится. Измученные темными тварями, они воспримут запоздавшую помощь как дар богов и избавление. Отец вновь станет для всех спасителем, надеждой и опорой. Нелегкое бремя власти.

Мы уверенно двигались на запад. Впереди — легкий отряд из личной охраны отца и дяди Элбана. Следом за ними — отец со своими братьями. После них мы, дети, за нами повозка Сальвии с отдельным отрядом солдат, выданных ей в охранение. Следом еще пару воинов прикрытия и отряд высокоранговых охотников. Хотя, тут все воины находились на высоких ступенях развития. Не было никого ниже адепта. Кроме меня и моих братьев. Даже Бартон еще не успел шагнуть на эту ступень.

Миновали возделанные, богатые урожаем поля, пестрящие согнутыми спинами крестьян. Проехали небольшое поселение, где чадили кузни, а нас приветствовали чумазые работяги, и выбрались на прямую дорогу, которая вела к лесам Парло. До них было еще далеко, и я погрузился в свои раздумья.

О чем бы ни думал, но все мои мысли, так или иначе, замыкались на будущем. Через два месяца — мой день рождение. Заветное десятилетие. Через неделю после него — испытание Гранью, инициация духа.

Что меня ждет там, у подножия Грани? Смогу ли я вообще попасть туда? А, главное, получится ли активировать точку средоточия. Достоин ли я? Посчитает ли меня таковым Грань. И если не выйдет активировать средоточие, если я окажусь не достойным, смогу ли вернуться обратно живым?

Мысли сбивались, сплетались в тугой комок, путались, но всегда возвращались к одному. Почему–то будущее тревожило все сильнее. А еще — постоянно пахло розами. Иногда сильнее, иногда слабее. Ими пахло везде. Даже в поместье каждый сантиметр стен, потолка и пола пропитались этим запахом. Он был приятный. И от того становилось еще тревожнее.

Тем временем перевалило за полдень. Мы остановились на привал, быстро перекусили и двинулись дальше. К вечеру мы достигли опушки лесов Парло, углубились внутрь, нашли подходящую поляну и остановились там. Лагерь разбили уже в сгущающихся сумерках. Темноту вокруг рассеивали лишь наспех разведенные костры. Решив вопросы с ночевкой, легли спать. За день устали, да и к завтрашней охоте надо было подготовиться и набраться сил.

Спал я тревожно. Иногда, сквозь полудрему, мне казалось, что снаружи кто–то ходит. Украдкой, словно вор. Но все было спокойно. Стража снаружи молчала, а, значит, и поводов для беспокойства не было. Отец взял с собой опытных бойцов.

Следующее утро ознаменовалось тишиной и спокойствием. Старшие были уже готовы, братья только–только выбирались из своих палаток. Я последовал их примеру, быстро умылся, натянул маскировочную куртку, свободные штаны и мягкие сапоги. Готов.

Присоединился к остальным и вместе с ними принялся ждать отца. Он отдавал последние распоряжения охотникам и солдатам. Из своей палатки выбралась Сальвия. Не заспанная, бодрая и веселая. Она пожелала нам удачи и осталась на месте стоянки. Провожала нас взглядом, когда мы двинулись на охоту…

…Нас ждала удача, и вечером мы уже вовсю пировали у костра. Весело и шумно. Добычи было много. На вертеле над жарким костром готовилась оленина. На других кострах запекались фазаны, бурлила в котелках наваристая похлебка. Над стоянкой витал дурманящий аромат.

Живот урчал и требовал пищи. За день я устал и проголодался. Но пока приходилось довольствоваться лишь свежим воздухом, терпким запахом хвои и ароматом жарящегося мяса.

На поляне у главного костра собрались все мужчины нашей семьи, воины и охотники, что были с нами. Сальвию к костру не допустили, она осталась в своей палатке. Отец, видимо, не рискнул так наплевательски относиться к традициям. Воины его бы не поняли. Женщине не подобало сидеть и пировать с мужчинами у костра. Тот же самый обычай распространялся и на боевые походы. Но сейчас была охота, и все равно отец не стал провоцировать преданных ему людей и своих братьев. Мудрое решение.

Мужчины пили вино, травили байки и весело смеялись. Их разговор изредка поддерживал Бартон, как самый старший из детей. Ирвин отмалчивался, но не забывал о вине. Трой, откинувшись на бревно, заменявшее всем лавки и стулья, задумчиво смотрел на звездное небо. Его краешек, усеянный сверкающими точками далеких светил, просматривался сквозь густые кроны деревьев.

Мне даже вино нельзя было пить. И поэтому я не нашел ничего лучше, как ждать мясо и вслушиваться в разговоры старших. Вскоре оленина была готова, и я с аппетитом вгрызся в сочный, отлично прожаренный кусок. Но даже поздний ужин не отвлек меня от беседы отца и его братьев. А те не замолкали ни на секунду, даже не смотря на то, что их рты были заняты мясом и вином.