Крылья

Александр

Пытаюсь спать, но мысли всякие лезут в голову, нет, вру не всякие, только про Ксюху. Странная штука — жизнь… Сталкивает с теми, кого так долго пытаешься забыть. И, когда, наконец, справился, забыл, вроде бы, на тебе, лови!

Она не изменилась, вернее, изменилась, конечно, но узнал сразу. И всколыхнулось всё, забывай не забывай, видно, не выкинуть из сердца. Причёска у неё другая теперь, да и цвет волос тоже. Блондинкой стала, а свой цвет русый. Не скажу, что ей не идёт блонд, даже, идёт, наверное, эффектная, но, будто, незнакомка. Волосы, цвета топлёных сливок, до самой талии, глаза серые, тёмно-графитовые почти, правда, усталость в них, какая-то, хотя, переезд всегда изматывает. Носик, слегка вздёрнутый, и несколько веснушек на нём, помню каждую. Кажется, стала худее, чем в школе. И, тогда, не была пухляшкой, но сейчас совсем тростинка. Мода такая, красивая, впрочем, как всегда… Джинсы, стильно подранные местами, подчёркивают идеально ровные длинные ноги, а через дырки ещё и дразнят гладкой загорелой кожей. Свободная белая майка, съехавшая с плеча, вместо того, чтобы объёмом скрывать, манит обнять Ксюху и зафиксировать все её выпуклости и вогнутости. Когда узнались, еле удержался, хотелось обнять, конечно, но смеха её холодного забыть не могу, и насмешливый взгляд ненавижу, а проняло, как током… Катюха, словно, чует, только в квартиру зашли, дверь закрыли,

— Красивая у тебя одноклассница, что-то не рассказывал о ней раньше.

Будто, я тебе про других много, чего рассказывал,

— Мы после выпускного не виделись ни разу. Чего рассказывать, не вспоминал даже…

— Однако, остановился, всё-таки, узнал…

— Одиннадцать лет бок о бок, почему бы не остановиться… И изменилась она не сильно… Да, ты, ревнуешь, что ли? — знаю, чем заткнуть: не признается, ни за что,

— Больно надо! — так и есть, не ошибся в Катюхе! Предсказуема, как леденец — никакой начинки!

— Вот и умница, нечего ревновать, жена.

Больше не напоминала, или вид делала, что забыла. А сейчас в постели лапкой своей шаловливой по груди водит, ниже опускается, пора откликаться, но почему-то не хочу,

— Катюнь, давай не сегодня. Завтра в наряд на сутки, выспаться надо…

— Ну, спи… — вздыхает, отворачивается, знаю, что обиделась, глажу по плечу,

— Спокойной ночи, — шепчу. Угукает в ответ и минут через пять слышу ровное дыхание, а потом и лёгкое похрапывание. Заснула…

А мне-то не спится! Что теперь будет? Ума не приложу… Вот, дурачок, надумал себе уже! Ничего не будет, всё, как в школе. Выдержал же девять лет, не подавая вида. Потом, признался в начале десятого, был послан, и ещё два года прожил, как-то! Вот и сейчас проживёшь! Как был не нужен, так и всю жизнь не нужен будешь. Да и Катюха теперь есть, она-то не виновата ни в чём…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ксения

Просыпаюсь утром, красота… Диван удобный, широкий, хоть звездой ложись, самый большой выбрала. Вставать не тороплюсь, воскресенье. Вспоминаю сны, всё-таки, первая ночь на новом месте… Лучше бы не вспоминала, прорезают память обрывки кошмара. Точно, такого наснилось, но видно, заспала потом, вспомнила не сразу. Монстр мой благоверный, нож к горлу приставляет и заставляет в верности клясться. Лезвие острое впивается в кожу и холодное ужасно, инстинктивно потираю шею. Надо же, такому привидеться. Хотя, от истины не далеко. Два года с маниакальным ревнивцем даром не проходят, отходняк не знаю, сколько продлится… Пропадает всё желание нежиться в постели, иду на кухню. Может, кофе выпью, успокоюсь…

Надо же, как я вляпалась в историю? Знакомства в соцсетях — штука, наверное, удобная, но чревато. От скуки побаловалась — получила массу откликов от противоположного пола, польстило, конечно… С третьего свидания повелась, до того красиво ухаживал, да и собой хорош, короче, поплыла. И не поняла, когда в паутине оказалась. Чем больше брыкалась, тем крепче прилипала. За два года моральных пыток растеряла всех друзей, да, что друзей — к подругам ревновал, даже с родителями перессорил. И понимала ведь, что надо бежать, а не могла, будто волю парализовало. Себя не узнавала, забыла, что такое свобода… Так бы и маялась дальше, но видимо, ему простых истерик не хватало уже, наконец-то, мне прилетело не только морально, но и физически… всё! Не хочу вспоминать! Не могу!..

К обеду, вроде бы, забываю неприятный сон, настраиваюсь на новую жизнь без тирана. Вдруг звонок в дверь! Вздрагиваю от неожиданности, неприятный холодок пробегает по спине. Кто бы это мог быть? Адреса никому не называла, да и некому. Иду к двери, поднимаю диск глазка, всматриваюсь,

— Ух… — выдыхаю. Катеришна пожаловала. Ну, конечно, как я не подумала, не в домофон же звонили, значит, кто-то внутри. Открываю,

— Привет! — сияет соседка, в руках блюдо с пирожками, — можно?

— Проходи, — отвечаю. На лице удивление, наверное, потому что спешит объясниться,

— Вот, с новосельем, тебя! — пирожки протягивает.

— Спасибо, пошли чайку попьём, что ли… — даже не понимаю, как в ответ тоже перехожу на «ты». Ставлю чайник. Потом вспоминаю, что есть бутылка красного на всякий случай. Думаю, наверное, это он есть, достаю,

— Я не собиралась отмечать, вообще-то, но раз уж поздравляешь, то давай, за новоселье.

— Давай! — не отказывается.

— А, ты чего одна? — спрашиваю, сама на стол накрываю, чем Бог послал, — Саньку бы с собой брала.

— Санёк в наряде сегодня, вернётся только утром, так что я свободна, — хихикает.

— Он военный? Даже не думала, — пожимаю плечами и недоумеваю, зачем эта красотка ко мне припёрлась, вчера была само недовольство.

— Ксюш, ты меня извини за вчерашнее, — словно мысли читает, — просто, надоели предыдущие жильцы, вернее, жилица. Притон здесь устроила, никакого покоя! Представляешь, ни одной ночи спокойно не спали! Как они вместе с кроватью к нам не провалились, удивляюсь! — и без перехода, — у тебя-то есть, кто?

Вот, что, дорогуша, тебя волнует! Понимаю,

— Ну, так… — неопределённо пожимаю плечами, не знаю, какой ответ ей больше подойдёт.

Достаю фужеры из коробки, вчера в супермаркете по скидке прикупила на всякий случай, не ожидала, что так скоро пригодятся.

— А Санёк да, военный, ну, не совсем, вернее, он в МЧС, — запоздало реагирует Катеришна.

— В, пожарке, значит? — уточняю.

— Да, нет, подразделение первоочередных аварийно-спасательных работ в зонах ЧС.

— По командировкам, стало быть, мотается?

— Ну, да… Всякое бывает.

Спешу сменить тему, как бы не заподозрила соседушка, чего недоброго, не хватало расспросами ревность разбудить. А, чего? С неё станется, не слепая же, видит, наверное, как на её супружника девки смотрят. Не могут не смотреть по определению…

— А, ты, где?

— В, салоне красоты, парикмахером работаю, между прочим, ничего стригу. Захочешь, заглядывай, скидку сделаю, по-соседски…

— Спасибо, может и загляну, — соглашаюсь неопределённо, — вроде, отстригать пока ничего не планировала.

Болтаем обо всякой ерунде, бутылочка подходит к концу, Катеришна слегка захмелела, спрашивает,

— У тебя с Санькой было, что-нибудь? — всё-таки слилась, подруга, что у трезвого на уме, у пьяного на языке…

— Когда, — недоумеваю, — я ж его с выпускного не видела…

— Ну, до выпускного, — настаивает и смотрит, как отреагирую.

— В, школе, что ли? — изображаю непонимание, будто тоже окосела слегка. Хотя для меня этот компот — ерунда полная, последние два года и не такими успокоительными лечилась, а это уж, как вода.

— Ага, в школе!

— Да брось ты, Кать, — успокаиваю, — у меня парень был в старших классах — студент взрослый, я вообще, вокруг никого не замечала… Тем более, считай с детства на глазах друг у друга, — да не-ет, — мотаю головой, — невозможно…