Лесная ведьма

– Абрахас, а я нырять научилась! – весело крикнула Маша и продемонстрировала нырок в глубь водоема.

– Я потрясен, – равнодушно каркнул ворон.

– Абрахас, я хочу надувной матрас, – крикнула Маша, подплыв к берегу и держась за поросший тиной камень, торчащий из воды.

– Говна на лопате, – каркнул ворон.

– Спасибо, что на лопате, – ответила Маша и оттолкнувшись от камня, поплыла, распугивая водомерок.

– Ну что за ворон такой, хуже индюка! – из чащи переваливаясь с лапы на лапу, вышел Кракс.

– Ура! – обрадовалась ему Маша и заметила у него в лапах ни что иное, как сложенный матрас. Кот развернул его у берега и одним выдохом надул его весь.

– Как ты узнал? – визжала обрадованная девочка. Выскочив из воды, она тут же расцеловала кота.

– Не целуй его, он лишаивый! – донеслось с ветки дерева.

– Цыц! – бросил в сторону дерева Кракс.

Плавая лежа на матрасе, Маша делилась с Краксом о своем достижении. Тот делал вид, что крайне удивлен таким скорым успехам девочки и хвалил ее.

– Смотри, подружка нашего павлина, – указал Кракс на цаплю, испуганно выглядывающую из камышей. – У них с Абрикосом был в прошлом году бурный роман. Сейчас даже не здороваются.

– С кем? С Абрикосом? – рассмеялась Маша.

– Абрикос! – крикнул другу Кракс, почесывая бережно свой живот. – Ты чего опять такой кислый?

– Роже твой «обрадовался», – проворчал ворон. – Она и так учится не хочет, теперь вовсе на урок не затащишь. Сейчас будет с утра до ночи на твоем гандоне плавать!

– На чем? На чем? – расслышала Маша нецензурное выражение от ворона.

– Мог бы спасибо сказать, – крикнул ему с берега Кракс, намекая на оказанную помощь. – Нет ничего приятного оборачиваться тучей.

– Спасибо! – развел крыльями недовольный Абрахас. – И за матрас тоже!

Когда стемнело Абрахас и Маша сидели на берегу пруда на коряге вдвоем. Луна выглянула из-за деревьев, окруженная звездами. Ночью лес оставался по прежнему живым и наполненным голосами его обитателей. Сверчки особенно в ту ночь старались перекричать друг друга. Светлячки разлетались над прудом как маленькие лесные фонарики. Маша зевала, уставшая. Абрахас бубнил урок.

– Биополе – это тонкие поля всех живых организмов. Биополе слабого человека всегда впитывает плохую энергию сильного. Оно слабеет при болезнях, тяжелых переживаниях и порчах.

– А что такое сглаз? – задала Маша вопрос, следя за светлячками над водой.

– Сглаз – это энергетический удар по биополю человека. Сглазом в простонародье называется «информационная подвеска». Человек с сильным биополем может лишь с завистью посмотреть на другого, чье биополе слабее и послать ему взглядом удар. Порча – это энергетическая атака на человека, намеренно направленный удар с помощью магических операций. Биополе можно почистить и починить медитациями в храме или зарядкой божественной энергией.

– Это как?

– Дело в том, что храмы всегда строились на местах, где космические и энергетические потоки наиболее сильны. Храм – это канал. Войдя в него, нужно подойти под самый купол и сконцентрироваться в состоянии медитации на бога и его энергии. Ты тут же почувствуешь, как мощный энергетический поток входит через купол в тело и расплывается по чакрам.

– А что такое чакры?

– Это каналы в теле человека, по которым протекает жизненная энергия.

– Ниче не поняла! – ответила Маша и поймав в траве лягушонка, начала гладить его по мордочке.

– Не страшно, – махнул крылом Абрахас. – Для нас больше важна энергия молитв, то есть – благодать. Если храм хорошо намолен, мастер сможет забрать всю или часть от скопившейся благодати. Сперва он входит в храм и, вытянув вперед руки, определяет, достаточно ли в нем благодати или нужно еще дать времени для скопления энергии. Когда верующие молятся, они выделяют особую энергию, которую может использовать человек посвященный и знающий.

– Но тогда любое место можно намолить, – предположила Маша и отпустила лягушонка.

– Верно, – кивал важно ворон. – Благодать накопить может даже свинарник, если в нем заставить верующих горячо молиться. Будем мы работать и с астралом.

– А это что?

– Астрал – это мир. Существует три мира: мир духовный, мир астрала м мир физический. Миром духовным управляет святой дух, мир астрала принадлежит богу-отцу, а физический мир управляется богом-сыном. В астрале обитают сгустки энергий уже умерших и еще не родившихся сущностей. В астрал можно выйти, но для этого нужно подключиться к святому духу. Это нужно проделывать осторожно. Святой дух опасен…

– Почему? Я думала, он добрый.

– Совсем нет. Мир физический – это всегда следствие мира астрального. Все кармические признаки и пороки, что буйствуют в мире физическом – это проекция мира астрального. Видишь ли, жестокость и порочность царят во всех мирах.

– Ниче не поняла, – только и смогла ответить Маша.

В ту ночь Абрахас и Кракс решили навестить «барана», над которым потешались весь год. Это был инок Деонисий двадцати пяти лет. Он жил в монастыре. В отличие от городка, где жила Маша, там, в столице, был день. Деонисий мел монастырский двор. С тех пор, как его стали посещать архангел Михаил (Кракс) и Христос (Абрахас) он совсем одурел. Как только оба беса не потешались над ним, каким только идиотом не выставляли своего «барана». То они ему явятся и велят догола раздеться, к приезду какой-нибудь церковной шишки и носиться по двору с криком: «Служите нагому Христу нагими!» Деонисий часто бывал за такие выходки бит, но все без толку. Иногда оба беса велят ему привязать к заду икону божьей матери и так ходить при паломниках, твердя: «Также делайте, чтоб нечистый следом не хаживал». Снова порка, снова без толку.

Как-то Абрахас и Кракс повелели иноку день простоять с открытым ртом во дворе и ловить святого духа. Потом приходили ругать за то, что рот инока не выдерживал открытого состояния в течении пяти часов. Челюсти несчастного шута затекали, что инок не мог ни держать их более открытыми, ни закрыть. К тому же постоянно мешали любопытные мухи. За невыполненный наказ, бесы назначили ему наказание: подмешать в общие харчи братии свиного навоза «ибо прожорливы», что, правда. Все за трапезой догадались, чья это проделка и Деонисия ждала очередная порка. Иногда бесы велели ему самому обмазаться навозом, пугать паломников и при этом выкрикивать: «Не навоз это! Се – одежда для грехов моих. Вдыхай, Господи, навоз, чтобы не чуять смрад от грехов!»

Деонисий считал себя святым, юродивым Христа ради, старцем по духу. Остальных он считал свиньями, ослами, маловерующими скотами. Легко делать «баранов» из тех, кто следует наказу «будьте как дети».

Монастырский двор был уютен и прибран. Каждый тут был занят делом. Деонисию ничего кроме метлы доверить не могли. Поэтому он как обычно мел двор, бубня, как обычно, очередную молитву. Вдруг он вновь услышал строгий глас с небес:

– Ты не великий сподвижник!

– Господи! Ты снова явил себя мне! – крикнул, крестясь инок, и рухнул на колени.

Один из братьев, заметив это, крикнул другим:

– Зовите отца-игумена! У Деонисия опять припадок.

– Ты огорчил меня! – вещал голос с неба.

– Чем же это, Господи? – вопил инок.

– Кто вчера свинью стиганул прутом?

– Я! Я, Господи! Но разве грех я совершил?

– Ты еще спрашиваешь! Мудак!

Пожилой отец-игумен работал в своем кабинете, когда ему сообщили о новом припадке инока. Он лишь ответил:

– А что вы хотите, чтобы я сделал? Ничего нельзя сделать до той поры, пока духи, мучащие его, не обличат сами себя и наш дурак не прозреет. Следите только за ним, чтобы обитель не спалил. Ступайте.

Началось с того, что инок стал пропускать службы, считая для себя необязательными некоторые из них. Иной раз на исповеди утаит правду, считая, что бог простит и без покаяния. Затем стал все более и более «гореть в молитве», что счел себя уже более чем достойным лицезреть бога лично. Но бог все не являлся, что очень злило и огорчало Деонисия. Тогда он начал молится за весь мир. При этом Деонисий тараторил молитвы как можно быстрее, чтобы больше успеть протараторить. Но и после этого бог не явился. Зато явились Абрахас и Кракс.