Страница 7 из 27
– Прошу слова, ваша честь, – вмешался пророк.
– Слово принадлежит обвинителю, – возразил судья Кантор.
– Я готов выслушать его величество, – согласился Марк.
– Благодарю вас. Сударь Марк, вы сказали: «Совершив деяния, со всей очевидностью преступные». Может, я стал слеповат, но пока не заметил доказательств ни деяний, ни преступлений. И еще одно словечко пролетело мимо уха: вы говорили «милорд» или нет? Наш дорогой ответчик является лордом, в отличие от вас.
– Признаю правоту вашего величества. Я намерен предоставить суду доказательства того, что именно ответчик – простите, лорд ответчик – совершил все названные деяния. Прошу суд начать рассмотрение дела с первого обвинения – убийства.
Ворон Короны поклонился суду и владычице и сел на место. По залу прошел возбужденный шепоток: многие презирали Менсона и жаждали его крови, а подобные обвинения не допускали иного наказания кроме казни. Смертной казни особо назначенным способом, если говорить точно. Бедный шут…
– Суд готов начать рассмотрение первого обвинения, – заявил председатель. – Но прежде, согласно процедуре, ответчику дается право ответить на обвинения. Менсон Луиза Виолетта, желаете ли высказаться?
Менсон поднялся, глуповато почесал затылок (видимо, пришибленный давешним камнем).
– А что говорить-то?
– Что желаете, то и говорите. Суд вас не ограничивает.
– Грудь у меня чешется, – доверительно сообщил Менсон. – И пузо тоже. Дрянь какая-то насыпалась за пазуху и свербит как каналья.
Он расстегнул сюртук, сунул пятерню и смачно поскреб собственное брюхо. В зале послышались смешки.
– Ох, хорошо! – выдохнул Менсон. – И еще в башке звенит. Мне один пес на площади так засветил камнем по черепу, что теперь не мозги, а колокольня.
– Это не относится к делу, – отрезал судья Кантор.
– Еще как относится! Я от звона и дело-то не слышу! Вижу: этот каркает что-то. Ясно, плохое – хорошего от него не дождешься. Но что именно – поди разбери. Слышишь, Ворон, ты хоть в меня клювом нацелься – авось, поймаю пару слов.
Смешки стали громче, к ним примешался ропот возмущения.
– Обвинитель, будьте добры, повторите обвинения для ответчика.
Марк повернулся к Менсону, повторил отчетливо и громко. Шут выразил понимание: при каждом обвинении сделал подходящий жест.
– Убийство, ага… – махнул рукой с невидимым ножом.
– Сбежал, во как… – гулко потопал ногами.
– Измена, угу… – повернулся к суду спиной и повилял ягодицами.
И смешки, и ропот усилились. Франциск-Илиан дернул Менсона за рукав и что-то шепнул. Председатель суда остался невозмутим:
– Теперь, когда вы уразумели суть обвинений, желаете ли ответить на них?
– Уууу, ответить… – шут помедлил, чеша затылок. Франциск-Илиан попытался подсказать ему, Менсон отмахнулся: – Да брось, я и себя-то не слышу, а тебя подавно… Ответить, говорите? Я со слов Ворона выхожу ууух каким злодеем! Пожалуй, отвечу: благодарр-ррю за комплимент! И убил, и предал – ай, молодец! Теперь мятежники в почете, а я так вообще цареубийца – можно мне титул какой-нибудь? Можно, я буду шут-канцлер?
Неожиданно для себя Эрвин рассмеялся.
– Ничего не имею против, милорд! И тем не менее: вы признаете себя виновным?
– Вот прицепились, пиявки!.. – буркнул шут и звякнул бубенцами. – Нет, невиновен я. В чем другом – да, много в чем. Но в том, что Ворон каркал, – нет!
– Стало быть, сударь, вы отвергаете обвинения?
– Нет!
– Не отвергаете?
– Тьфу, заразы, запутали! Да, отвергаю. Я не убивал, я не предавал, я не убегал! Тр-ррижды нет! Во как.
– Желаете ли привести какие-либо аргументы в свою защиту? Возможно, изложить свое алиби?
– К чертям арр-ргументы! – брезгливо каркнул Менсон. – Вам недостаточно моего слова? Клянусь честью шута – я невиновен!
Довольный собою, Менсон ляпнулся на скамью. Пожалуй, ничего хуже он сделать не мог. Отказаться от слова или сослаться на потерю памяти, или признать одно обвинение, отбросив остальные – это давало бы какие-то шансы. Но Менсон отверг все, а Ворон вывалит кипу улик и непременно докажет хоть что-то – тогда Менсон выйдет лжецом и получит все три обвинения.
Король-пророк сразу понял тяжесть ошибки. Быстро поднялся и обратился к председателю:
– Я хочу сказать от имени ответчика.
– Ответчик уже сказал сам за себя.
– Как известно лекарям, умственно больной человек не осознает своей хвори и потому не может говорить о ней.
Судьи посовещались меж собою и вынесли решение:
– Слово дается советнику обвиняемого. Говорите, ваше величество.
Франциск-Илиан развел руками, обведя жестом весь зал:
– Милорды и миледи, все мы знаем: лорд Менсон Луиза не обладает здоровым умом. Унизительная и комичная роль шута, силою навязанная ему, так впечаталась в его душу, что именно она теперь руководит Менсоном, а не трезвое суждение и здравая мысль. Мы слышали речи Менсона – это несуразные и грубые насмешки, каких ждут от паяца, а не ответчика в суде. На голове его – колпак, столь же нелепый в высоком зале Палаты. Лорд Менсон цепляется за свое шутовство, поскольку на протяжении долгих лет подвергался жестокому воспитанию: будь шутом – либо страдай и умри. Мы видим перед собою несчастного сломленного человека, хворого душою и рассудком. Суд над таким обвиняемым противен и законам Праматери Юмин, и самой человечности.
На протяжении монолога Менсон всем своем видом выражал согласие: тряс головой, издавая звон бубенцов, вываливал язык, лизал кончик бороды и бил себя в грудь: «Хотите увидеть безумца? Глядите на меня!» Однако речь пророка не пришлась по душе судьям. Члены коллегии зашептались меж собою, ища законной зацепки, чтобы отказать в медицинском освидетельствовании.
Заговорил председатель Кантор:
– Если человеку хватило ума, чтобы выжить при катастрофе поезда, совершить убийство и скрыться от полиции, то вряд ли можно звать его безумцем… – бросив быстрый взгляд на Мими, он продолжил: – Однако принципы Праматери Юмин святы. Я назначу медицинскую оценку ответчика, в зал суда будут приглашены лекари.
Ворон Короны поднял стопку листов с какими-то рисунками:
– Ваша честь, предвидя вопрос о невменяемости, я подготовил небольшой опыт. Позвольте мне показать эти рисунки ответчику.
– С какой целью?
– Ваша честь, цель станет очевидна в ходе опыта. Ручаюсь, что она имеет прямое отношение к данному вопросу.
– Что изображено на рисунках? Не содержат ли они чего-либо вызывающего и провокационного?
– Ваша честь, это просто портреты людей. Вы их тоже увидите впоследствии.
Судья дал согласие, и Марк поднес Менсону рисунки.
– Скажите, кого вы тут видите?
Менсон фыркнул:
– Ясное дело, это мой отец!
– Кто угодно узнает собственного отца, – отметил пророк.
Марк перевернул страницу:
– Что скажете об этом человеке?
– Надел бы колпак – поумнел бы.
Пророк, тоже видевший рисунок, улыбнулся в бороду. Марк подал Менсону новый лист:
– Милорд, кто на этой странице?
– Змея вползла в постель.
– А здесь?
– Кабан, у которого убавилось сала.
– Благодарю вас, а здесь?
– Умная кицка с короткими лапками.
– А на этой?
Менсон ухмыльнулся:
– Монах заскучал, сбежал из кельи искать приключений.
Пророк старался хранить серьезность, но глаза его смеялись. Марк, весьма довольный собою, отвесил поклон:
– Благодарю вас, лорд Менсон.
И передал листы с рисунками членам коллегии:
– Теперь прошу вас, господа судьи: осмотрите портреты и сопоставьте с ответами обвиняемого.
Под шорох страниц на лицах судей проступили улыбки, из пары уст вырвались смешки.
Ворон задал вопрос:
– Господа судьи, ощущаете ли вы комизм прозвищ, данных Менсоном людям на портретах?
Несколько судей позволили себе усмешки, однако председатель ответил сурово:
– Я не допущу насмешек над высокородными господами. Юмор обвиняемого груб и бескультурен.