Страница 12 из 27
Если не брать во внимание корявую речь, а смотреть прямо в суть, то история звучала очень складно. Ни один поступок свидетелей не казался нелогичным, ни одно показание не содержало в себе противоречия. Лишь одна деталь вызывала вопросы: как рыбаки смогли узнать Менсона? Судья Кантор обратил на это внимание и потребовал объяснений.
– Видели ли вы обвиняемого Менсона прежде?
– Еще как, ваша честь! Он же, убивец, на наших глазах упокоил владыку! Вот тогдась и видели.
– А ранее, до того?
– Раньше – не, вроде. Никаковские шуты в нашу деревню не наведывались.
– Каким же образом вы смогли его опознать в день убийства владыки Адриана?
– Дык он же того, околпаченый был!
– То бишь, носил на голове колпак?
– Ага, как есть! Трехвостый с бубенчиками. Вот ентот самый, что на ём сейчас.
– Какие приметы, кроме колпака, вы рассмотрели?
– Ну, наперво, у него бороденка дурная – не борода, а смех. Тонкая да длинная, как у козлища. Потомсь волосы на нем пятнистые – седые с черными вперемешку, и все попутанные, будто год не чесался. Вот глядите, ваше величество: сейчас у него так же. А самое главное: глаза. Так горели, будто разом и пьяный, и безумный. Глаза черные, а огонь в них красный – ни дать, ни взять угли. Мы енто все пересказали его милости графу – его милость сразу и признал: «Так это ж был Менсон – шут владыки!»
Члены коллегии задали еще ряд уточняющих вопросов об одежде шута и об орудии убийства. Из ответов стало ясно, что шут был одет в дневное платье, но измятое так, будто спал, не снимая его. А орудием являлся боевой искровый кинжал, вероятно, снятый Менсоном с трупа одного из погибших гвардейцев.
Судейская коллегия удовлетворилась показаниями рыбаков. Председатель Кантор объявил:
– После двадцатиминутного перерыва советник получит возможность задать свидетелям свои вопросы, если таковые имеются.
Франциск-Илиан поглядел на часы – было шесть тридцать. До окончания работы Палаты оставалось полтора часа.
– Ваша честь, я прошу перенести свой опрос свидетелей на следующее заседание.
– Суд не видит поводов для этого, – отрезал Кантор.
Конечно, то было ложью. И председатель, и Франциск-Илиан отлично понимали ситуацию. В оставшееся время пророк начнет спешный, плохо подготовленный опрос, который будет прерван с окончанием заседания. Советник не успеет поймать свидетелей на лжи, но выдаст свою тактику, и к следующему заседанию свидетели будут готовы. Кроме того, судьи и лорды уйдут спать с уверенностью, что Менсон виновен, а советник беспомощен. В свое время Дед говорил Эрвину: «Если ответчик хочет жить, он должен сеять сомнения, в особенности – вечером. Когда судья засыпает в сомнениях, утром он ищет истину; когда судья засыпает с уверенностью – утром ищет бумагу, чтоб написать приговор».
– Ваша честь, показания свидетелей весьма обширны. Нужно время, чтобы обдумать их и подготовить вопросы. Я не принадлежу к тем людям, кто любит говорить, не подумав.
– Суд оставит вам возможность задать дополнительные вопросы, если они появятся до следующего заседания. Однако суд не видит причин терять впустую оставшееся сегодня время. Напоминаю советнику, что в зале находятся ее величество и высокие лорды. Их время дорого.
И, не дожидаясь реакции, председатель звякнул в колокольчик:
– Перерыв!
Франциск-Илиан немедленно подозвал секретарей и раздал приказы. Секретари умчались, а король-пророк стал шептаться с Менсоном. Ворон Короны пристальным недобрым взглядом следил за ними.
– Думается, милорд, – Мими повернулась к Эрвину, – сегодня приговор не вынесут.
Она по-прежнему сочувствовала шуту, и Эрвину пришлось ее расстроить:
– В этом нет ничего хорошего для Менсона. Судья Кантор сыграл это заседание как по нотам. Если б он поспешил, сегодня дошло бы до приговора, но среди судей не было бы единства – а решение должно быть единогласным. Кантор пожертвовал скоростью, зато сделал все, чтобы убить сомнения. Я слежу за судьями: еще в обед сомневались пятеро, сейчас остался один.
– То есть, уже все решено?..
Эрвин указал украдкой:
– Сомневается вон тот, самый молодой из членов коллегии. Вероятно, ему не станет духу перечить маститым старшим судьям. Они уйдут спать с уверенностью в вине Менсона. Следующее заседание будет пустой формальностью.
Мими долго молчала прежде, чем спросить:
– Почему вы сопереживаете Менсону, милорд? Потому, что он убил вашего врага?
Эрвин качнул головой:
– Если свора собак травит одинокого зверя – кто станет сочувствовать собакам?..
– Я вижу льва на стороне одинокого зверя. Думаю, собакам несдобровать.
Резкий звон колокольчика обозначил конец перерыва.
– Советник может приступить к опросу, – объявил судья Кантор.
– Советник еще не готов и просит об отсрочке.
– Суд не видит оснований для отсрочки. Ответчик должен приступить сейчас.
Франциск-Илиан заметил своего секретаря, бегущего через зал с бумагою в руке.
– Значит, нам ничего не остается, как подчиниться суду и начать опрос, – жестом, полным смирения, пророк сложил руки перед грудью. – Уважаемые свидетели, сейчас мой помощник даст вам один документ. Не прочтете ли вслух, что в нем написано?
– Виноваты, не умеем… Нет, никак не сможем.
– Тогда я прошу секретаря суда громко прочесть бумагу, а вы, уважаемые свидетели, слушайте внимательно.
Альберт Кантор насторожился:
– Советник, вам дано слово, чтобы вы вели опрос свидетелей, а не развлекали их чтением.
– Ваша честь, я задам вопрос сразу после чтения. Милорд Эмбер, прошу вас.
Секретарь суда взял документ у помощника шиммерийца и принялся читать. Его голос звучал ровно, но в зале нарастало волнение с каждою следующей фразой. Документ представлял собою смертный приговор, вынесенный верховным судом двум северным дворянам – герцогу Эрвину Ориджину и леди Минерве Стагфорт, действующей императрице.
– Что за черт! – раздался грубый возглас кого-то из Нортвудов. – Да эти судьи просто издеваются!
Палата загудела.
Воздев руки к небу, пророк призвал к порядку.
– Господа, прошу о тишине, ведь иначе свидетели не услышат моего вопроса. А вопрос таков: вы поняли смысл бумаги?
– Вроде, дась… – нестройно ответили рыбаки. Они выглядели изрядно ошеломленными.
– Перескажите своими словами, что там сказано.
– Ну, вроде… суд порешил казнить герцога Ориджина и… ее величество! Или мы не так поняли?..
– Боюсь, что вы поняли совершенно точно. А слышали вы, за какие преступления?
– Этот… мятеж против Короны… Но как такое может быть? Ее величество – она сама же и есть!.. Ну, в смысле, корону носит…
Франциск-Илиан развел руками.
– Вот и я не понимал, как можно судить и приговорить Минерву Стагфорт. Надеялся, что хоть вы поймете, и народная мудрость через ваши уста объяснит мне…
Альберт Кантор прервал его:
– Суд не допустит манипуляций со сторон советника. Еще одна попытка – и суд отстранит советника от участия в заседании. Сама владычица указывала вам на неприемлемость провокаций!
– Та самая владычица, которую вы приговорили к смерти? – уточнил пророк.
– Советник должен вести опрос свидетелей, а не использовать их в своих махинациях. Свидетели несведущи в законах, и не им оценивать деятельность суда. Советник, при всем уважении, суд начинает сомневаться в ваших знаниях законов!
Франциск-Илиан развел руками с легким поклоном.
– Вижу, простая народная речь противна ушам высокого суда. Что ж, я не погнушаюсь перейти на язык законников. – Пророк сменил тональность, заговорил суше и быстрее, речитативом: – Постановление верховного суда Империи Полари принято десятого декабря минувшего года. Слушание проходило за закрытыми дверями и заочно, в отсутствие обвиняемых. Ответчиками являлись Минерва Джемма Алессандра, леди Стагфорт, и Эрвин София Джессика, герцог Ориджин. Ни одна, ни второй не приглашены на заседание – несмотря на то, что герцог находился в тот день в столице, во дворце Пера и Меча. Более того, ни леди Стагфорт, ни герцог Ориджин даже не поставлены в известность об обвинениях в свой адрес. Тем самым грубо нарушены и заповеди Праматери Юмин, и кодекс Юлианы Великой, раздел о судочинстве, глава о правах ответчика.