Страница 2 из 27
Констебль ожег огненным взглядом хорамова слугу.
– Вас может оправдать лишь одно: если это вино – плохого качества и не ровня нашему.
Он потянул пробку, чтобы удостовериться, но помощник Хорама сдержал его руку:
– О слабый рассудком защитник закона, если ты опробуешь эту жидкость, то злодейство и произвол расцветут буйным цветом на улицах Мелисона, ибо это не вино, а кислота.
– Кислота?!
– И весьма едкая, именно потому на сосудах изображены недвусмысленные черепа, которые ты почему-то обогнул своим взглядом.
– Нарушение! – возопил констебль. – Ради покоя горожан, я должен арестовать груз!
– Если ты служитель закона, то должен исполнять его волю. А воля закона такова, чтобы ты делал то, что в законе написано. Вот и скажи мне, где написано, что в Мелисон нельзя ввозить кислоту?
– Эээ…
Констебль призадумался. Насколько он знал, ни в одном кодексе, действительно, не содержалось запрета на кислоту, ибо никто прежде не пытался ввозить в город этакую дрянь. Как же поступить, если совесть требует одного, а закон – иного? Пока констебль обмозговывал вопрос, помощник Хорама приказал извозчику, тот хлестнул лошадей и укатил.
Это уже было слишком! Это было до такой степени слишком, что бедный бургомистр Корнелий утратил сон. Он видел лишь два объяснения событиям: либо лаэмцы хотят отравить виноградники Мелисона, либо прислали кислоту сюда затем, чтобы избавиться от нее, вроде как выбросили. В любом случае налицо грубые оскорбительные происки, и как бороться с ними – Корнелий не знал. Барон Монат-Эрлин продал городок и больше здесь не властен. Новый хозяин, граф Огюст-Римар, ни разу не показался в Мелисоне, а бургомистру воспитание не позволяло слать письма незнакомому человеку. Жаловаться шерифу Лаэма на лаэмцев – безнадежная затея. Своими силами выдворить Хорама из города? Но как выдворишь, если он купил поместье? Всякий знает: город – это одно, а поместье – другое.
В отчаянье Корнелий пошел за советом к священнику. Добродушный отец Элизий жил согласно одному принципу: боги благостны, мир устроен справедливо, потому жди – и все само образуется. Так обычно и говорил, когда у него просили совета. Выслушав рассказ бургомистра, отец Элизий спросил:
– Ты знаешь свое место в мире?
– Конечно, – ответил бургомистр, подергав конец шарфа.
– Усердно трудишься?
– Еще как.
– Получаешь удовольствие от своих или чужих страданий?
– Да какое удовольствие! Извелся уже с этим приезжим шельмецом!
– Развиваешь свое тело и разум?..
Так отец Элизий прошелся по всем двенадцати главным заповедям. Получив благочестивые ответы, он сказал:
– Вот видишь, мастер Корнелий: ты – хороший человек, живешь порядочно, следуешь писанию. А значит, боги о тебе позаботятся, и все наладится со временем.
Это успокоило бургомистра, он вернулся домой и сладко уснул, а наутро узнал, что все уже начало налаживаться.
Извозчик, что доставлял Хораму странные грузы, на обратном пути завернул в трактир выпить. Он и раньше туда захаживал, но прежде трактирщик избегал с ним говорить, ибо извозчик был лаэмцем. Теперь же происки Хорама зашли так далеко, что трактирщик не сдержал любопытства:
– Как поживает твой наниматель? Не жалеет ли, что съехал из Лаэма?
– Туда ему и дорога, – задрал нос извозчик. – У нас никто по нему не скучает.
– Но разве сам он не лаэмец?
– Хорам – лаэмец? – извозчик расхохотался. – Из него такой лаэмец, как из курицы – птица!
А прежде-то этот факт не подвергался сомнению! Хорам богат и приехал из Лаэма – значит, лаэмец, кто ж еще? Но теперь слова извозчика зародили сомнения, и горожане взялись за следствие. Кто таков Хорам и его свита? Откуда появились?
На сей счет сперва опросили слуг Хорама, когда те приходили в лавки за покупками. Затем Корнелий с трактирщиком съездили вместе на Малый Перевал, навели справки у тамошних торговцев и хозяйки борделя. Отец Элизий ради общего блага не поленился даже отправиться в Лаэм и потолковать со знакомым священником. Каждое новое известие все больше радовало добрых жителей Мелисона.
Начать с Хорама. Вовсе он не лаэмец и даже не южанин. Прибыл с севера – кажется, из Короны. Там, на родине, случилась с ним трагедия: умерла не то жена, не то альтесса. На севере часто кто-нибудь умирает. В Лаэме бедолагу тоже не приняли – подняли на смех за две чудаческие покупки. А раз лаэмцы над ним смеялись – значит, хороший человек. Над мелисонцами эти зазнайки тоже смеются.
Потом, девушка Низа. Никакая не шиммерийка, приглядись внимательней – сразу поймешь. Кожа смуглая, живот плоский, глаза миндалем – явная шаванка! Ее привезли в Лаэм на продажу, как пленницу. Она этим гадам-лаэмцам так надерзила, что хотели ее в море выкинуть. Одному, говорят, откусила ухо, другому чайник на голову надела – ай, молодец! Несдобровать бы Низе, если б не Хорам: вовремя выкупил ее и увез.
Затем мастер Гортензий, истопник. Он изобрел небесный корабль – тряпичный шар, что летает по воздуху и носит людей. Дурная выдумка, неясно, зачем оно надо. Но лаэмцы из-за шара сильно разозлились, кто-то даже лишился мужской силы – а значит, изобретение не пропало зря. Чем меньше лаэмцев родится на свет, тем спокойнее будет. Добро пожаловать в Мелисон, славный мастер Гортензий!
Последний – Онорико-Мейсор, он же Рико-сводник, который привозил Хораму всяческие грузы. Уж этот – как есть, чистый лаэмец. Женат на белокровной нахалке, родил двух гадких лаэмчат. Но одно обстоятельство оправдывало Рико в глазах горцев: он так обнищал, что был выгнан из дому собственной супругой. А нищий лаэмец – совсем не то, что богатый. На нищего всегда приятно посмотреть!
Вот так за неделю расспросов Хорам со свитою превратились из идовых слуг в добрых и честных людей, чуждых всякой лаэмской мерзопакости. Бургомистр так устыдился своих прежних подозрений, что улучил момент и сказал Хораму:
– Славный, я должен поделиться с вами выводом, к коему пришел путем размышлений. Неважно, откуда человек приехал, а важно – каков он есть внутри себя. Коль это правда, а это она, то мне ничего не остается, как испросить у вас прощения.
Хорам ответил:
– Не стоит беспокойства, мастер Корнелий, я вовсе не в обиде.
А затем пригласил бургомистра на примирительный обед. Кроме Корнелия, приглашен был трактирщик и отец Элизий, все вместе с супругами. Еще неделю назад они побоялись бы войти в поместье, где творятся темные дела. Теперь же дамы сгорали от любопытства, а мужчины предвкушали отличную беседу.
Обед состоялся теплым осенним днем. (Как раз в тот день далеко на севере генерал искровиков разбил армию нетопырей, но мелисонцы, конечно, этого еще не знали.) Прошел обед, как и ожидалось, в дружеской обстановке, с интересными разговорами и добрыми шутками. Покинув поместье, гости поделились своими наблюдениями.
Мастер Корнелий сказал:
– Так вот зачем понадобилось столько ткани! Они, значит, строят новый большой шар. Этаким шаром можно будет половину лаэмских мужиков обессилить!
Жена мастера Корнелия сказала:
– Я думаю, он с нею не чих-пыхает. У нее глаза дикие, а у него – грустные. Он, поди, ее боится.
– И правильно делает! – согласилась жена трактирщика. – Она шаванка, ей что не так – схватит нож и тяп. Но этот Рико липнет к ней глазами, как голодный к колбасе.
Трактирщик сказал:
– Если спросите меня, то я отвечу: Хорам разбогател недавно. Лакеев только двое, и те новые, лошадей своих еще нет, пожитков горстка, но имение купил. Повезло славному!
– Вот и наоборот, – возразила жена отца Элизия. – Совсем ему не повезло, бедняжке. Почему он сюда приехал? Потому, что на Севере стало не жить. А почему на Севере плохо? Потому, что война, и любимую его убили, и дом сожгли, наверное. Потому он и с Низой не того-сего: тужит по супруге, несчастненький.
А отец Элизий сказал:
– Главное, что он хороший человек: трудится как может, живет по заповедям. Боги о нем позаботятся, и все наладится.