Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 19 из 27

Но если сработало не зелье, а рука Знахарки, то Иона не может бездействовать. Тогда она на свой страх и риск сама встретит Знахарку и проведет к отцу. Если будет нужно, выкрадет Предмет, который мать обещала Кукловоду, и отдаст Знахарке. Когда все будет сделано, она скажет Эрвину. Он придет в ярость, но простит сестру, едва увидит отца здоровым. И все обернется очень хорошо, просто сказочно… Нужна только уверенность в выборе. А ее нет!

Раздавленная этими сомненьями, Иона искала совета. Но не могла обратиться ни к кому из близких. Их взгляды были тверды и известны наперед. Мать убеждена, что нужно пустить Знахарку к отцу. Вассалы, конечно, согласны с планом герцога. Ионе же нужен не тот, кто убежден в одном из вариантов, а поймет оба, увидит дилемму, научит: как выбрать? В какой-то момент она вдруг подумала рассказать обо всем императрице. Если кто-нибудь в Фаунтерре знает, что делать с сомнениями, то это Минерва.

Но тут Иона получила понимание и помощь, откуда не ждала.

– Эрвин рассказал мне об этой странной Знахарке и ее Предмете… Иона, дорогая, скажи: ты согласна с планом брата?

Аланис Альмера.

Знакомица Ионы с детских лет, близкая подруга в годы пансиона. Потом судьба изменила их, и разная направленность перемен повредила дружбе. Иона стала глубже, Аланис – жестче; казалось, одна выросла вверх, вторая – вперед. Ныне они общались приязненно, но мало понимали друг друга.

И еще было это чувство… Ни завистью, ни ревностью Иона не назвала бы его, скорее – недоумением. Прежде красивейшая леди всего мира, теперь Аланис изуродована шрамом и измождена лишениями. Трагизм судьбы, отразившийся на внешности, наделил ее исключительностью. Нет на свете подобных ей, как и нет того, кто останется к ней равнодушен. А недоумение… Иона всегда полагала, что лишь красивая душа может сделать человека незаурядным. Оказалось – нет, вполне достаточно шрама на лице.

– Я очень хочу, чтобы отец выздоровел, – сказала Иона.

И Аланис ответила:

– Я помогу тебе.

– В чем?

– В краже коня.

Иона не поняла, Аланис пояснила:

– По моему опыту, когда леди приходится совершить преступление, ей очень нужен помощник. Ты хочешь обмануть брата – герцога Первой Зимы, – и попытаться вылечить отца, рискнув его жизнью. Ни один кайр тебе не поможет. Потому предлагаю себя.

– Откуда ты знаешь, чего я хочу?

– Брось, дорогая. Я изучила тебя лучше, чем думаешь.

На душе Ионы потеплело. Сладкая эта оттепель толкнула на откровенность:

– У заговорщиков должны быть тайны, и я поделюсь своею. Я дала отцу одно снадобье…

Она рассказала всю историю. Аланис с присущим ей темпераментом прокомментировала все: Мартиново зверство, малодушие Виттора, дерзость Ионы. А выплеснув эмоции, начала мыслить прагматично и предложила:

– Давай проверим.

– Что?

– Действует ли Предмет Знахарки?

– А как?

– Очень просто: встретим – и проверим.

Аланис подмигнула, и Иона ахнула, осознав задумку.

– Ого!.. Эрвин убьет нас, если узнает!

– Если мы окажемся правы, лорд Десмонд встанет с постели, и Эрвин нас расцелует. А если ошибемся, то Знахарка убьет нас раньше Эрвина.

Отчаянная смелость плана заставила сердце Ионы жарко забиться. Она уже знала, что не откажется, но спросила, ища каких-нибудь доводов для разума:

– Положим, мы узнаем, что Предмет Знахарки способен исцелять. Разве это докажет, что она исцелит именно отца?

– Смотри глубже, милая. Если Знахарку послали только для убийства, то ей дали просто Перст Вильгельма. Зачем асассину целительное средство?.. Но если ее Предмет может вылечить хоть кого-нибудь, то, значит, она послана лечить, а не убивать.

– Разумно, – с радостью признала Иона.

Окажись довод глуп и ошибочен, она все равно рискнула бы, но не знала бы душевного покоя.

Вернер проиграл в пятый раз подряд. Кинул «огонь», хотя было ясно, что Рагольф плеснет воды из «колодца».

– Ац-ца, вот я молодца! – Рагольф похлопал себя по груди.

Тенн спросил Вернера:

– Что с тобой такое?

Смеркалось. Шел крупный и мокрый снег, налипал на плащи. От сырости холод пробирал до костей. В отдалении сияли огни, звучала музыка, отчего здесь, у причальных ворот, казалось особенно зябко. Но было ведь ничем не хуже, чем в прошлые полсотни вахт, проведенных здесь же. Даже немножко лучше от того, что телега харчей уже проехала, и нищие ушли, унеся с собой зловоние. Вот Тенн и спросил:

– Что с тобой случилось?

– Ты знаешь, что.

И как Тенну не знать? Все трое были здесь ранним утром, когда пришла леди – тонкая белоснежная Северная Принцесса. Отвела их в караулку и сказала, чего хочет. Рагольф ошалел от восторга, что увидел такую красавицу. Тенн молодцевато отчеканил: «Так точно, миледи! Ваше желание для нас – закон!» Один Вернер осознал, что к чему. С тех пор и стоял, как на иголках, и проигрывал в пальцы, и мерз, как никогда прежде.

– Да ладно! – Тенн стукнул его по плечу. – Какая проблема? Был один приказ, теперь – другой. В погреб – так в погреб, в летний театр – так в летний театр. Не один ли черт, куда вести гадюку?

– Тот приказ шел от правой руки герцога, этот – от сестры. Смекаешь?

– По мне, приятель, кому ни сдам Знахарку – все равно хорошо. Джемису или Северной Принцессе – одинаково, лишь бы самим от нее избавиться. У меня, веришь, мороз по коже от этой бабы!

Рагольф сотворил священную спираль и ругнулся:

– Ворощейка бурца, – то бишь, по-горски: «Проклятая ведьма».

Нет, они не понимали. Ни Рагольф, ни даже Тенн. А могли бы понять: сестра обманывает брата. Ее воля – против воли герцога. И если выйдет из этого какая-нибудь дрянь, герцог рассвирепеет. Что сделает с сестрой – неясно, да и наплевать. А вот простым часовым тяжко придется. По традициям Севера выбор будет несладким: лишиться мечевой руки или плаща, или головы.

Вернер не хотел терять ни руку, ни плащ, добытый с таким трудом, ни, тем более, голову. Потому и думал, думал не переставая: как выпутаться? Как извернуться и вылезти из ямы?

Побежать и доложить герцогу – рискованно. Тут не угадаешь реакцию: может похвалить за верность, но может и разгневаться, что ябедничаешь. Это ж его сестра – кровь от крови! А ты ее, считай, обвиняешь в измене…

Или плюнуть на приказ Ионы и повести Знахарку в погреб, куда Джемис велел. Но эти ж два барана – Рагольф с Тенном – упрутся, захотят услужить Принцессе. Выйдет меж воинов спор, а Знахарка, увидев это, заподозрит неладное и убежит. Тогда уж точно никому не сносить головы.

Или такая еще мысль. Воспользоваться тем, что дураки ничего не поняли, оставить их самих расхлебывать кашу. Нужен только веский повод, чтобы уйти с вахты. Например, недуг. Грешным делом, Вернер даже подумал: не съесть ли кусок подгнившего мяса из нищенской телеги? Как прихватит желудок, так и убежать. Пускай Рагольф с Тенном отвечают перед герцогом… Но мясо выглядело слишком мерзко, да и не было уверенности, что Знахарка придет именно сегодня. Он оставил затею с недугом и думал дальше. Думал, думал… Но, черти лысые, ничего путного не лезло в голову!

Тем временем у ворот заголосили:

– Отпирайте, воины!

– Ктоц?..

– Да Симон же бакалейщик!.. Добрые сиры, вы б меня уже запомнили, что ли! Каждый третий денек езжу.

– Порядок есть порядок, – отрезал Тенн. – Положено спросить.

Он сдвинул засов, а Рагольф оттащил створку. Бакалейщик Симон хлестнул коня и всунул в ворота груженые сани.

– Господа, у меня только к вам это… Дельце одно… – Симон неловко кивнул на свою поклажу. – Одна дамочка очень просилась ехать, сказала, вы ее ждете… Гляньте: признаете или нет?

Уже?! – беззвучно простонал Вернер. Стой, время! Я ж так и не выдумал, что делать! Еще хоть минутку, а!

Рагольф отбросил мешковину, и Знахарка подмигнула, вставая с саней:

– Че, мальчики, соскучились? Вот она я. Давайте к миледи.

– К миледи, тоцно! – ухмыльнулся Рагольф. – Она тебя ждет-ждет!