Страница 2 из 5
С раздумьями и разговорами перешли через трассу и по дороге через поле направились в Черемошник, где нас ждала настоящая охота на пернатую дичь.
– Жека, ты ходил за рябчиками?
– Да, ходил, мы с дедушкой в прошлый раз трёх добыли. Дак бабушка отварила и обжарила их в русской печи – пальчики оближешь, вкуснятина, – сказал Жека. – Саня, вот в этих местах уже должны быть рябчики. Как услышишь тонкий свист, знай: это рябчики свистят.
Я достал манок, но не знал, как им пользоваться, так как не слышал свиста рябчиков. Но вот на пути нам встретилась гора, Жека пошёл по правой стороне, а я – по левой, тихонько наступая на листву, которая облетела прошедшей осенью и, прикрытая снегом, издавала шум, присущий ей и снегу.
Вдруг по правую сторону горы прозвучал выстрел, потом второй, и всё смолкло. Посмотрев на снег, куда наступить, чтобы не было сучьев, которые громко хрустят, я увидел следики-крестики, которые вели к высокой жёлтой траве, снял ружьё с плеча и приготовился к выстрелу. Тихо пошёл по следу. Вдруг слышу громкий шум хлопающих крыльев. Немного отошёл от стресса, но видел, куда полетели рябчики. Пролетев небольшое расстояние, они уселись на сосне: сидят и смотрят в мою сторону. Долго не думая, взвёл курок, навёл на рябчика и выстрелил. Рябчик упал с сучка на припорошённую снегом листву. Радости моей не было предела. Подошёл, взял его в руки, полюбовался первым рябчиком, в уме поздравил себя, затем положил добычу в рюкзак, присел на валежину и решил передохнуть. Как услышал тончайший свист с переборами в конце, достал манок и попытался воспроизвести такую же мелодию, и у меня получилось, но не совсем так. Потом опять повторилась мелодия. Посмотрев в ту сторону, откуда доносился свист, я увидел на дереве рябчика, который вышагивал по сучку, но стрелять было далековато. Дошёл до толстого дерева, из-за которого был хороший обзор, зарядил ружьё дробовым зарядом, высунулся из-за него и увидел, что рябчик вот-вот улетит, прицелился и выстрелил. Рябчик упал прямо в листву, так как под сосной снега было мало. И опять восторг наполнил мою грудь.
Третьего рябчика я подбил, когда пошёл к своему другу. Рябчик удирал от меня пешком в гору. Ружьё было наготове; прицелился, выстрелил – и комочек в перьях скатился вниз на два-три метра. Подошёл, взял его в руки, осмотрел и положил в рюкзак. Не доходя до конца горы, услышал ещё два выстрела. Пошёл дальше, дошёл до того места, где мы с Жекой разминулись, нашёл валежину, расчистил место и присел отдохнуть.
Солнце уже вступило в свои права и освещало белое покрывало снежного покрова, а отдельные снежинки, которые попадали под ракурс солнечных лучей, переливались бриллиантовым светом. Присмотревшись, увидел множество следиков-крестиков на снежном покрове, которых раньше не замечал. Эти следики-крестики принадлежали рябчикам, которые пересвистывались, разговаривая на своём языке и обсуждая свои насущные проблемы.
Послышался хруст снежного покрова.
– Жека, что добыл?
– Да вот, четырёх рябчиков, – сказал Жека. – А ты сколько добыл?
– Трёх. Да и хватит, пошли домой, – сказал я.
– А чай варить не будем? – спросил Жека.
– Да я ни разу не варил, и котелка нет, – сказал я.
– Саня, вон сухие сучья, неси, сейчас заварганим, мы с дедушкой всегда чай варим в тайге. А как без чаю? Быть в тайге и не сварить чай – это будет неправильно, – сказал Жека.
Когда я набрал сучьев и принёс их к костру, небольшой костерок уже разгорался. Струя дыма устремилась ввысь и там рассеивалась в разные стороны. Я добавил ещё дров, и огонь разгорелся. Жека повесил котелок на жёрдочку, которую принёс из леса, и мы стали ждать, когда чай закипит. Языки огня облизывали котелок, в котором таял снег. По мере таяния снег уменьшался. Тогда мы добавляли ещё снега, пока воды не стало больше половины котелка. Немного подождали, из котелка пошёл пар, он запищал. Вскоре вода забурлила, и Жека закинул заварку в котелок, распространился запах заваренного чая. Как только вода опять забурлила, котелок отставили в сторону. Открыли рюкзаки, достали кружки, сахар-рафинад и всё, что было, налили чаю и приступили к обеду. Поначалу я думал: «Как это – кушать на холоде?» А вообще, просто и отлично: холод куда-то улетучился, горячий чай согревал душу, и организму было тепло. Так проголодались, что съели большую часть продуктов, допили чай с сахаром и сидели, отдыхали, мороз больше не чувствовался.
– Жека, расскажи, как ты добыл рябчиков?
– Саня, сейчас пойдём домой, и по дороге расскажу, – сказал Жека.
Собрали рюкзаки, ружья, затушили почти сгоревший костёр и пошли в обратном направлении.
– Саня, я как от тебя ушёл, то сразу по свежим следочкам начал тропить рябчиков, а как дошёл до кустов, снял ружьё и приготовился. Тут из кустов с шумом поднялись рябчики и, отлетев метров тридцать, уселись на листвянке; сам знаешь, на листвянке – как на ладони. Прицелился, выстрелил, таким образом я добыл четырёх рябчиков, но самое главное в том, что я видел свежий след колонка. Если бы была собака, то колонок был бы уже в рюкзаке, но что поделаешь? Всякое бывает, но дедушке я подскажу, может, потом сходим, – закончил диалог Жека.
С разговорами пришли в деревню. Я попрощался с Жекой и пошёл к своей бабушке. Открыл калитку, зашёл в ограду, разрядил ружьё и поставил его в чулан. Бабушка, видимо, услышав шум, вышла в сени:
– Внучек пришёл, слава богу, а то я все окна уже просмотрела. Не замёрз?
– Нет, всё нормально, – сказал я.
– Ну проходи, раздевайся, грейся. Рябчиков-то хоть видели? – смеясь, сказала бабушка.
– Я трёх добыл, – сказал я.
Она посмотрела на меня:
– Ну и где они? В тайге остались? – сказала она.
Я вышел в сени, зашёл в чулан, взял рюкзак, занёс его в дом, открыл и показал рябчиков. Бабушка, не веря своим глазам, взяла рябчиков в руки.
– Дак это настоящие, взрослые рябчики! Ой ты, мой добытчик! Просто нет слов! Ружьё-то с тебя ростом, как ты из него стрелял? – спросила бабушка.
– Я же тебе говорил, что я с него хорошо умею стрелять.
Бабушка приготовила двух рябчиков в русской печи, достала варенье. Потом мы сидели, кушали вкусно приготовленных рябчиков и пили чай со смородиновым вареньем.
На Иркиличку за хариусом
Приехал к бабушке на велосипеде, так как меня попросили дней пять побыть с ней: дядька с семьёй уехали, сейчас не помню куда.
Просили помочь по хозяйству, которое было большим. В загонах ходила корова и небольшой телёнок, а также четыре овцы, которые всё время жевали сено, что им давала бабушка. В хлеву визжали свиньи, до тех пор пока бабушка не давала им корм в корыто, тогда они передние ноги ставили в корыто, с большим аппетитом съедали весь корм и на время замолкали. Тут же ходили курицы и клевали всякий корм, который им попадался, а также собачка по прозвищу Пальма, что считала всё охраняемым имуществом. С петухом у неё были разногласия. Когда ей давали корм, то петух считал: всё, что находится на земле, – это их, кур, законные владения, а что находится в их владениях, принадлежит им. И когда корм наливали в чашку, петух сразу созывал своё пернатое хозяйство. Пальма принимала угрожающий вид и старалась не подпускать пернатое соседство, а петух не реагировал на грозный вид Пальмы и старался налететь на собаку, угрожая ей расправой своими острыми шпорами и клювом. Когда он получал трёпку, то немного приводил себя в порядок и опять шёл в наступление. Когда же Пальма всё съедала, отходила от своей чашки, ложилась в конуру и всё равно наблюдала за своей чашкой, петух распрямлял грудь и победным «ко-ко-ко» созывал куриц, которые доклёвывали остатки пищи из чашки и около чашки. Тогда я говорил бабушке:
– Бабушка, петух лезет к Пальме, когда она ест из своей чашки. Она его отгоняет, а он с ней дерётся.
– Вот она ему голову откусит, тогда он будет знать! – сказала бабушка.
– А когда она ему голову откусит, то он вообще ничего знать не будет, – сказал я, и мы рассмеялись.