Страница 7 из 8
Небольшой перерыв – и Маришкин фильм Повезло родиться в России. И опять смотрели, затаив дыхание. Я видела фильм трижды. Один раз в Москве – он мне понравился. Второй раз у Бетти – была в раздумьях, показалось длинно, плохо сцеплено и малопонятно, не была уверена, можно ли использовать его на уроке, но все же решила рискнуть. И правильно сделала. Вслед за обсуждением попросила написать короткие рецензии на один из двух фильмов. Практически все написали про Маришину картину. Двое – про мою. Даша немедленно отпустила едкое замечание по этому поводу. Я спокойно ответила, что последнее впечатление всегда западает больше, нежели предыдущие, все логично. Один из двух отзывов содержал мысль о том, что союз Надежды со Сталиным проецируется на союз народа со Сталиным: то же обожание сначала и депрессия, коварство, подавление и фактическое самоубийство или убийство потом. Молодец рецензент. Марише отправлю листочки про ее фильм – ей будет интересно.
Около девяти мы с Дашей отправились в Kamakura (так пишется) и ели суши. На этот раз я была вполне удовлетворена. Даша тоже. Я не выпендривалась и в некоторых случаях, чтобы не напрягаться, просила ее: переведи. Она участвует в процессе как настоящий ассистент. Мне не жаль будет платить ей повышенный гонорар: она того заслуживает. Но, конечно, самое трудное – впереди, когда я уже по-настоящему начну цикл лекций. Господи, благослови.
У нас минус 18, если по Цельсию.
Целую.
30 января
Мой милый, как мне нравится Витя Шендерович! Какого изумительного противника вырастил себе на свою шею Володя Путин! Что касается объективной реальности – не знаю, не знаю и не знаю. Шендерович уверен, что речь идет о безграничном желании власти и только. Мне же видится, что человек хочет хорошо исполнить порученную ему работу. Для страны, что бы там ни говорили. Больной, тяжелой, как колода, страны. Иное дело, что в своих действиях он ограничен своим видением, своей культурой, своим воспитанием (разнообразным, между прочим), так же, как и объективной ситуацией в стране (во многом все той же), но главная беда, конечно, что он является инструментом – по воле или неволе истории и своей лично – тех сил, которые тупо, из-за неспособности, эгоизма и агрессивности, упираются в усиление бюрократии, цензуры, прокуратуры и так далее, на деле возвращая нас в колею. Чубайс и даже Явлинский в этих условиях считают необходимым и возможным работать с Путиным, борясь за противовес (Собчак тоже входил в фактор воспитания). Шендерович считает, что надо работать против Путина. Обе точки зрения убедительны. Блестящему Вите трудно возразить. Только чтобы это не оказалось паркетной оппозицией. И Витя, и Дима Муратов, и Сергей Пархоменко – по уму и чести из первых. Кисель – вряд ли. Однако Путина реально подпирают не столько Хакамада и Рыбкин, сколько серая тьма, имени которой мы не знаем. Пока. Но она это имя имеет, предположим, господин Устинов. И скорее, она вышибет Путина из кресла, воспользовавшись любой возможностью, и вот тогда мы получим то, чем столько времени друг друга пугали. Не дай-то Бог. Я знаю, как созрела идея Комитета-2008. Я слышала по радио Свобода программу Шендеровича с Каспаровым, также большим радикалом и большим умницей, и подумала, что они нашли друг друга. А они взяли и нашли. Хакамада попала в самую точку (и в мою лично), когда полемически выразительно сказала о 32-м съезде КПСС и президенте Янаеве, которые были бы сегодняшней действительностью, не царапайся тогда Ельцин и все, кто его поддерживал. Больше всего мне по душе Хакамада. Сама ли или с помощью кого-то сочинила она свое воззвание, но оно точное и тонкое, даже и психологически. С сожалением понимая, что женщина с такой фамилией никогда не будет президентом России, я безусловно голосовала бы за нее, будь я в Москве.
Когда мои студенты обсуждали мой и Маришкин фильмы, они с изумлением говорили о живучести Сталина в России, их поразили страшные лица толпы, желавшей возвращения в коммунизм, где людям жилось, мало сказать, что несладко, но они обо всем забыли и хотят опять туда же. Нормальным людям это непонятно, а у нас так. И так тоже. Хакамада – самурайка.
Здесь ослепительно яркое солнце и такое же ослепительно голубое небо, ослепительно белый снег и сильный мороз, и все вместе напоминает какие-нибудь Альпы, а из более знакомого – Бакуриани. Американы бегают в джинсах и курточках, замотав шею шарфом, напялив ушанки, вязаные шапки, башлыки и непременно в огромных теплых рукавицах, варежках или перчатках. Некоторые, однако, – вообрази! – идут спокойно, нарочито выставив голую грудь и без головного убора. Иногда у них синее лицо, а иногда вовсе даже розовое. Мы ездили за провизией посреди этого великолепия, но и в машине мерзли. Американы много занимаются спортом, потому такие здоровые.
Здание, в каком наш офис, называется Armori, в переводе – Арсенал. В центре – большой спортзал, с гаревыми дорожками, снарядами, матами и всем, чем полагается. Как ни придешь – тренируются бегуны, прыгуны в высоту и прочие охочие. Чтобы попасть к нам на этаж (второй), надо обойти зал по периметру снаружи. С одной стороны идешь – сбоку классы и тоже офисы (военные). А с другой – какие-то огромные черные баки нависают над головой, огромные вентили, нечто сильно индустриальное: такие места действия для драк, беготни и перестрелок любят в Голливуде. Однажды идем – а навстречу два бойца с большим количеством ружей через оба плеча. Мы переглянулись, но пронесло, никто нас не расстрелял. Не кино, чай.
Любимое слово у американов – я. Как ты понимаешь, они так произносят yes. А выходит – я, я, я. По-ихнему ja, ja, ja. Самоутверждение или крик ишака. Забавная филологическая перекодировка.
Приехал Мэтт и привез еще энное количество Дашиных коробок с вещами, кухонной и домашней утварью, книгами и даже книжными полками. Дом заставлен коробками. У Даши тут целая жизнь и значит должен быть дом для этой жизни и этих вещей, а дома нет, и что с данным фактом делать непонятно. Даша сама относится к этому на удивление легко – вот у кого учиться оптимистическому (американскому) прагматизму. Иногда. Пока она не впадает в прямо противоположное состояние (русскую депрессию).
Писала вчера вечером. А сегодня случился первый конфуз. Мэтт отвез меня в бассейн и уехал, а меня не пропускают по моей I-card (типа университетского пропуска, по которому я уже проходила в это здание). Что-то быстро-быстро стала лопотать официальная женщина, потом ее сменил юноша, его – еще один. Общий смысл их речей я поняла: меня уговаривали заплатить за membership – членство в спортивном клубе. Я же не хотела платить ни за какое членство, а они не хотели меня пускать. Я повторяла им, что уже плавала в этом их долбаном sweeming pool (плавательном пруду) и предлагала пропустить сегодня, обещая завтра еще какое-нибудь подтверждение моих прав на их пруд. Они не соглашались. Они даже позвонили своему начальнику, но и тот не согласился. Я вспоминала отечественное раздолбайство, гораздо более человечное, чем их бездушный орднунг, при котором и мышь не проскользнет, если не по правилам. Но больше всего мне понравилось собственное олимпийское спокойствие, с каким слушала и отвечала. Дашиного номера мобильника я не помнила, своего мобильника нет, денег нет, других документов нет – я сказала, что за мной должна приехать внучка, мне просто придется подождать ее. Официальная женщина улыбнулась мне, я улыбнулась ей и села ждать. 15 минут из 45, о которых мы уговорились с Дашей, прошли так и так, ждать оставалось недолго. Спустя полчаса вместо Даши появился Мэтт: Даша разбирала свою утварь и послала за мной Мэтта. Я сказала ему, что не плавала, и объяснила ситуацию. Он решительно двинулся к конторе, где сидели staff (персонал), заявил, что я есть invited professor (приглашенный профессор) и продиктовал номер Дашиного мобильника (наизусть, в отличие от меня). Как будто Даша – более ответственное лицо и может поручиться за меня, а я сама за себя поручиться не могу. Затем он улыбнулся – и меня пустили. Что все это значит, ума не приложу. Но свои полкилометра в хлорированной воде я (с помощью мальчика, как он зовется у нас в семье) на этот раз отвоевала. А ты говоришь, мышь.