Полковник трех разведок

…Да, некоторым сотрудникам американской разведки хотелось воспринимать этих русских агентов в виде эдаких спартанских «бессмертных», направлявшихся под свои Фермопилы. Некоторым, но только не Чарльзу Дэвисону, который само сравнение этого «пролетарского быдла» с «бессмертными» спартанцами, считал исторически оскорбительным. Да и те, кто пытался видеть в своих курсантах «спартанцев», навеивали себе это сравнение только ради оправдания затраченных усилий.

Как бы вступая в спор с ними, Дэвисон действительно подготовил одного из таких «бессмертных», Дмитрия Штокова, который был заброшен в Совдепию под оперативным псевдонимом Гладиатор. Сын, по легенде, погибшего в Первую мировую царского офицера и некоей согрешившей дворянки, он несколько лет беспризорно бродяжничал, прошел через детский дом и колонию для малолетних, из которой дважды убегал.

Рослый, плечистый, он в течение трех лет был подмастерьем-молотобойцем заводского кузнеца и одновременно учился в вечерней школе рабочей молодежи. В ремесленном училище он успел освоить профессии автослесаря и шофера, но за несколько дней до окончания в жесточайшей драке покалечил в здании общежития каких-то двух залетных. До суда дело не дошло только потому, что и в милиции, и в военкомате решили: томить такую буйную душу в лагере для уголовников грешно. И в армию «забрили» только для того, чтобы сразу же после курсов молодого бойца определить в школу полковой разведки, а затем – на какие-то ускоренные Высшие курсы армейской разведки.

В плен он тоже попал по дикой случайности: разведгруппу сдал приютивший её в своем доме предатель. Однако от расстрела его спас полковник, представитель штаба Русской освободительной армии (РОА), убедивший германское командование, что из этого «материала» можно сделать неплохого диверсанта. Само собой, предварительно связав его кровью во время публичной казни партизан.

Правда, в германской разведшколе Штоков сразу же заявил, что никакой шпион из него не получится. Через фронт он уйдет на месяц вольным «стрелком-диверсантом», о действиях которого в прифронтовой зоне германское командование сможет узнавать из донесений своих агентов и фронтовых сводок русских.

Рейд оказался настолько успешным, что когда, во время германского контрнаступления, Дмитрий Штоков присоединился к «своим», германская военная разведка смогла подтвердить акты всех указанных им диверсий. Он был награжден Железным крестом и произведен в лейтенанты РОА. Но война завершалась, и самое время было подумать о своей дальнейшей доле, которая, судя по всему, не предвещала ему ничего хорошего, но…

По иронии судьбы в лагере для военнопленных, устроенном в зоне союзников, американской разведке Штокова «сдал» тот самый власовский полковник, который в свое время спас его от расстрела в немецком плену. А потом уже сам Дэвисон настоял, чтобы курсанта Штокова готовили для действий на территории Совдепии в качестве диверсанта-одиночки, то есть все того же «вольного стрелка».

По последним сведениям трехгодичной давности, Гладиатор все еще продолжал действовать, и в одиночку, и во главе кочующей группы, сколоченной из дезертиров, бывших штрафников и просто беглых лагерников. В разное время несколько агентов выходили на связь с ним через секретные «почтовые ящики», однако поддерживать постоянные контакты с американской агентурой он отказывался, зная, что она уже наполовину перевербована и что это – путь к неминуемому провалу. Как бы там ни было, но в последнем своем донесении он сообщил, что благодаря подставным «почтальонам» из младовозрастной шпаны удалось установить: два агентурных почтовых ящика уже находятся под контролем КГБ, однако сам он – «всё еще на гладиаторской арене».

Дэвисон понимал, что Пеньковский – агент совершенно иного, сугубо «информационно-продажного» плана, тем не менее подсознательно сравнивал его с «вольным стрелком» Гладиатором. И всякий раз ловил себя на том, что для подобных сравнений полковник явно мелковат.

Что же касается Штокова, то долгое время Дэвисон не решался идти по его следу, дабы не «засветиться», однако теперь твердо решил: сразу же после контактов с Пеньковским он попытается активизировать поиски своего ученика. Хотя и понимал, что сделать это будет непросто. Он всерьез подумывал над тем, чтобы сразу же после завершения мемуаров взяться за роман, прототипом главного героя которого мог бы стать этот русский агент.

Прежде чем спуститься к машине, которая должна была увезти его к отелю «Националь», капитан еще раз бегло просмотрел выписку-шпаргалку из досье на полковника ГРУ Олега Пеньковского. Высокопоставленный, «неоднократно отмеченный высокими правительственными наградами», обеспеченный, по всем графам кагэбистских анкет «выездной», пребывающий на иерархической вершине военно-технической элиты этой страны… Казалось бы, о чем еще мечтать человеку его профессии? Однако же остается непонятным: почему он так торопится в камеру смертников на Лубянке?

«Нет, в самом деле, хотелось бы знать, на что он рассчитывает? – пытался капитан все же докопаться до сути «феномена Пеньковского. – На крупные суммы гонорара за переданную информацию? Смешно! Возможно, несколько тысяч долларов или фунтов стерлингов в самом деле покажутся этому русскому офицеру «большими деньгами». Но как только он окажется на Западе, где жизнь значительно дороже, чем в Союзе, сразу же поймет, что ошибался. Причем жестоко.

Ни на какую высокую должность он тоже рассчитывать не сможет. Исключено. Если только ему вообще позволят бежать из Совдепии. И потом, где та страна, в которой он сумеет спрятаться от наемных убийц-мстителей из ГРУ и КГБ?

«А что в моих рассуждениях «не так», господин Пеньковский?» – в ту же минуту спародировал военно-воздушного атташе Малкольма.

Москва. Ресторан отеля «Националь».

Апрель 1961 года

Само собой, в Лондоне ход этот, – с вербовкой русского армейского чиновника от разведки, причем такого ранга и при такой уникальной должности, – многим показался авантюрно рисковым. Однако в данной ситуации Гревилл повел себя, как заядлый игрок, знающий цену любому риску.

И потом, какой еще агентурный вербовщик любой другой разведки мира мог похвастаться подступами к столь информированной персоне, каковой является сейчас полковник Пеньковский? Причем информированность его базируется не на закулисной болтовне и околокремлевских сплетнях, а на вполне конкретных научных разработках, в том числе и в области ракетно-космической техники; на доступе к самой секретной, государственной важности документации.

…Ага, вот и сотрудник американского посольства Дэвисон! Собственной персоной. Потомственный англосакс. Безукоризненный серый костюм-тройка на фигуре с армейской выправкой; широкий, в красно-голубых тонах выдержанный галстук…

Ничего не скажешь, этот пижонистый янки любил, а главное, способен был преображаться в настоящего лондонского денди. Лично познакомиться с Дэвисоном английскому разведчику еще только предстояло. Пока же британец узнал его по одной из тех фотографий сотрудников союзнических разведок в Москве, которые были предоставлены ему в агентурном архиве Интеллидженс сервис.

Если ему не изменяет память, официально Дэвисон числился помощником военно-воздушного атташе посольства США. Впрочем, числиться этот профессиональный разведчик мог кем угодно, вплоть до смотрителя посольских туалетов, главное, кем он являлся на самом деле. Достаточно того, что даже архивисты Интеллидженс сервис, не тушуясь, называют Дэвисона «ходячей энциклопедией американского разведцентра в Европе времен Второй мировой войны». Что уже само по себе обязывает.

Однако столь глубоко зарываться в «досье» этого янки Гревилл не собирался. Уж кого-кого, а вербовать Дэвисона ему вряд ли когда-нибудь придется. Другое дело, что само появление здесь помощника американского атташе свидетельствовало: судя по всему, янки тоже засуетились, причем всерьез. Хотя казалось бы…