Страница 5 из 17
– Что-то огород не вскопан у тебя. А пора картофель сажать.
– Успею. В лесничестве посадки кедра не закончились. А теперь по маршруту с тобой идти. Вернёмся – вот тогда и вскопаю, и посажу, и посею огородину. Осенью кабанчика на зиму подстрелю или изюбря. Так что в лесу жить можно, всего хватает.
– Ты же городской, а с землёй возишься!
– А как иначе? Тут всё своё иметь надо. Теперь мечтаю баньку срубить у ручья. Этим летом обязательно построю.
– А ты тут круглый год живёшь?
– Нет, конечно. Но частенько. За кедрачом присматривать надо. Кто-то шишку собирает, кто-то охотится. В пожароопасный период, случись пожар, так сообщаю в лесхоз по рации и тушить начинаю. Если кто в лесу есть, так тоже привлекаю. Люди все тут друг друга знают, вот мы и ищем виновного, с кого спросить. А жить надо вблизи родника, лучше с целебной водой, как староверы место для своего поселения выбирали, чтобы чистую воду пить, а не из реки. Сихотэ-Алинь вулканического происхождения, вода непонятно какого химического состава.
– Рассуждаешь, как геолог. – Виталий, наблюдая за ловкими действиями лесника, с трудом верит, что он из Ленинграда. Или разыгрывает, как лесник Калинин. Того и смотри, что выкинет какое-нибудь издевательство.
– Нет. Не геолог. Окончил факультет биологии.
– Теперь понятно, откуда у тебя знания о тисе и растениях. Но почему с высшим образованием на рядовой должности?.. Лесник – в том же статусе, что и рабочий!.. Лесник – это рядовой, если сравнивать с армией. Лесничий и инженеры – как старший лейтенант. Впрочем, понятно. Биофак не инженерный факультет. Бухгалтерскому учёту и таксации вас не учили, да и многому другому, что нужно для нашей профессии. С твоим дипломом работают в школе или в научном учреждении, но на практике, на должности лесничего, можно встретить и с дипломом техникума, и бывшего председателя колхоза… А то работают и вовсе без диплома. Специалистов пока ещё не хватает в лесхозах. Ты бы мог и в лесной опытной станции работать, по вредителям леса кандидатскую диссертацию защитить. По непарному шелкопряду. По зверям, по птицам. Не мечтаешь?
– Пока не было такой мысли. В тайге многое повидал. Присмотрюсь. Подумаю. Может быть, и подамся в город, в ботанический сад. Или в заповедник устроюсь научным сотрудником. После окончания университета мне надо было ехать по направлению в заповедник Аскания-Нова.
– И каким ветром тебя занесло из Ленинграда в эти дебри?..
– Тайга – это не такие уж непролазные дебри, как я себе представлял!.. Вся изрезана дорогами вдоль и поперек и исхожена геологами и охотниками. В горах вблизи ручья частенько можно найти зимовье. Много сёл и посёлков. На рудниках металл добывают. В долинах рек лес вырубили или сожгли, там сёла, совхозы. Освоили тайгу люди и продолжают вырубать. Пожары весной и осенью каждый год, пал пускают, чтобы сенокосы улучшить и на полях сорняки сжечь. В горах местами усыхают ельники.
– Климат меняется.
– Возможно. И не только. И человеческий фактор, и губит кедрачи шелкопряд, с каждым годом гусениц всё больше. А в конце августа, когда лёт и спаривание у бабочек, в Самарке на столбах, где ночью горят фонари, всё облеплено. И стены домов облеплены, в бабочках и кладках яиц.
– А сам-то как в этих местах оказался?
– Мама, так сказать, помогла, она не работает. Отец полковник, с утра до ночи на службе. Вот с детства заботой маминой и окружен. Чуть кашлянешь – на тебе гору таблеток. Простыл – горло в шарф укутает!.. Чай с малиной!.. И под одеяло!.. Лечение до абсурда доведёт. К докторам у меня ненависть. Частенько переезжали из гарнизона в гарнизон. Отец находил время и со мной заниматься. Затем армия. Серьезная школа. Университет окончил, и невмоготу стало… В общем, надоели поучения мамы по поводу ещё непрожитой жизни. Взял у отца ружье, патронташ, запас пороха, пуль, картечи, дроби, какие были рыбацкие снасти, и махнул на поезде в Хабаровск. На автобусе доехал до ближайшей таёжной деревни, поднялся на хребет Сихотэ-Алиня и взял курс пешим ходом на Владивосток, но не дошёл. На полпути остановился, в Самарке. Устроился лесником. Построил себе блиндаж. Живу. Работаю.
Виталий смотрит то на Виктора, то на костёр.
– Похоже, ты в отца удался!.. Отважный ты человек. Неужели по хребту Сихотэ-Алиня, пробираясь во Владивосток, ночевал под открытым небом?
Сырые дрова в костре потрескивают, пламя обволакивает котелок, дым ест глаза, вода кипит, а в ней бултыхаются кусочки вяленого сала с мясом.
Виталий достал из рюкзака пакет с вермишелью, взял жменю, бросил в котелок, помешал ложкой: «Вот тебе и маменькин сынок!»
Виктор ломает сухую ветку, подкладывает в костёр.
– Спускался к ручьям, к рекам рыбачить. Набрёл на зимовье. Понял, в каких местах охотники ставят избушки. Там и сухари оставляют, и муку, и крупы. Пользовался. Перезимовал в избушке с охотником. Стрелял барсуков, коз, свиней. Коптил мясо и дальше шёл. Дошёл до этой реки. Таких кедрачей, как на этой реке, больше нигде не встречал. А главное, климат прекрасный. Лето как лето. Зима как зима. Не то что балтийская погода. Подработать можно, летом женьшень в коопзверпромхозе принимают, осенью кедровые орехи.
– А тебе тут не одиноко?
– Бывает. Зимой скучновато. День короткий. Капканы проверишь, поохотишься. То со шкурами возишься, то с мясом, то орехи щёлкаешь, чаёвничаешь. Коплю деньги, дом в Самарке достроить, мебель купить. Жену одеть-обуть, хозяйством обзавестись. В одиночестве век в этом блиндаже не проживёшь.
– А я в Алма-Ате родился. Казахстан моя родина. Восемь классов окончил, и случайно попалась газета, Лениногорский лесной техникум приглашает учиться на специальность техника-лесовода. Спросил у деда: «Что это за профессия?» Мечтал учиться на пчеловода, а техникум на весь Советский Союз, оказывается, один, в Ленинграде, родители побоялись отпустить, далекий путь. Да и поездки на летние каникулы дополнительных затрат потребуют. А про зимние каникулы и говорить нечего, пять суток в один конец, пять обратно. А пятнадцатилетнего паренька в большом городе или поезде могут и обворовать. А тут лесной техникум в Восточном Казахстане, маршрут прямой, без пересадок, полтора суток ехать.
Дед одобрил выбор: «Техник-лесовод – это объездчик, начальник над лесниками. Большой человек, оказывается!.. Он пчеловодам отводит места, где им с пасеками стоять. А уж ульев с пчёлами пасечники тебе, с казал, надарят. Так что будет своя пасека. Хорошая, хлебная профессия, не пропадёшь!». Запомнил я эти слова. Окончил техникум, направление получил работать в должности помощника лесничего в Нарынкольском лесхозе в Тянь-шаньских горах. Однажды вблизи Хантенгри охотился на маралов. Затем три года работал в пустыне Сары Ишикот Тау. В дельте реки Или. Правду сказал дед. В двадцать два года я уже свою пасеку заимел. Восемьдесят три улья. Вблизи от озера Балхаш. Затем в институт на лесфак поступил и переехал в Алма-Ату. Женился. А родители жены задумали на Дальний Восток уехать. Ну и мы с женой тоже решились. Вот так и попал в уссурийскую тайгу. Неделю тому назад диплом получил. Сыну в мае четыре года будет.
Завтрак придал сил и поднял настроение. Спальник пристроен на хранение в блиндаже. Продукты и ружьё имеются.
Лесники залили костёр водой.
– Ну что? Идём дальше? – улыбнулся Виктор. – Надо засветло до зимовья добраться.
Виталий достал из кармана кальку с копией карты, развернув на столике, посмотрел на компас, ремешком притянутый к запястью левой руки, сделал геодезическую привязку от землянки до отмеченного на карте конечного пункта маршрута в лесном квартале в верховье реки Синей. Предстояло подниматься вверх по склонам гор до водораздела три дня, а затем за три дня вернуться обратно.
– Будем через каждый километр вести пересчёт экскрементов, на это нам по заданию отведён час ожидания, пока они нападают. И поспешай, отмеряй другой километр. График жёсткий.
– Пойдём на водораздел, так будет быстрее, здесь склон пологий, там и посчитаем.