Страница 15 из 17
Отец открыл книжный шкаф, снял с полки книги «Война и мир» Льва Толстого в старинной обложке, открыл ключом потайной маленький сейф.
– Вот тебе фамильное кольцо, твоей прабабушки, и ещё тут некоторые вещи. Сдашь в ломбард, если трудно придётся. И денег три тысячи рублей. Сможешь в городе купить квартиру. Устроишь свою личную жизнь, приезжай с женой в отпуск, навещай, нам будет тебя не хватать. Пиши. Звони.
Виктор взял купейный билет на поезд до Хабаровска. Собрал в рюкзак тёплую одежду, сапоги, охотничьи принадлежности, рыбацкие снасти. Зачехленную двустволку «ИЖ 16» прикрыл фуфайкой. Оставил записку на трельяже, чтобы мама не искала, и уехал на вокзал.
…Вот он из Хабаровска идёт по хребтам уссурийской тайги на юг. Охота не удаётся. Спустился в низину к реке и набрёл на зимовье. В нём запас дров и продуктов, это спасает от голода и холода. Понял, что зимовье строят у ручьёв и рек. Так и шёл, днём по хребту, а вечером спускался вниз.
…Глубокой осенью удалось подстрелить подсвинка.
…В зимовье прибыл охотник и пристыдил Виктора как вора продуктов, обозвал браконьером, незаконно занявшим и жильё, и участок. Виктор поведал ему свою историю, и охотник оставил зимовать, от него узнаёт об обычаях, законах таёжников, ремесле охотника.
Охотничий сезон закончился. Виктор зализал любовную рану, обрёл душевное равновесие.
Но где-то там, в глубине души, она осталась занозой!..
…Тайга заснежена, охотничий сезон закрыт, мартовское солнце пригревает сильнее и сильнее.
Виктор идёт от зимовья к зимовью…
Вот он стоит на вершине сопки и рассматривает панораму широкой долины реки и её притоков. Среди зелени тайги дорога, она спускается с сопки, тянется вдоль села и вновь скрывается из вида.
– Вот это красота!.. – тихо произнёс он сам себе. – Совхоз, пожалуй. – Отыскал взглядом здание школы. Расспрашивая у встречных, пришёл к школе, во дворе бегают дети. На крыльце молодая девушка наблюдает за ним, словно поджидает.
– Здравствуйте!.. Извините, не скажете, есть ли в школе свободная должность учителя?
– Это к директору. Проходите, она на месте.
Директор с удивлением посмотрела на Виктора, одетого в поношенные нечищеные сапоги, помятые, не первой свежести брюки, выгоревшие на солнце, запачканный смолой свитер, со свертком из солдатской фуфайки, привязанном к рюкзаку, вязаной шерстяной шапочке.
– Учебный год заканчивается, а вы без направления появляетесь. Учитель биологии у нас есть. Нужен учитель химии, но хотя вы и молодой ещё специалист, я не могу вас принять, вы не отработали, как положено, трёх лет по распределению, а это нарушение законодательства. Какое учебное заведение вы закончили?
– Ленинградский университет, биофак.
– И где обязаны работать?
– В заповеднике Аскания-Нова.
– Вот видите! Получить квартиру не получится, если даже я пойду на нарушение.
Виктор вышел из школы и во дворе среди учеников вновь увидел девушку, она что-то сказала им и пошла навстречу.
– Вы будете у нас работать?
– Возможно. Но для начала мне надо устроиться в гостиницу.
– В селе есть директорская, для начальства, когда приезжает, но вряд ли вас туда возьмут.
– И что остаётся мне делать? Появилось желание остаться в вашем селе, природа у вас красивая.
– Можно на квартиру устроиться.
– А не подскажете ли, у кого можно первое время пожить?..
– А вы поговорите с моим отцом. У нас есть и летняя кухня, и крохотный домик, он, правда, очень старенький, но если в нём прибрать и побелить, то можно ещё жить, когда-то его мой прадед Пензин построил, когда переселился по столыпинской реформе и получил надел земли сто десятин.
– Давайте в этом случае знакомиться. Меня зовут Виктор, фамилия Степанов, биолог.
– Меня дети зовут Любовь Владимировна, фамилия Пензина, а для вас просто Люба.
Владимир Дмитриевич выслушал рассказ Виктора о своём решении остаться в селе, пригласил Виктора с дороги отобедать. Люба налила борща, поставила на стол хлеб и сметану, положила на блюдечко зубочки чеснока, нарезанного дольками, солёного свиного сала.
Пензин удивился бесшабашной отваге гостя и подумал: «А что такому парню в школе делать? Какой прок от одной зарплаты?.. И ту отдашь за квартирование, и останется ему на руки с гулькин нос!»
– А ты вот что, паря, подумай! Обход на реке Синей свободный. Медведь лесника подрал, он в больнице и работать, сказал, не будет. На его обходе, на берегу речки, и дом новый есть, и вертолётная площадка. Построили для учёных. Там дом на двух хозяев. Трёхкомнатная квартира для приезжих, учёных, значит, а другая для лесника, чтобы охранял и лес от пожаров, и сам дом, чтоб не разграбили. Жить можно, коли тебя в тайгу потянуло.
…Зимуя у охотника, Виктора заворожила тишина заснеженной тайги, он и задумался: «А почему бы и нет?.. Разве я обязан работать в школе? Попробую себя в науке, как планировал, только не о зебрах в Аскания-Нова материал собрать, а в уссурийской тайге о тиграх. А пока можно и лесником поработать. Приглядеться к обитателям тайги».
Пензин понял молчание как знак согласия и продолжил:
– А давай-ка мы с тобой своё зимовье построим, в сторонке от того дома и вертолётной площадки, купим осенью лицензию на изюбрей, кабанов, на белку и соболя, а мясо и шкурки в коопзверпромхоз сдадим. Вот на свой дом и начнёшь деньгу собирать… Да!.. А деньги-то у тебя хоть какие-то есть?
– Есть немного.
– Помогу тебе. Оклад-то у лесников небольшой, да, но они ещё по нарядам зарабатывают на разных там работах. И лес зимой валят для населения, и для пилорамы лесхоза, и кедры молодые сажают. На рубках ухода неплохо выходит, больше, чем учитель получает. Хозяйство своё заведёшь. А как иначе?.. Никак!.. Все так живут, добавкой с огорода да от скотинки. Одно сомнение, ты-то городской!.. Справишься?.. И жену тебе придётся брать, к деревенской жизни привычную. Да, паря, сорвался ты, как из пламени да в полынью!.. Ну, сдюжишь, полагаю, раз горы одолел. Это надо ж?! От Хабаровска до Самарки!.. Это ж так только в войну наш полк, который в Китай на войну с японцем, пешим ходом по лесным дорогам шел. Так по дорогам! А тут по зверовым тропам! И зверь тебя не подрал, и сам здоровёхонек! Так что быть тебе лесником!.. Так советую. Льготы леснику положены: двадцать пять соток под усадьбу, сенокос два гектара. Да на обходе в пойме речки ещё на лужайках наготовишь сена, хватит и для коровы, и для овец, и для лошади, если надумаешь завести хозяйство. А в Самарке свой дом надо поставить. Женишься, детки пойдут. На дом сто кубометров леса выделяют. На пилораме распустишь брёвна на брус, доски, дюймовку и сороковку, и получится пятьдесят кубов пиловочника. Остальное дрова. Всё сгодится. Горбыль на забор пойдёт, на сарай, на дрова. Соберёшь бригаду плотников, они тебе и сруб поставят, и пол постелют, и крышу накроют, и сложат печку. Окна и двери закажешь в столярном цехе. А пока у нас поживи. Послушаешься меня, так быстро обживёшься.
– Я заплачу за проживание, сколько скажете.
– Само собой.
Виктор сидит за столом, пьёт чай с мёдом и удивляется тому, как всё легко на словах у Пензина выходит. И отчего такое гостеприимство?.. План ему по душе, да и выбирать не приходится. «Попал в волчью стаю, – говорят, – так и вой по-волчьи». Это тебе не диссертацию писать в цивилизованном заповеднике среди обжитой степи поблизости от Черного моря… О том же советовал и охотник, с которым Виктор провёл зиму на его охотничьем угодье.
«Видимо, за прошедшую зиму избаловал себя! – рассуждает Виктор, глядя на костёр. – Жить на природе мечтал?!.. Мечтал!.. А вот крестьянином стать?.. Рабочим?! Не мог представить, что такое возможно!.. Такой расклад жизни неведом. Но Пензин прав, лесником работать выгодно во всех отношениях. Придётся потрудиться, с моими-то холёными ручками. Втянусь!.. Дом свой построю в селе!.. Детки в своём садике-огородике, а не в городе на асфальте. Здесь тайга вокруг!.. Красота!.. Женьшень увижу!.. Повезёт, так и тигра!.. Медведя!.. Моя судьба в моих руках, а не маминых! А не потяну, так во Владивосток уеду!..»