Страница 18 из 23
Часть четвертая. Гута. Прощание с Корольком
Когда через несколько дней началась война, то Корольку было предписано эвакуировать документы и производить зачистки находящихся в тюрьме политических арестантов. Неделю он работал на износ. То они вывозили ящики с документами, то их в конце рабочего дня отправляли в тюрьму, где они меняли оглохших от выстрелов коллег в запачканных кровью мундирах. И они вставали на их место и продолжали зачистки. Королёк старался не запоминать лица расстрелянных им людей, но они всё равно приходили к нему по ночам и будили его в краткие минуты отдыха. Через неделю это был уже другой человек, он осунулся, лицо посерело, сердце билось в каком-то новом неприятном ритме, возбуждаемое крепчайшим чаем в течение дня и водкой в конце. Но выбора не было ни у кого. Те, кого предстояло расстрелять, тоже не могли ничего изменить, даже если бы они предложили подписать всё на свете. Сверху был спущен приказ, и он определял их судьбу. Многие шли на расстрел, догадываясь, куда их ведут. Наверное, они бы могли сопротивляться и причинять неудобства своим палачам, но тогда их бы дополнительно истязали перед смертью, а измученные многомесячными пытками люди уже ничего не хотели.
Только один раз Гута попросила Юру о помощи, не считая письма от мужа, она рассказала ему про Лёвчика, о том, что он в тюрьме. Королёк ознакомился с его делом. Нападение на сына ответственного работника НКВД, сколачивание антиправительственной группы для покушения на вождей и прочая ахинея, которой наполнялись такого рода дела. Он тоже должен был встать к стенке, заниматься эвакуацией заключённых никто не собирался. Всё, что Королёк мог сделать для него, отложить дела заключённых, сидящих с ним в одной камере, в конец стопки. Если им повезёт, то, может быть, они останутся живы, а если нет, то он уже ничего сделать не сможет. Но совсем отказывать Гуте он тоже не хотел, он не раз слышал от неё, что соседи ей очень помогают и присматривают за дочкой. Хорошо относясь к Гуте, Королёк хотел, чтобы ей жилось лучше. Он знал, точней был уверен, что Гута ни с кем, кроме него, не встречается. Это было правдой, Гута даже была влюблена в Королька, да и вокруг не было так много мужчин того же уровня, чтобы ей стоило играть в опасные игры.
Наступило время отъезда Королька из города. Для своей семьи он получил машину, а для Гуты и её дочери раздобыл пропуск на выезд. Он сильно рисковал, если бы кто-то узнал, что он добыл пропуск жене врага народа, то ему было бы несдобровать. Но он чувствовал себя обязанным ей за любовь и не хотел расстаться вот так, по-свински, сбежав и бросив её на произвол судьбы, к тому же ему было известно, что немцы творят с евреями. Отъезжая от своего дома вместе с женой и детьми, он велел шофёру проехать мимо склада, где Гута продолжала работать. Он выпрыгнул из машины и властно прошёл мимо вахтёра, взявшего под козырёк. Гута никогда не встречалась с Корольком нигде, кроме служебной квартиры, и была удивлена его визитом. Она шла за ним к выходу, а он по пути давал ей инструкции, как ей избежать ненужных вопросов и что и кому сказать, чтобы посадили на поезд, даже если не будет мест. Гута вышла за ним во двор, Корольку оставалось пройти через проходную, наступил последний момент прощания. Он взял лицо Гуты в свои руки, притянул к себе и несколько раз поцеловал в мокрые от слёз щёки и напоследок в губы. Обернувшись, он увидел, что его жена вышла из машины и стоит у ворот базы. Он понял, что она всё видела. Гута тоже почувствовала на себе её взгляд. Ей было неловко перед его женой, но это был не только её Юра, она тоже имела на него право. Несколько мгновений женщины смотрели друг на друга, но вот Королёк вышел из проходной и увлёк за собой жену, они пропали из вида. Гута осталась стоять, глотая слёзы. Теперь и здесь все знали её секрет, но это уже не имело значения. Она должна была бежать домой, собирать Аську и мчаться на вокзал. Но в этот день им не удалось попасть на вокзал, город впервые бомбили. Им пришлось прятаться в большом и мрачном подвале дома вместе с остальными жильцами. От разрывов бомб их немного присыпало и пришлось ждать, пока их откопают.
А Королёк тронулся в путь, сидя рядом с напряжённо молчащей женой. Но думать он мог только о Гуте. Он понимал, что больше не поцелует её мягкие, покорные губы и веснушки на её щеках и носу. Он больше не заглянет в эти глубокие, внимательные карие глаза. Ах, глаза, как они присущи её соплеменникам. За два дня до отъезда, когда Королёк, выполняя служебные обязанности, расстреливал заключённых по выданному ему списку, он вдруг увидел перед собой такие же внимательные глаза, очень ему знакомые. Только принадлежали они не женщине. Это был бывший коллега Королька Моисей Цехановский. Они встретились взглядами, каждый понимал, зачем он здесь, в этом тупике. Моисей не просил пощады, он понимал, что это бесполезно. Королёк тоже хранил молчание. Когда-то, пересекаясь по службе, они приветливо здоровались как добрые родственники, вспоминая, как отгуляли на свадьбе племянника Цехановского Фимы и племянницы Королька Галочки. Они неизменно интересовались один у другого, как дела у молодой пары, и вместе поздравляли друг друга с рождением у пары ребёнка, их общего родственника. Но в тот день всё происходило почти молча, за исключением положенной сверки, чтобы быть уверенным в том, что ни один враг советской власти не ушёл от справедливого наказания и не остался в живых. Сверка закончилась, и Моисей, хорошо знакомый с процедурой, медленно отвёл тяжёлый взгляд от Королька и пошёл по дощатому настилу, перепачканному кровью, туда, где ещё через четыре шага оборвётся его жизнь, туда, где по приказу начальства ещё не так давно он и сам не раз обрывал чужие жизни. Моисей хотел повернуться к Корольку лицом, но тот негромко попросил: «Не надо». И Моисей понял его, отменить приговор и как-то помочь ему Королёк был не в силах, а смотреть ему в глаза он не хотел. Моисей тяжело вздохнул и принял в себя две пули. Королёк постарался выстрелить так, чтобы он не мучался. За это его никто не мог наказать. Он не знал и не хотел знать, за что приговорили Моисея. Кто-то обмолвился, что он помог своему двоюродному брату, врагу народа, получить самый маленький пятилетний срок. Не дело помогать врагам, даже если они твои родственники. Но было причиной это или он просто попал под колесо Бериевских чисток, выполнявших план по расстрелу предыдущего чекистского поколения, Королёк так никогда и не узнал.
На следующий день после расставания, забежав попрощаться с родителями, с разбитыми сердцами из-за того, что не могут их взять с собой, Гута с Аськой шли к вокзалу; в какой-то момент они проходили небольшой пустырь, открывавший вид на реку и мост. Где-то на окраине уже грохотала канонада, но она помнила Юрины слова, что оставаться нельзя ни в коем случае, немцы убивают евреев. Поэтому для неё вопрос не стоял, ехать или нет, нужно было выбираться отсюда как можно раньше и самое главное – вытаскивать Аську. Внезапно Аська стала ей кричать, что она видит самолёты. Гута подняла голову и тоже увидела группу самолётов, стреляющих и скидывающих бомбы. Все звуки явственно доносились, и от этого делалось жутко. Потом появилась другая группа, поменьше, и они стали свидетелями настоящего воздушного боя, со стрельбой и сбитыми самолётами, один из которых разорвался в нескольких сотнях метров от них, повергнув их в ужас. А когда воздушный бой закончился, они увидели, как на мост въезжает поезд. У Гуты защемило в груди, ведь если б не вчерашняя бомбёжка, то это мог быть их поезд, и это они бы сейчас уезжали от этого ужаса. Поезд почти подъехал к середине моста, оставляя за собой густой чёрный дым, вылетавший из трубы паровоза, как вдруг они услышали страшный звук. Через долю секунды к нему присоединилась картинка, а глаза ослепила яркая вспышка. Передняя часть поезда взлетела в воздух, а потом всё вместе с конструкциями полетело вниз. Они видели, как отшвырнуло вверх самолёт, бомбивший поезд. А от звука взрыва даже у них заложило уши. Всё, больше торопиться им было некуда. Железнодорожный мост из Новооктябрьска был один, и он сейчас взлетел на воздух. На его месте сейчас были только несколько торчаших конструкций. А в воде плавали остатки горящих вагонов. Гута осела на землю, Аська плюхнулась рядом с ней, они обнялись и заплакали. Обе прекрасно понимали, что они остаются в этом городе, в котором вовсю идёт война. Всё, что они могли сделать – встать и идти назад, в свою комнату, пока кто-то не растащил уже казавшиеся им ненужными вещи.