Страница 70 из 95
Но так было далеко не всегда. На уговоры и соглашения Шаманову не хватало терпения: он предпочитал идти к победам кратчайшим путем, а отсюда все чаще и чаще боестолкновения и, естественно, потери. К декабрю 99-го у «Запада» они составили больше двухсот человек, в то время как восточная группировка недосчиталась нескольких десятков солдат и офицеров.
Вот на этой почве и начались неприятные разговоры, сравнения Трошева и Шаманова – кто как действует, чьи методы лучше и т.п. Эти параллели проходили как разделительная черта, пусть поначалу и незаметная. Мы шутливо отмахивались от этих пересудов, старались не замечать выступлений СМИ, по поводу и без повода подчеркивавших различие наших «военных методик». Но со временем невольно возникло некоторое соперничество.
Хотя итог его оказался в мою пользу, это был тот случай, когда «победа» не радует, а огорчает. Дело в том, что в конце концов западная группировка забуксовала, завязла в боях. Около двух недель выполняла задачу, на которую отводилось несколько дней. Поэтому части и подразделения «Востока» вынуждены были в складывавшейся ситуации выйти в те районы и на те рубежи, которые планировались под «Запад».
Все генералы были раздражены. Я – тем, что выполнял «не свою задачу». Шаманов – тем, что опаздывает, Казанцев (как командующий Объединенной группировкой войск) – тем, что кампания срывается и приходится латать дыры за счет других, как тришкин кафтан… «Что там у вас происходит? – звонила Москва. – Вы что, разобраться между собой не можете? Славу, что ли, делите?..»
Казанцев стал «наезжать» на Шаманова: что ты, мол, уперся в эти старые маршруты – меняй направление удара! «Не вам меня учить! – огрызался Владимир Анатольевич. – Я эти районы знаю, как свои пять пальцев, еще по первой войне…» Дошло в конце концов до того, что два генерала стали переходить порой на нецензурную брань.
Шаманов остро реагировал на указания командующего ОГВ. Считал серьезным недостатком, что тот не прошел через первую войну в Чечне. «Как он может командовать нами здесь, сейчас?!», – периодически ворчал Владимир Анатольевич.
Разногласия двух военачальников дурно влияли на общую атмосферу в штабах, сказывались в целом на ходе операции.
Отношение Шаманова ко мне было совсем другим. Сказывалось, видимо, то, что он долгое время был моим подчиненным. Не только временно (в ходе первой войны), но и по штату: в 58-й армии значился одним из моих замов. Всегда старался подчеркнуть, что я – не просто его командир, но и учитель: «Я воспитанник Трошева». Это была правда. Помню, как он удрал на сутки из Академии Генштаба в марте 1997 года. Договорился с генералами МВД, сел на их самолет и прилетел на мое пятидесятилетие. Мы полночи проговорили. Оба были растроганы и счастливы… За самоволку, конечно, Володе попало…
Я был по-человечески неравнодушен к Шаманову. Старался опекать, следил за профессиональным ростом, указывал на ошибки, пытался укротить (вернее, подкорректировать) его буйный характер. Ведь во многом это и мое детище. Поэтому, видимо, и реагировал так остро.
Например, меня внутренне коробило, когда слышал обиды офицеров на Владимира Анатольевича: он мог запросто оскорбить, унизить, обматерить (причем прилюдно). К счастью, это не касалось солдат. Бойца Шаманов любил, холил и лелеял. В этом смысле он – яркий представитель школы воспитания Г. Жукова. Тот тоже был жесток к офицерам и по-отцовски добр к простым солдатам. Сравнение с легендарным маршалом хоть и лестно, но не в данном случае.
Правда, надо заметить, своих офицеров он в беде не бросал. Например, приехал на суд в Ростов поддержать своего подчиненного полковника Ю. Буданова, о семье которого давно заботился. К сожалению, все эти душевные проявления – после трагедии.
Однако даже не грубость – главная его беда. Анализируя поступки и действия этого славного генерала, я вспоминаю знаменитую теперь фразу царя Александра III: «Мужество – есть терпение в опасности». Так вот любопытно, что Шаманов в равной степени всегда презирал и опасность, и терпение. В какой мере это повлияло на его мужество (а оно неоспоримо) – не знаю. Думаю, повлияло не в лучшую сторону.
Мне, признаюсь, было не по себе, когда в какой-то период Шаманов заметался от посыпавшихся «сверху» кадровых перспективных предложений. Не успев толком покомандовать 58-й армией, уже готов был принимать Московский округ внутренних войск, всерьез обдумывал еще какие-то «выдвижения»… Ну, а когда решил баллотироваться в губернаторы Ульяновской области, я вообще обиделся: «Как же так, ты бросаешь армию в такой момент, когда ей нужны твой опыт и профессионализм, когда еще не закончена контртеррористическая операция!..» Мы даже повздорили в этой связи. Потом, конечно, помирились. До сих пор регулярно созваниваемся. Мы дружим, но наша дружба не исключает жестких мужских откровенных разговоров.
Шаманов по жизни – спринтер, а не стайер. Забег на длинные дистанции (которые как раз и требуют огромного терпения) – не для его натуры. Он быстро загорается, увлекается, но так же быстро и гаснет его пыл. Волнуюсь, как пройдет его губернаторство. Искренне надеюсь, что в новом качестве ему хватит «терпения в опасности», чтобы достойно финишировать. Учитывая, что дистанция – огромного размера.
Неожиданные союзники
После начала операции на территории самой Чечни я старался продолжать вести дневник (делал это по ночам).
«24 октября Я отдал приказ войскам на начало операции в Гудермесском районе.
25 октября В 5 часов утра выдвинулись разведывательные группы. Через три часа вперед пошли главные силы – десантно-штурмовые батальоны…»
Пролистываю дальше записи.
«29 октября одной из групп спецназа удалось вы-явить район, где размещалось около 60 бандитов и 12 автомашин. Огнем артиллерии боевики и их машины были уничтожены».
В течение нескольких дней войска нашей восточной группировки с минимальными потерями блокировали второй по величине город Чечни – Гудермес. К этому времени в руководстве бандформирований не просто наблюдались разногласия, но произошел настоящий раскол. Например, не все полевые командиры подчинялись Масхадову, Басаеву, Хаттабу. В том же Гудермесе, по агентурным данным, некоторые полевые командиры покинули город, фактически не выполнив приказ Басаева, который требовал, чтобы Гудермес без боя не сдавали.