Страница 5 из 17
«Короли картинки» постарались вовсю. Прокрученная через мощные мультимедийные компьютеры фотокарточка молодого Шермана – там где он с бородой – обернулась новым Распутиным. Нью-Распутин многократно вонзает шприц в беззащитного ребенка повстанческой наружности, какие-то плачущие женщины, какие-то ревущие младенцы, какие-то препарированные трупы. На каналах «Благовеста», рассчитанных на православную аудиторию, Нью-Распутин за счет увеличения носа был превращен в Нью-Иуду, и упор был сделан не на повстанцев-пиздорванцев, а на богомольных старушек...
Затем случился этот вызов в прокуратуру и обыск в центральном офисе.
Наши менты и прокуроры, несмотря на большое отличие от французов и немцев в толщине морды и словарном запасе, повторили все забугорные обвинения. Ну, конечно, добавили свои аранжировки. «До Ближнего Востока ты теперь вряд ли долетишь, голубь толстопузый.» Удивительно совпало по времени нападение на «Шерман-Слободу» тонких западных гуманистов, приверженцев глобализации, и грубых отечественных жидоморов, сторонников национальной идеи. Городской прокурор (кто он там антисемит или гуманист?), готов сожрать его с дерьмом.
А после того, как случилось все Это, он слышит от ментов одну и ту же нудянку – «ведутся оперативно-розыскные мероприятия»... Чушь, ничего они не делают, хотя он уже не раз платил губоповцам...
Два раза пискнул в кармане мобильник, значит втягивает электронную почту. Ну, что там еще? Десяток интересных, что говорится, предложений от лиц еще не пронюхавших, что он банкрот. А это еще что такой. Некто с бесплатного электронного адреса [email protected] /* */ Сообщает, что в желтом пакете Вам подарок, дорогой господин Шерман. Да ведь, уходя с работы он еще захватил охапку бумажной почты. Где этот пакет? Что там, не пластид ли? А, наплевать, пускай снесет полчерепа, в оставшейся половине останется достаточно тоски. Из пакета с поролоновыми прокладками к нему на ладонь сполз... палец.
Такое может быть только на экране телевизора.
Но палец был без сомнения настоящим, очень грязным и детским...
Стало трудно дышать, он дернул за ворот рубашки. Случилось то, что не могло рассосаться и исчезнуть, с чем невозможно было жить. Несмотря на мягкое бээмвэшное сидение, он утратил опору и стал падать в бездну. Он ухватился за мобильник как будто тот мог хоть на мгновение задержать его падение и снова проверил электронный почтовый ящик.
Пришел еще один е-мейл с того же адреса.
«Ну, что, господин Шерман, признал плоть от плоти своей? Из-за твоей жадности, скотина, мы будем отрезать каждую неделю по кусочку от твоей дочурки. Через месяц у нее не останется ни одного пальчика на правой руке. Если к этому времени она не умрет от гангрены (на все воля Аллаха) придет срок ее тринадцатилетия. И, хотя по уму она похожа на десятилетнюю, ей будет представлен выбор: стать женой одного из наших увечных воинов, приняв Веру, или спуститься в Преисподнюю. В любом из этих случаев ты никогда ее не увидишь и будешь один сидеть на своих акциях и опционах сколько тебе влезет.»
Автомобиль марки БМВ разонравился господину Шерману. Ему вдруг показалась липовой вся эта серебристая мускулатура. Он даже подумал, что он променял жизнь своего ребенка на набор железок и стекляшек.
– Останови машину,– сказал господин Шерман шоферу.
– А чего здесь, Андрей Арьевич? – отозвался густым преданным голосом водила.– Это же промзона комбината «Маяк». А через путепровод переедем – будет вам парк хороший, освещенный. Там погуляете, воздухом свежим подышите.
Заботливый ты, Коля Красоткин, заботливый, как все бывшие прапорщики. Все то же самое ты говорил и ныне покойному генералу Галактионову. Только Мерседес ты мой разгрохал за три года, кирпичи на свою дачу возил по гатчинским ухабам. А ведь можно было на нем еще двадцать лет кататься, что немцы и делают. Как же ты на самом деле относишься ко мне и имуществу моему? Вот как достану для бортового компьютера бээмвэшки программу-автошофера, а тебе под зад ногой. Впрочем, не до этого сейчас...
– Останови, Коля.
Господин Шерман вышел из машины, сжимая детский палец, и пошел куда-то во все большем ослеплении, спотыкаясь и качаясь как крепко выпивший. Он больше не хотел ничего видеть, слышать и знать. Где-то справа вдруг возникли огни и с воем накатили на него. Последнее, что услышал господин Шерман, был шум раздираемых о щебенку покрышек. Кажется, еще он подумал, что ЭТО было бы неплохой платой за Ее возвращение. Еще он услышал как треснула его грудная клетка, откуда-то из основания черепа полоснуло болью, мгновение еще, длившееся для него бесконечно долго, купался он уже без боли и памяти в море света, которое когда-то рванулось на него огромной волной, сжалось в точку и исчезло...
3. Заря программиста.
Вопли будильника проникали в спящую голову, возбуждали то один то другой уголок мозга, безжалостно трепали его сон, которым он так дорожил, напоследок насыщали его кошмарами. Он терял свою армию, свою страну, свой народ, свою любимую, неотличимую от прекрасной Виртуэллы из одноименной компьютерной игры. Он терял свою силу и ловкость. Его гвардейская аэрокавалерийская дивизия в количестве семи тысяч пегасов таяла в тумане.
«Вставайте, граф, вас ждут великие дела... Шрагин, протри зенки, через пять минут будет уже поздно...»– на разные лады заклинала будильная программа.
Наконец, Шрагин понял, что все кончено. Он вернулся в реальность. Назад, в сон, дороги нет. Хотя там было здорово. Там все было важно и интересно. Там он покорял новые миры и измерения. Жизнь во сне поддавались программированию – классификации, типизации, конструированию.
Работала утренняя будильная программа, она заставляла будильник трезвонить на все лады, она зажигала свет, заводила бодрящую музычку и включала кофейник с тостером. Не будь ее, он так бы и остался лежать холодным и голодным полутрупом.
Шрагин сел на кровати и пошарил рукам по тумбочке. Куда он сунул очки? Левый глаз с утра словно в сметане. «Тузик, очки, апорт.» Маленький электронный песик бесцельно покатался по комнате, но пользы не принес. Ну да, очки он, кажется, в ванной оставил. На коммунальной территории его телематика бессильна.