Под небом Парижа

– Эй, Алекс, полегче на поворотах. Сейчас девять ноль три, и ты сам все еще не в офисе, – нахально заявляю я и встаю с мотоцикла. – До вечера, Вал! – прощаюсь я, а он вдруг хватает меня за руку и тянет на себя.

– Поцелуи, детка. Ты все время о них забываешь. На прощание мы целуемся. Ты же знаешь, как говорят: «В Риме делай как римлянин!»

Он одаривает меня двумя нежными как перышко поцелуями в щеки.

– Во время пандемии никто не целуется, – шепчу я Валу на ухо, и он подмигивает.

– Живи так, будто это твой последний день на земле!

Я хочу ему сказать, что мечтаю прожить очень много дней на этой земле. Будучи здоровой и полной энергии, но мальчишеский блеск в его глазах и наглость, с которой он смотрит на меня, лишают дара речи. А еще я затылком чувствую недовольный и пронизывающий взгляд Алекса. И от этого взгляда покалывает все тело. И так же по всему телу волной расползается удовлетворение. И я ничего не могу с собой поделать, но на губах начинает играть самодовольная улыбка.

– Пока, Валентин…

Он подмигивает и отпускает мою руку. Не знаю, решил ли он сделать это специально, чтобы позлить Алекса, или просто ради развлечения. Валентина сложно раскусить. Никто не знает, что скрывается за веселой улыбкой и вечно смеющимися глазами. Он надевает шлем и, резко надавив на газ, срывается с места.

– Быть может, зайдем в офис, или ты планируешь весь рабочий день проторчать на улице?

Я оборачиваюсь и снисходительно улыбаюсь.

– А ты планируешь весь рабочий день практиковать на мне свой утонченный сарказм? – слово «утонченный» я выделяю кавычками в воздухе.

Алекс раздраженно вздыхает. Его глаза бродят по мне, он разглядывает мое лицо, одежду, ноги. Но я не могу понять, нравится ли ему то, что он видит, или же я бешу его самим своим существованием. На лице маска. Чертов робот без чувств и эмоций.

– Смотрю, ты приоделась. Кого пытаешься впечатлить? – Это сказано с нотками высокомерия и полнейшего равнодушия.

И меня так злит тон его голоса, его безэмоциональное выражение лица. Я подхожу к нему совсем близко и тихо произношу:

– Алекс, если память мне не изменяет, когда-то в прошлом именно этот костюмчик впечатлил тебя, не так ли?

Александр выглядит так, словно я дала ему пощечину. Оскорбленно и разгневанно.

– Мы не будем говорить об этом.

– Если не готов к этому разговору, то не задавай подобных вопросов.

Я прохожу мимо него, стараюсь держать спину ровно. Но в душе все переворачивается, руки трясутся от воспоминаний, а сердце заполняется злостью и обидой. Я сжимаю руки в кулаки. Алекс ловит меня за запястье. Его прикосновение словно электрический разряд. Он медленно тянет меня на себя. И вот мы с ним лицом к лицу. Я впиваюсь взглядом в его лицо, и руки сами собой тянутся к его маске.

– Ты из тех зануд, что носят маски на улице? Стоит ли напоминать, что карантин был в марте? Сейчас масочный режим на улице вроде как не обязателен… Или же ты был в магазине и забыл ее снять?

Я нервничаю, понимаю, что задаю много глупых вопросов, но мои руки так близко к его лицу… Сложно сдерживаться. Легче тараторить глупости.

– Не все столь легкомысленны, как ты или Валентин.

– Молодость, легкомыслие… не это ли привлекло тебя когда-то, Алекс?

Чувствую, как Алекс злится. Знаю, что ступаю на опасную территорию. Но лучше уж злость в его взгляде, чем полнейшее равнодушие. Он ничего не отвечает, не реагирует на мою провокацию. Молчит и позволяет мне снять с него маску, и я впиваюсь взглядом в его лицо. Жесткий мужественный подбородок напряжен, кожу покрывает светлая щетина. Губы сжаты в тонкую линию, голубые бездонные глаза вглядываются в мои. Я вижу каждую черточку его лица, каждую крапинку в глазах. Мне хочется провести губами по его щетине, почувствовать, как она колется, ощутить тепло его кожи и губ. Он так близко, я чувствую его запах. Дорогой мужской одеколон заполняет мои легкие. Я хочу обнять его, прижаться к нему и провести носом вдоль шеи, вдыхая этот запах. Он – мое проклятье. Головой я все понимаю, из-за чего начинаю чувствовать себя жалкой и никчемной. Но в душе чертово торнадо под названием «Любовь к нему». Оно рушит все на своем пути, стараясь выбраться наружу. Ломая мои ребра, мою гордость и разбивая вдребезги сердце. Из раза в раз… Не смей, Марион. Слышишь, не смей. Немедленно возьми себя в руки, и пошла к черту любовь к нему, и пошел к черту он сам.

– Не играй со мной, Марион, – тихо произносит он.

Ощущение, что его слова разрезают воздух. Он забирает у меня из рук свою черную маску и проходит вперед. Даже не оборачивается и не ждет, что я последую за ним. На мгновение мне хочется пойти в совершенно другую сторону, противоположную от него. Лишь бы быть дальше. Как можно дальше от него и моих чувств к нему. Но я была вдали три года… Это не помогло. Почему страдать должна я одна? Почему прятаться должна я? Почему он продолжает жить как ни в чем не бывало? Почему я вся изнутри разрушена, а он… а он нет! У нас не получилось взаимной крепкой любви. Но вышла взаимная крепкая ненависть. Это то, что может меня спасти. Клин вышибают клином. С этими мыслями я следую за Алексом в его офис.

У них и правда все очень-очень строго. Во-первых, при входе тебе измеряют температуру. Во-вторых, ты обязан продезинфицировать руки. Около дверей стоит девушка со специальным гелем, и ты просто-напросто не пройдешь мимо нее. В-третьих, по всему периметру офиса расположены очистители воздуха. В-четвертых, соблюдается социальная дистанция. Столы находятся далеко друг от друга, на полу специальные наклейки. В-пятых… Конечно, все работают в масках. Коробки с одноразовыми масками стоят на каждом углу, а на стенах развешаны напоминания менять их каждые три часа.

– Мадемуазель, не забудьте надеть маску, – учтиво напоминает мне та самая девушка с гелем, и мне не остается ничего иного, как достать одну из коробки и закрыть ею лицо.

Алекс оборачивается и смотрит, выполняю ли я просьбу его сотрудницы.

– Ничего себе… А это работает? Были случаи заболевания?

Он идет вдоль коридора, я следую за ним и осматриваю офис. Пространство залито светом. Интерьер выполнен в серо-синих тонах, на стенах висят изображения уютных пейзажей. Я не была здесь три года, и помимо наклеек с напоминанием о социальной дистанции и антибактериальных гелей на каждом углу… фактически ничего не изменилось.

– Ты долго молчишь, значит, случаи были.

Алекс нехотя признает:

– Были, но, как ты понимаешь, люди помимо офиса сидят в кафе, ходят на вечеринки и встречаются с друзьями. – Произнося последнее слово, он бросает на меня недовольный взгляд. – Ты приехать не успела, как сразу же побежала к Валентину, а родители, между прочим, переживают за тебя.

– Во-первых, Вал чист, а во-вторых, это он ко мне прибежал. Некоторые мужчины не ждут волшебного пенделя, знаешь ли. А берут ситуацию в свои руки.

Мой свободный брат закатывает глаза, но молчит.

– Значит, какова бы ни была защита, все равно есть случаи… Сиди, не сиди целый день в маске, толку мало.

– Толк есть. Приходят клиенты, мы проводим совещания и выполняем свою работу. Я обязан защитить своих сотрудников.

– Оно понятно, но носить маску весь день? У тебя же стоят очистители воздуха.

– Марион, послушай. Если тебе не нравится, просто уйди. Поверь, ты не обязана здесь оставаться…

Я мило улыбаюсь.

– О, туше! Но прости, братишка. Работать на тебя – моя детская мечта.

Я вижу, как его глаза вспыхивают, и у меня по телу пробегает волна удовлетворения. Так тебе!

– Не называй меня так, – произносит он сквозь зубы.

– Как? – Я невинно хлопаю глазами. – «Братишка»? Милый братец, я была уверена, что ты оценишь мои старания.

Алекс хватает меня под локоть и с силой заталкивает в свой кабинет. Он громко хлопает дверью, срывает с лица маску и смотрит на меня таким бешеным и разъяренным взглядом, что мне хочется спрятаться под стол и не выходить оттуда в ближайшие десять лет. Но я не показываю страха, а, напротив, смотрю на него на равных. Открыто и прямо. Глаза в глаза.