Страница 2 из 109
В памяти шевельнулось читанное когда-то в интернете о фигуре Бобкова. Вроде того, что советской интеллигенции были одинаково хорошо известны два Денисовича: Иван, один день которого описал Солженицын, и Филипп, подчиненные которого занимались теми, кто эту повесть читал. Исходя из того, что рулил 5-м управлением – боролся с диссидентами, следил за идеологической чистотой в стране. Как это может отразиться на творческих течениях в стране и на моём личном будущем? А хрен его знает. Не исключено, что в случае с тем же «Гудком» начнут прижимать, останется мне литература, в которую тоже могут вцепиться напуганные цензоры, да песенки для Пугачёвой. Ну и бокс, само собой, уж здесь трудно найти идеологическую «бомбу». Если только не привезти из капстраны в качестве сувенира «Mein Kampf», Библию или резиновую женщину, и оказаться со всем этим добром пойманным на таможне.
Как ни крути, по мне лучше уж Бобков, нежели плешивая мразь и его беспалый последователь. А паниковать раньше времени не стоит, посмотрим, как изменится политика государства в ближайшие месяцы, и уже на фоне этих впечатлений можно будет делать какие-то выводы.
Несмотря на столь интересные события в жизни страны, в памяти периодически всплывала ночь, проведённая в квартире гримёрши с «Мосфильма». Вернее, эпизод, связанный со скачками на мне Марины. Утром она ни словом ни обмолвилась о нашем небольшом эротическом путешествии, напоила меня чаем с лично испечёнными до моего подъёма оладьями и пожелала счастливого пути. Несколько дней я во время отправления малой нужды внимательно осматривал свой половой орган, опасаясь обнаружить какую-нибудь сыпь, но вроде как пронесло. Надеюсь, что и внебрачных детей не предвидится.
Чувство лёгкого стыда я перед Ингой, конечно, испытывал, но оправдывал себя тем, что секс без моего на то желания, да ещё и со взрослой лесбиянкой вроде как не в счёт. В любом случае рассказывать ей о своих приключениях я не собирался. Может быть, когда-нибудь на смертном одре… И то ещё не факт.
День спустя мне позвонили из приёмной начальника Управления культуры Пензенского облисполкома.
— Максим Борисович, не могли бы завтра подойти к Виктору Михайловичу к 10 часам утра?
— А с какой целью, позвольте поинтересоваться?
— Вы всё узнаете при личной встрече.
— Вообще-то у меня занятия…
— Вам напишут справку. Не забудьте, в десять ноль-ноль.
И всё этаким чуть ли не приказным тоном. Тварь я дрожащая или право имею?! Хм, что-то меня в патетику понесло… Остаток дня ломал голову, что же от меня понадобилось нашему министру культуры, вернее, начальнику Управления. Даже ночью пару раз просыпался с мыслью о предстоящем визите к самому культурному человеку области. В конце концов решил, что нечего гадать, всё-таки не в УВД или КГБ вызывают, да и там, если честно, у меня имеются подвязки.
— Варченко? Хотя да, лицо у вас узнаваемое, — отметила секретарша начальника управления культуры, когда я перешагнул порог приёмной. — Сейчас я доложу Виктору Михайловичу.
Странно как-то, что до сей поры наши с ним дорожки не пресекались. Учитывая, какое влияние я успел оказать на культуру не только региона, но и, выходит, всего мира, мог бы хоть раз к себе пригласить, грамотку какую-никакую вручить.
— Заходите.
Виктор Михайлович грузно поднялся из-за стола, вышел мне навстречу, протянул большую и мясистую ладонь. Я отметил отсутствие над рабочим столом портрета Брежнева. Это место занимал Станиславский, причём размеры не совпадали и по краям были видны более темные обои. Видимо, из Москвы еще не успели прислать изображение нового лидера
— Что с рукой? Бокс? Понял… Садись. В общем, дело такое… 8 мая в Кремлёвском Дворце съездов состоится праздничный концерт, приуроченный к 34-й годовщине Победы в Великой Отечественной войне. Твоя песня «Никогда он уже не вернётся из боя» на плёнке успела разойтись по всей стране. Вчера утром мне позвонил лично Демичев, сказал, было бы неплохо, если бы ты выступил с этой песней на праздничном концерте. Намекнул, что это просьба не кого-нибудь, а нового…
Он мотнул головой в сторону висевшего за ним портрета Станиславского.
— Хм… В общем, очень крупного начальника. Ты как, сможешь выступить с одной рукой-то?
— Рука ни при чём, если только вы не имели в виду вариант, что я буду петь, аккомпанируя себе на гитаре. Хотя… Учитывая прогресс в восстановлении её подвижности, пожалуй, сыграть я всё же смог бы. Проблема в том, что нет минусовой фонограммы, а качественную можно записать только в студии.
— Ни к чему тебе фонограмма, на концерте будет аккомпанировать эстрадно-симфонический оркестр Центрального телевидения и Всесоюзного радио под управлением Юрия Силантьева. Так что ты набросай ноты, там понадобится экземпляров тридцать, а то и сорок, если каждому музыканту подсунуть. А 7-го, накануне концерта, у всех участников генеральная репетиция, и ты должен на ней присутствовать.
— Так для каждого инструмента нужна собственная партитура. Даже если я каждому из музыкантов напишу его ноты, как мы за один день всё это отрепетируем?
— Максим, давай ты не будешь перекладывать на меня свою головную боль. Я всё понимаю, но меня и самого известили, можно сказать, в последний момент. В конце концов, в оркестре профессионалы своего дела, всё схватывают на лету.
— Тогда я насчёт аранжировки ничего придумывать не буду. Если они такие профи, то сами на ходу пусть импровизируют. Привезу партитуру для обычного ансамбля из четырёх инструментов.
— А знаешь что… Ты завтра принеси мне ноты с текстом и аудиозапись песни, а я всё это попробую переправить через своего человека в Москве самому Силантьеву. Может, они уже к твоему приезду придумают, как лучше играть. Билеты на поезд, кстати, за счёт нашего Управления. Ближе к дате купим в Москву и на обратный поезд. Мы тебе позвоним, но на всякий случай я запишу тебе номер приёмной. И справку Лида тебе выпишет.