Страница 26 из 57
Всё. Больше даже подогретая коньяком память ничего не выдала. Ну и ладненько. С этим бы справиться.
А ещё стишок вспомнился неприличный:
Это что ещё за попка?
Это попка хлопкоробки.
По этой попке хлопкороб
Хлопкоробку в хлопке… хлоп.
…ну, чуть другие там слова.
— Мама, а если червяка разрезать, то его половинки будут дружить?
— С тобой — нет.
Классно быть гусеницей. Сначала жрёшь, жрёшь, жрёшь. Потом спишь, спишь, спишь. А потом бац — и красавица!
На этот раз в кабинет набилось целая армия насекомоводов. Так себе название. Червеводов? Гусеницеводов? Шелкоробов? Шелководов.
Таджики, узбеки, товарищи из Азербайджана, ну и наши из Ставрополья и с Кубани. Весь юг страны.
Хвастались. Если послушать, так все передовики.
— Что нужно сделать, чтобы в каждом доме стояла эта сетка? — обратился к самому говорливому.
— Много чего, — задрал товарищ голову и смотрит в потолок.
А вот хренушки, потолок недавно побелили и все подсказки замазали. Ничего там прочесть говорливый не сможет.
— В первую очередь — увеличить кормовую базу! — выкрик с места.
— А вы, товарищ, кем впахиваете? — поинтересовался, усадив двоечника.
— Агрономом колхоза «Ленинец Кубани», — толстячок с гитлеровскими усами. Ну, его дело. Может, не растут нормальные?
— Что мешает?
— Министры всякие, — во нахал.
— Тот, кто вам мешает, тот вам и поможет. Говорите, чего не хватает лично вам.
— Возможности засадить деревьями большие площади.
— А вы знаете, что я весной затеял реанимацию Сталинского плана по преобразования природы? Будут высажены миллионы деревьев. Почему не шелковицы? Найдём мы все вместе посадочный материал?
— Будут деньги, будет команда — будут и черенки. Шелковица легко и просто размножается черенкованием, нужно только с климатическими зонами не играться. Где приживили черенки, там и сажать.
— Деньги будут. Команда будет. А увеличить производство яиц легко?
— Грена. Это от французского «graine» — семя, семечко, зерно. В широком смысле — название кладок яиц бабочек из семейства павлиноглазки. Да, всё то же самое — деньги, команда. Дальше вот чуть сложнее, нужен опыт выращивания. Курсы. И это обязательно, — а толстенький-то молодец.
— А как вас звать, дорогой товарищ?
— Лукьянов Фёдор Иванович.
— Вот что, товарищ Фёдор Иванович. Мы сейчас всех отпустим, а вас я задержу на пару дней в Москве. Будете писать программу. Потом отнесём её в ВАСХНИЛ и попросим прокомментировать. Потом вы подерётесь, а я в сторонке постою и послушаю. Потом утрём вам и им сопли кровавые и родим одну общую программу, — насупил брови гитлероусый. — Согласны?
— А пшиком всё не выйдет?
— А я вас бдить над этим проектом поставлю. Будете заместителем министра сельского хозяйства по червякам.
— А что — звучит.
— Вот и по рукам. Садитесь, пишите. Стоять, бояться! Я где-то слышал, что эти гусеницы или черви в Китае считают страшным деликатесом. Нельзя ли их извлекать и замораживать? С Китаем сейчас непростые отношения, но можно ведь и через третьи страны запулить.
— Серьёзно? Они их едят?
— Говорю же — деликатес и дефицит.
— Ну тогда точно озолотимся! А «Чайку» дадите?
Ох. Может, рано портфель пообещал?
— У меня в столе есть самый последний вариант губозакатывающей машинки.
— Изобрели, значит?
— И изобрели, и усовершенствовали. Идите план делать. Присваиваю вам позывной «Чайка».
— Повесьте, пожалуйста, куртку.
— Не повешу: у вас нет петельки.
— Ну, хотя бы за капюшон!
— Не повешу: у вас нет петельки!
— Ну, сейчас же спектакль начнётся!
— Не начнётся: вон сидят актёры, и все пришивают петельки.
Домой опоздал. Нельзя было опаздывать — гости. И, тем не менее, умудрился. На этот раз было совещание с очередной мифической подотраслью сельского хозяйства: были представлены лучшие возделыватели герани. Пётр и шелководов, и этих цветководов собирал с целью сломать сложившийся уклад земледелия на юге страны. Все производили хлопок — в Средней Азии даже клумбы в городах уже им засажены. Почва истощена монокультурой. Туда вбухивается море удобрений и пестицидов, строятся плотины, разбираются по арыкам Амударья и Сырдарья. Они уже почти не несут воду в Аральское море, а то, что впадает, отравлено. И что делать? В его истории либо не нашли, либо и не хотели искать выхода.
Герань даёт гераниевое масло. Очень дорогой продукт. С руками оторвут капиталисты, и с удовольствием поменяют на золото, а золото — с не меньшим удовольствием на качественный, самый первосортный хлопок, с самыми длинными волокнами. Вот, может, можно часть площадей засадить геранью?
Разбирался. Слушал товарищей, складывал цифры. Делил и умножал. Получалось следующее. Сейчас производится в стране порядка 45–50 тонн гераниевого масла в год, причём половина — в Армении, остальное — почти полностью в Таджикистане, и совсем немного — в Грузии. Армению с Грузией Пётр решил оставить в покое, а вот Таджикистаном стоило заняться. Всё это масло до последней капли остаётся в стране. Что, если вырастить побольше и торгануть?
Традиционным методом извлечения эфирного масла из герани является перегонка с водяным паром. Этой переработке подвергается свежескошенная надземная часть растения. В зависимости от сроков уборки и влажности сырья выход эфирного масла колеблется от 0,1 до 0,2 %, так что для получения одного килограмма масла приходится перерабатывать 500-1000 кило растений. С гектара можно собрать около сорока тонн. Считаем и получаем от 40 до 80 кило масла с гектара.
Цена на масло на мировых рынках колеблется вокруг 50 долларов за килограмм. Если перемножить и эти циферки, то имеем около 3000 долларов с гектара.
И последние цифры. Урожайность хлопка в СССР — в среднем 20 центнеров с гектара, то есть 2 тонны. Цена на мировом рынке хлопка — 400 долларов за тонну. За очень хороший хлопок. Получается, что геранью торговать в три раза выгоднее. А ещё есть кориандровое масло, а также мятное. Подумаем и насчёт них.
Есть нюансик — зимой хранить черенки герани нужно в теплицах, даже в Таджикистане. И нужно построить заводики по отпариванию герани и перегонке масла. С кориандром и мятой чуть проще. Кориандр просто сеять каждый год, а мяту — вообще один раз посеять, потом хрен избавишься.
Что ж. Будем строить теплицы, да купим парочку таких установок во Франции — уж там-то на маслах пуд соли съели. Одна лаванда чего стоит.
Опоздал на званый вечер, как раз с французами. Киношники в гости пожаловали. Закончили они съёмки эпизодов в «Рогоносце», где нужен снег и избы покосившиеся — и вот перед отчаливанием решили зайти на огонёк к Петье. Те-то сначала хотели в ресторан, но дрюк Марсель сгоношил посмотреть, как живут обычные комми.
Разве мог Пётр в той жизни представить, что к нему гости на рюмочку чаю забредут такие люди? И ладно забредут, а ещё и будут смирно сидеть, дожидаясь запоздавшего хозяина!
Опоздал не сильно, минут на десять — гостей пока жена Лия и две дочери развлекали. Самое интересное, что появление хозяина прошло незамеченным. Мужчины осматривали устройство смесителя для кухни и систему фильтров для холодной воды. Зашёл на кухню на голоса, а там — картина маслом. Стоят на коленях Жан Маре и Ален Делон и суют головы в небольшую дверку под раковиной, только две задницы видны. Эх, фотоаппарат не заряжен и не под рукой. Снял бы кадр, о котором мечтают все женщины в СССР. Две элитные задницы сразу.
Рядом на корточках Бельмондо, но голову никуда не сунул, с вожделением ждёт очереди. Приобщиться хочет к допущенным до «чуда очистки воды». И возвышаются над коленопреклонёнными перед советской сантехникой барон Марсель Бик и режиссёр Жан Жиро. Блин, ну как не хватает иногда рояля в кустах. Был бы сейчас смартфон с хорошей камерой! Нету. Всё, и момент упущен. Поднялись звёзды французского кинематографа с колен. «Морды красные — во». Ну, может, и не «во», но красные. Смутились. Барон ржёт и чего-то им на чистом французском говорит, указывая на Петра. Теперь все ржут. Это над министром сельского хозяйства СССР?