Страница 18 из 18
– Так она, вроде, уже и развязана, – заметил Волков. – Бои у вас в городе уже идут, бургомистр.
– Всё так, да, всё так, но прошу вас не усугублять, прошу вас не нападать на дом графа, – заговорил первый консул города Малена.
– Не нападать? – удивился кавалер. – Так там, мне кажется, и сидят убийцы фон Клаузевица. И мерзавец фон Эдель, которого я подозреваю в организации нападения, там же сидит.
– Да, возможно сие правда, но советники очень обеспокоены. Очень. Уже они собрались и решили поставить стражу у дома графа, – предупредил бургомистр.
– Как проворны ваши советники, когда им страшно, – усмехнулся Волков. – Ночь на дворе, а они уже собрались и всё решили.
– Дорогой мой кавалер, коли вы решили с графом сводить счёты, то прошу вас делать это за стенами города.
– Граф делает это прямо в стенах! – воскликнул Волков.
– Прошу вас, кавалер, – произнёс бургомистр, – боюсь, что этим вы напугаете советников ещё больше, и тогда фон Эдель добьётся своего.
– А чего же он добивается?
– Добивается он того, чтобы вам воспретили въезд в город, – произнёс бургомистр, чуть помедлив.
«Мерзавец, что же ты днём мне этого не говорил».
А тут и епископ заговорил:
– И замок графа брать не следует, этим вы всех против себя ожесточите. За глаза вас и так местные сеньоры величали не раз раубриттером. Жаловались на вас.
– Никого из местных я не трогал.
– Верно, но они считают, что вы ворошите осиное гнездо за рекой, от которого все вокруг пострадать могут.
Волков посмотрел на попа тяжело и вздохнул:
«Уж не тебе, чёртов поп, о том говорить. Сам меня на это только и подстрекал».
– Нет-нет, – словно прочитал его мысли епископ, – я-то вас в этом не упрекаю сын мой, я-то как раз не против, но послушайте меня, старика, сейчас не отвечайте графу на подлость грубостью.
– Именно так, – поддерживал его бургомистр.
– Вы рыцарь Божий, сиречь Божий агнец, ангел, что злобы не имеет.
– Пролагаете мне всё забыть?
– Мы ответим иначе, – снова заговорил бургомистр. – Забегу вперёд и скажу вам, что совет уже решил, что выделит треть надобной суммы для постройки дороги до ваших владений. Как сатисфакцию за нанесённое вам в стенах города оскорбление.
«Это дорога вам уже нужна больше, чем мне. Очень вы хотите добраться до реки, до пристаней. А преподносите это как сатисфакцию. Видно, понравился вам дешёвый уголь, уже наверно купчишки ваши думают сами сюда его возить».
– И когда же совет успел принять это решение? – язвительно спросил кавалер.
– Совсем недавно, – уклончиво отвечал первой консул. – Осталось лишь утром решение совета оформить официально.
– Вот видите, – сказал епископ, – вот вам и ответ графу. Да и фон Эделя сильно покоробит это решение городского совета.
– Вы сказали, город даст треть суммы, – произнёс Волков, – а остальные деньги кто даст?
– О, об этом не волнуйтесь, дорогой фон Эшбахт, – уверил его господин Виллегунд, – на сей раз желающих войти в концессию предостаточно.
Когда бургомистр откланялся, епископ, тяжко вставая из своего кресла, говорил кавалеру:
– Помните, я говорил вам, что вам будут целовать руки и кланяться, пока вы будете побеждать?
– Помню, – отвечал кавалер.
– Считайте, что сегодня вы одержали ещё одну победу. Сатисфакция! – старый епископ засмеялся. – Купчишки нашли причину строить дорогу, хоть граф и сильно противился этому. Только не испортите всё глупым желанием отомстить сразу. Умейте терпеть, умейте ждать. Да, ждать и терпеть. Надо быть очень умным. Умным и терпеливым. Тем более, когда имеешь дело с такими змеями, как Малены. Но сейчас они своей этой глупостью, этим разбоем, дали нам хорошие возможности. И мы их не упустим. Обещаю вам, кавалер. Ступайте спать, завтра мы нанесём графу большой ущерб. Он ещё пожалеет, что осмелился на такое.
К Волкову подошла монахиня и сказала:
– Ваши покои готовы, господин. Ваш человек уже спать лёг.
Да, у него были во дворце епископа покои, но, кажется, он уже хотел иметь в городе свой дом. Чтобы не ютиться в гостях, а приезжать к себе. Но для этого нужно, чтобы перед тобой горожане не затворяли ворота, как перед буйным и безрассудным. Поэтому в дом графа он, конечно, врываться не будет. Старый поп прав, надо подождать.
Утром уже приехал брат фон Клаузевица с женой, с ним была и сестра. Это бургомистр отправил к ним посыльного ещё ночью. Волков и епископ говорили с ними, утешали женщин, как могли. Брату же кавалер сказал, что Георг был примером всем остальным молодым господам. И что он сам вызвался быть его чемпионом бескорыстно в трудный момент, хотя Волков его о том и не просил.
– Он всегда был таким, – говорил брат.
Родственники не спрашивали у него, кто был виновен в смерти Георга. Нужды в том не было. Весь город, весь, так и исходил слухами, что в злодеянии этом виновен граф и лично его придворный, фон Эдель.
– Уж и не знаю, как фон Эдель будет выбираться из города, если он ещё тут, – говорил шёпотом бургомистр Волкову. – Люди злы, и все на вашей стороне, кавалер. Все жалеют молодого фон Клаузевица. Сегодня на рыночной площади какие-то наглецы кричали, что надобно графу запретить въезд в город, раз он так бесчинствует.
Говорил он это таким тоном, что Волкову стало понятно, что не без участия бургомистра в городе так кричали.
«Надо же, бургомистр норовит прямо-таки лучшим другом моим стать, впрочем, друг мне сейчас никак не помешает».
Родственники были не против, и епископ решил читать панихиду нынче, отпевать молодого рыцаря прямо сейчас. Ну, а что тянуть. В кафедральном соборе епископ велел звонарю играть траурный звон. Рассвело едва-едва, а весь город уже всё знал.
Не то, что в церкви было людно – на площади перед кафедралом было не протолкнуться. Те, кого служки и стража не пускали в храм, всё равно не уходили с площади.
Вся городская знать сошлась в церкви. Была и чета Кёршнеров.
С ними был их старший сын. Пришли соболезновать ему и семье фон Клаузевиц. Но Волков знал, что пришли они сидеть в первом ряду на панихиде. От этого ему стало тошно. Но… Отказать он им не мог. И когда служки всех рассаживали, Волков сказал, что это его родственники. Кёршнеры посему сидели в первом ряду с ним, с родственниками убиенного, с бургомистром, с членами совета города, с судьёй и капитаном стражи.
Когда всё готово было и гроб с рыцарем вынесли к кафедре, вышел епископ в своём лучшем облачении. Был он бледен и грустен. Но читал ритуал без запинки, звонко, вел дело со знанием. Старик был ещё хорош. Никто не усомнился бы в его здравом уме в его немолодые годы.
Отчитав панихиду, отец Теодор взошёл на кафедру:
– Прежде, чем всякий пожелает попрощаться с невинно убиенным юношей, что даже не успел связать себя узами брака, хочу сказать вам, дети мои, вот что: пусть тот, кто виновен в смерти его, не надеется на прощение. Не отсидится он в тишине. Не замолит сей тяжкий грех. И вина того, кто держал оружие, убившее этого молодого человека, меньше вины того, кто оплатил сие злодеяние. Да-да, дети мои, тот, кто платил, тот и есть истинный убийца. И по полной мере будет отпущено ему, ибо каждому воздастся за содеянное. Не в этом мире, так в мире ином, мире справедливом. Бойся, лукавый человек, не спрячешься ты от глаза Господнего. Ответишь ты за смерть юноши славного и честного. Ответишь, так или иначе.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.