Переплести судьбу

Н-да, Илэль тяготела к врачеванию. Вкупе с ее легкой «непохожестью» и прогулками в окрестностях Леса это наверняка смотрелось подозрительно. Запах воображаемого «очищающего» костра все отчетливее щекотал мне ноздри.

Дойдя до магической теории, я поняла, что мне хватило. Высшую математику я в вузе сдала, потому что опиралась на реалии своего мира, знакомые со школы, а тут на одно понятие десять ссылок, а к каждой еще по пять.

— Узус эст оптимус магистэр, — решительно сказала, я захлопнув очередной том. — Опыт — лучший учитель. Все, что я помню из курса латыни, зато самое важное. Вывод у меня один: теория и практика в магии — это… лет по пять строгого университетского режима. Не потяну. Пока как-нибудь так, своими силами. И вообще, где мой Жезл? С него все началось, мы с ним почти сроднились. И он единственный тут как-то намекнул на наличие у меня магии.

Проснувшись ночью, я увидела Гуту перед зеркалом в углу комнаты. Служанка засиделась допоздна и как раз закончила украшать скромной вышивкой один из выбранных ею нарядов из гардероба Илэль. Я сонно наблюдала, как Гута вертится перед зеркалом, что-то напевая и нашептывая.

— Свободна, свободна, — донеслось до меня. — Гутиэль больше на раба.

Конечно, свободна, подумала я, засыпая… Рабство… не хватало еще.

… — Госпожа, госпожа, — Гута трясла меня за плечо, — вставайте, рассвет!

Странное дело: тело другое, а привычки у меня те же — люблю поспать. Хотя еще немного, и перестроюсь, тут вечерами делать особо нечего, а от старых книг и бледных магических светильников, чувствую, вернется ко мне скоро родная близорукость.

— Есть новости, госпожа.

Я сразу взбодрилась, села и приготовилась слушать.

— Одна новость… нехороша, а вторая… даже не знаю. Гвельс говорит, что император Тион послал сюда Инквизитора со жрецом-экзорцистом, они уже в пути.

— Действительно нехорошо, — пробормотала я. — Я и в своем мире экзорцистов побаивалась, а что уж говорить за этот. Про Инквизиторов вообще молчу. А вторая новость?

— На дверь кабинета Филеаса до окончания расследования наложены магические печати. Гвельс видел, как перед опечатыванием вольные маги заносили туда Жезл.

— Ясно. Магические печати снять…?

Служанка испуганно помотала головой.

— Гута, дорогая, — я умоляюще сложила руки на груди, — скажи мне, что в кабинет мага есть какой-нибудь ма-а-аленький потайной проходик.

На этот раз служанка кивнула с лукавой улыбкой.

— Только, прошу, называй меня Илэль или Ли, когда мы вдвоем. Ли похоже на Олю и на Илэль одновременно, а еще мама часто звала меня Лелей. Ты ж е знаешь, что я не принцесса и никакая не госпожа. Я даже не бакалавр еще и вряд ли когда-нибудь им стану. А про доходы свои даже вспоминать стыдно.

— А ваша мама разве не из господ?

— Мама? Мама — дизайнер одежды, неплохой, востребованный. Я сама шить умею, она меня заставила за машинку и лекала сесть. Трудно было, но я научилась. Мама всегда повторяла, что помимо «мозговой» профессии нужно что-то делать руками. Одно подведет — второе прокормит.

— Ваша мама мудра, Ваше… эрра Ли, — уважительно сказала служанка.

— Так-то лучше. Кстати, красивая вышивка, — я указала на воротник девушки, покрытый причудливым узором, на мой взгляд, немного аляповатым. — Гладь. Я тоже так умею. Мы с мамой даже продавали через интернет расшитые нитками и бисером платья для кукол в винтажном стиле. Мне нравилось.

— Вы умеете вышивать? — Гута слегка вытаращилась.

— Ну да, сложного-то ничего. Люблю яркие нитки, стили разные. Вот у вас, кроме глади, ничего не видела? Это традиция такая? А крестиком? Красиво ведь.

— Крестом нельзя! — на лице служанки промелькнул ужас. — Обычным людям нельзя скрещивать нити, только жрецам и жрицам это позволено. Это магия… слишком сильная магия, древняя.

— Надо же, — изумилась я. — Так и шьете, стежок рядом со стежком? Это только на вышивках или вообще?

— На вышивках, эрра. Есть разные узоры: защитные, девичьи — для привлекательности, женские — для хозяйственности, мужские — для силы… разной.

— Интересное средство от импотенции. У нас такого тоже много, альтернативного, особенно в интернете. И как, работает? — с сомнением поинтересовалась я.

— Смотря как вышивать… и кто вышивает. И сколько заплатить. Хорошие вышивальщицы, кружевницы и пряхи никогда без работы не сидят.

— Понятно. Ну что, проведешь меня в кабинет Филеаса.

— Проведу, эрра, прямо сейчас, — служанка сама чуть ли не приплясывала от нетерпения. Должно быть, ей тоже было любопытно.

На пороге покоев я столкнулась со своей матушкой. За дни некоторого вакуума вокруг принцессы королева навещала дочь почти каждое утро. С ней обычно приходила служанка с подносом, на котором над зажженной свечой исходил парком глиняный чайник с ароматным отваром. Мы пили чай, и матушка вела разговоры ни о чем. Я видела, что королева довольно умна и… несчастна. Права голоса у нее не было. Никакого. Здесь так принято, в этом мире, не очень дружелюбном к женскому полу. Я ни о чем не спрашивала матушку, мы говорили о цветах, снах и моем детстве, которое я якобы вспоминала с некоторым трудом. Но чувствовалось, что внимание королевы, как и всего замка, было обращено в сторону мира за пределами крепости королевства Коэд — в столицу. Все ждали, каким боком выйдет принцессе убийство мага Филеаса.

На этот раз королева была одна, без служанки. Чай отменялся — меня звал к себе король. На разговор без свидетелей, как путанно объяснила королева.

— Мне пойти с тобой, Илэль? — взволнованно спросила матушка.

— Нет, Ваше Величество, — я покачала головой, — не стоит. Если король звал меня одну, то пусть это и будет разговор двух людей, лицом к лицу.

Гута отвела меня в покои Бруна. Король был там. Он сидел за длинным узким столом над картой-свитком, испещренной пометками. В руке отчима было перо, и я увидела, как оно дрогнуло при моем появлении.

— Илэль?

— Ваше Величество… папенька.

Брун не смог скрыть легкой гримасы. Что ж, неприятно, наверное, слышать, как тебя называют отцом той, кого ты совершенно не по-отцовски вожделеешь. У короля отлично получалось контролировать выражение лица и речь. Он говорил со мной невозмутимо, с правдоподобными нотками родительской тревоги, но взгляд… взгляд его выдавал. Мне казалось, что и тело его выдает — дыхание его сбивалось, пальцы с побелевшими костяшками впивались в край стола. Он с трудом сохранял между нами дистанцию, и чем дальше, тем труднее ему становилось сдерживаться.

— Мне доложили, что ты много времени проводишь в библиотеке.

— Это преступление?

— Нет, но раньше ты не тяготела к чтению книг по теории магии, только к тем, где описывались свойства трав.

— В книгах по магии красивые картинки. Все эти магические потоки… они такие причудливые.

— Что? — Брун сдвинул брови. Красивый все-таки мужик, жаль, что козел.

— Мне скучно, — уточнила я, пожав плечами.

— Ты очень изменилась с того момента, как…

— … Жезл убил Филеаса? Да, это было…

— Чего ты добиваешься, Илэль?! — Брун повысил голос. — Сейчас, когда ты не в лучшем положении, когда больше всего нуждаешься в защите? Решила бунтовать? И начала с собственных служанок? Мало тебе репутации блаженной, ты решила еще и буйной стать?

— Блаженной меня сделали вы.

— Ты проклята! Когда тебе было…

— … пять лет, я побывала в Лесу. Да, да. Но меня вернули. Этот факт можно толковать по-разному. Докажите, что я повредилась рассудком или стала одержимой.

— Доказывать буду не я. Это сделает Инквизиция. У нас нет жрецов нужной силы и магов должного опыта. Теперь ты понимаешь, насколько велика угроза?

— Что сделают со мной, если я лесная ведьма?

— Изгонят в Лес, закуют в магические кандалы на всю жизнь, отправят в дальние храмы в горах… вариантов много.

Брун сел и развалился в кресле, на губах его блуждала снисходительная улыбочка.