Страница 23 из 36
Из-за численного роста армии при одновременном сохранении массы льгот призыв с каждым годом исполнялся с возрастающим дефицитом, правда, пока незначительным, исчислявшимся в 2–5 % от плана призыва[242]. До тех пор пока Россия вела локальные войны, такая ситуация считалась удовлетворительной, хотя военное ведомство всегда осознавало «вредность» льготы нерусскому населению потому, что такое положение вещей «приучает эту народность к мысли о незыблемости такой льготы»[243], в то время как чрезмерную перегрузку испытывали славяне.
После Русско-японской войны, когда штатный состав Русской армии значительно вырос, вопрос о призыве освобожденных от службы национальностей был поднят Государственной думой, учредившей 10 апреля 1907 г. специальную комиссию. В отношении Военному министерству комиссия указала, что тягота воинской повинности «увеличивается еще неравномерностью распределения числа призываемых в войска по отдельным местностям»[244].
До начала Первой мировой войны правительство и Военное министерство несколько раз безуспешно обсуждали вопрос расширения призыва в армию на нерусское, прежде всего, мусульманское население империи[245].
В 1908 г. Государственная дума прямо указывала на необходимость призыва нацменьшинств с целью более равномерного распределения тягот военной службы среди населения. Считалось, что «с проведением рельсовых путей до самых отдаленных границ Империи, инородческое население многих окраин вошло в более тесное общение с русским населением, постепенно начало усваивать государственный язык и переходит к более культурным формам общежития»[246]. Этому же способствовали волны русской колонизации на окраинах. К тому же в начале двадцатого столетия вызревал еще один веский геополитический мотив начать призыв на восточных окраинах империи: «Политическое положение на окраинах резко изменилось. Выросла новая великая держава – Япония», а Китай «пробуждается к новой жизни», обостряется соперничество европейских держав на Ближнем Востоке. В конце концов, такое положение прямо противоречило основополагающей законодательной норме, прописанной еще в первой редакции Устава о всесословной воинской повинности 1874 г., в первой же его статье: «Защита Престола и Отечества есть священная обязанность каждого русского подданного»[247]. Поэтому, по мнению комиссии Госдумы, «необходимо озаботиться развитием на окраинах запаса обученных военному делу людей, дабы расположенные там войска могли… пополняться по мобилизации местным запасом»[248]. Комиссия пришла к выводу о том, что «для народностей, впервые призываемых к защите общей родины, необходимо создание условий службы, приспособленных к особенностям их быта, религии, климата и т. п.»[249]. В качестве первого шага предлагалось обустройство национальных формирований и национальных военно-учебных заведений, то есть именно того, чем занялась советская власть сразу же после окончания Гражданской войны и о чем подробно речь пойдет ниже.
Таблица 4. Принято на военную службу новобранцев в 1912 г. по национальному составу
Источник: Сиднев [А.Ф.] Призыв национальностей // Война и революция. 1927. № 5. С. 116.
Таблица 5. Национальный состав нижних чинов Русской армии в 1912 г.
1* Мещеряки – устар. наименование мишарей – этнической группы татар.
2* Тептяри – этносословная группа у башкир (устар.).
Источник: Военно-статистический ежегодник Армии за 1912 г. СПб., 1914. С. 374–375.
Наиболее решительный приступ к проблеме призыва на окраинах империи начался в 1910 г., когда Министерством внутренних дел были образованы совещания гражданских и военных должностных лиц во главе с губернаторами в Сибири, Туркестане и на Кавказе. Совещания работали по единым программам. Всего было поставлено девятнадцать конкретных вопросов, которые должны были уточнить численный и социальный состав инородцев; особенности физического, социального, политического развития различных национальностей; их отношение к воинской повинности; состояние учета населения. Запрашивалось обоснованное мнение местных чиновников о возможности начала военного призыва; ожидаемых масштабах уклонения и иных форм сопротивления призыву; рекомендации по использованию инородцев в войсках (способы и формы комплектования войск) и т. д.[250] Военное министерство, в свою очередь, поставило эти же вопросы на заключение командующих войсками военных округов.
В результате был собран «обширный материал»: на все вопросы областные и губернские совещания дали обстоятельные ответы, правда, далеко не всегда конкретные и однозначные из-за недостаточного знания подопечного населения. Начальниками по делам о воинской повинности материал был сведен в доклады по макрорегионам (Туркестан, Кавказ), изучен в министерствах внутренних дел и военном, а затем в 1913–1914 гг. обсуждался на междуведомственной комиссии по пересмотру действующего Устава о воинской повинности 1897 г. В принятый 23 июня 1912 г. обширный свод изменений призывного законодательства статьи, касающиеся воинской повинности инородцев, попасть не успели[251].
В 1914 г. Военное министерство готово было внести вопрос о призыве инородцев на рассмотрение Государственной думы[252], однако неспешный ход обсуждения проблемы был прерван началом войны. Таким образом, система льгот нерусскому населению просуществовала без значительных изменений до самого начала Первой мировой войны.
Перед началом Первой мировой войны положение оставалось прежним. Так, по итогам призыва 1912 г. (в этом году последний раз публиковался этнический состав армии) числилось 76,8 % (см. таблицы 4 и 5) восточных славян среди нижних чинов и 85,8 % среди офицеров[253]. В то время, согласно данным Центрального статистического комитета МВД Российской империи, по состоянию на 1913 г. русские (включая 43,4 % великороссов, 17,4 % малороссов и 4,6 % белорусов) составляли лишь 65,5 % населения империи[254]. До самого дня падения монархии многомиллионные массы подданных, населявших окраины империи, не состояли на воинском учете и не подлежали мобилизации и призыву.
Более того, с началом войны льгота инородцам была подтверждена законодательно в новой (и последней в российском законодательстве) редакции Устава о воинской повинности, изданной 31 мая 1915 г. 1-е отделение 4-й главы Устава «Об изъятиях, отсрочках и льготах по отправлению воинской повинности» целиком было посвящено «изъятиям для некоторых местностей и частей населения», которые распространялись «впредь, до дальнейших распоряжений» (ст. 45–49)[255]. В то же время Устав о воинской повинности не содержал ограничений по национальному или вероисповедному признаку для лиц, поступавших на службу добровольно охотниками и вольноопределяющимися во все рода войск или юнкерами в военные училища.
242
Байдаров С.В. Проблемы комплектования армии в России в конце XIX – начале XX века // Военно-исторический журнал. 2006. № 8. С. 20–24.
243
О привлечении к отбыванию воинской повинности… С. 2.
244
Цит. по: Сиднев [А.Ф.]. Призыв национальностей // Война и революция. 1927. № 5. С. 115.
245
Антонович А. Указ. соч. С. 241–274; Байдаров С.В. Указ. соч. С. 20–24.
246
О привлечении к отбыванию воинской повинности… С. 2.
247
Свод законов Российской империи, повелением государя императора Николая Первого составленный. Изд. 1915 г. Пг., 1915. Т. 4. Устав о воинской повинности. 1915. С. 8.
248
О привлечении к отбыванию воинской повинности… С. 2.
249
Цит. по: Сиднев [А.Ф.] Указ. соч. С. 116.
250
Восстание 1916 года в Туркестане: документальные свидетельства общей трагедии. Сб. документов и материалов. М., 2016. С. 124–143.
251
ПСЗРИ. Собр. 3-е. Т. 32. № 37417.
252
РГВИА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 111. Л. 12; Д. 114. Л. 3 об., 11 об.
253
Военно-статистический ежегодник Армии за 1911 г. С. 136–137; 172–173; 278–279.
254
Статистический ежегодник России 1913 г. (Год десятый). СПб., 1914. С. 63–65.
255
СЗРИ. Изд. 1915 г. Т. 4. С. 35–36.