Страница 15 из 16
– А я этого и не сулил, я обещал показать, где оно лежит…
– Да, Лексеич, хитер ты, да только вот мне-то золото вправду нужно, говорил же я тебе зачем. Родичей из лагеря выкупить. И что теперь делать?
– Ты, парень, жить хочешь?
– Ясное дело, хочу, – ответил Кольша.
– Вот он тоже хотел и жить, и золота, видишь, чем это закончилось? Что-то в этой пещере людей убивает. Не дает золотом завладеть. Я, как сейчас, помню, с какими глазами тогда еще казаки друг друга резали. Вот с такими же, безумными. А золото из этой пещеры ни один человек не достанет, ты же сам все видел. Трое здоровых мужиков туда ушло, а токо один возвертался, и то мертвый.
– Да, Лексеич, твоя правда. Что делать-то будем?
– Этого похороним, раз уж взялись, и назад пойдем, а что еще делать.
– Дак я-то ладно, а ты-то куда пойдешь, снова в лагерь? И что ты там скажешь, если еще доберешься? У тебя ведь, Лексеич, ни документов, ни денег, ничего нет.
Старик молча слушал, согласно кивая.
– Ладно, я счас за лопаткой схожу, видел у них саперную, закопаем покойника, а потом решим, как тебя спасать, не брошу я тебя, – улыбнулся Кольша.
Когда на берегу Кольша соорудил нечто подобное кресту и поставил на свежую могилу, Лексеич спросил:
– Ты старой веры, что ль?
– Да, старой, истинной веры православной, а как ты узнал? – удивленно ответил Кольша.
– Дак крест ты осмиконечный соорудил, я токо у староверов такие видел, нательные.
– И где ты их видел?
– Дак в лагере, несколько человек вашей веры срок тянут, молятся втихую, особняком держатся, хорошие мужики.
– А фамилии ты не знаешь?
– Нет, Кольша, не знаю, не запоминал, там, Кольша, не до фамилий чужих, там свою бы не забыть.
– А где этот лагерь?
– В тайге, если честно, я толком и не знаю, недолго я там чалился, перевели меня, лагерей там много, одно название Краслаг.
– Ладно, я пока все думал, как тебе помочь. Вот документы этого Ширшова, если тебя побрить, а усы оставить, одежду, что с него сняли, надеть, проскочить поездом до Красноярска, думаю, сможем. А там в тайгу, в деревню к нам, мы далеко от власти всякой живем, глядишь, потом какие документы придумаем, а?
– А ежели задержат нас вместе, тебя за сокрытие беглого тоже в лагерь упекут. Ты про то думал? – поглядел в глаза парня старик.
– Упекут так упекут, а бросить я тебя не брошу. Давай тогда пехом, тайгой в мои края топать. Только далеко это и тоже небезопасно. Ежли на таежной дороге задержат, проверять досконально будут, тут уже эти бумажки не спасут. – Кольша встал и направился к еще дымившемуся кострищу.
Алексей Алексеевич постоял немного и пошел следом.
– Хорошо, Кольша, переоденусь я вертухаем, рискнем. Только заглянуть надо еще в одно место.
– Куда заглянуть?
– Да это здесь, рядом. Понимаешь, когда я тогда охотничал и вернулся к пещере, тут такое было, ужас! Я тогда убежал и спрятался. Потом, через несколько дней, вернулся посмотреть. Надеялся кого-то из своих встретить. Но живых не было, а если и были – ушли. Зато около пещеры на земле нашел рассыпанное золото в монетах, видно, какая-то кладь продырявилась. Я это все собрал и припрятал тогда. Не знал, что меня ждет. Так вот теперь время пришло это забрать, если, конечно, оно на месте. Так что, Кольша, не зря ты сюда добирался, будет тебе доля для родичей твоих.
– Ну, Лексеич, однако ты их перехитрил.
– Ага, перехитрил. Если бы не ты, шлепули бы они меня за милую душу, и все. Или, того хуже, с собой в эту преисподнюю увели…
– Может, и так, – согласился Кольша.
Когда пришли к месту, где Лексеич спрятал почти тридцать лет назад золотые монеты, пришлось изрядно попотеть, прежде чем обнаружить его тайник. Но все было цело: тысячи золотых монет царской чеканки тускло поблескивали в лучах заходившего солнца. Пересчитывать не стали, незачем. Кольша и представить себе не мог стоимость этих денег, поэтому с простым любопытством рассматривал монеты разного достоинства. Лексеич смотрел на него и завидовал – вот чистая душа! Знал бы он, какой кровушки стоили эти царские червонцы. Сколь народу честного полегло ради них…
Все унести они и не смогли бы – более двух пудов золота припрятал старик, – да и не собирались. Взяли по пятьсот монет червонцами, получилось по пять тысяч золотом. Остальное золото опять оставили в укромном месте, там же и карабины спрятали, и двинулись в обратную дорогу.
Через десять дней они были на станции в Иркутске. Алексей Алексеевич, побритый и отмытый в домашней баньке, куда они сходили, познакомившись в пригороде с инвалидом войны, выглядел почти как Ширшов на фотке в удостоверении. На вокзале кассирша выдала билет, особо не вглядываясь в лицо энкэвэдэшника. Кольша, по настоянию старика, покупал билет отдельно, но в тот же вагон. Решили ехать особо не общаясь, но и не терять друг друга из виду. В случае чего – незнакомы, просто попутчики. Лексеич согласился пока пожить в тайге с Кольшей, поскольку до Франции из этих мест ему было добираться как до луны. А туда, в солнечный Лион, где, как он был уверен, до сих пор ждала его жена, он очень хотел. Здоровье, подорванное в лагерях, все чаще давало о себе знать. Уже не раз он останавливался в тайге, когда сердце замирало в груди и нечем становилось дышать. Но он готов был идти хоть пешком через границу с Китаем, а потом тем же путем, как после Гражданской войны, в Европу. Хотел, но, понимая, что сейчас он просто физически не выдержит, согласился с Кольшей. Тот рассудил по-своему, но верно: сначала надо просто выжить, уцелеть, а потом уже и дальше подумать, как и что…
Благополучно добравшись до Красноярска, вышли из города на Енисейский тракт в надежде на то, что смогут уехать дальше попутными машинами. Немного устав, присели под раскидистую ель на обочине дороги и уже собрались было перекусить, как услышали шум мотора. Грузовик, не доезжая их, вышедших к обочине, резко ударил по тормозам, и из кузова выпрыгнул сначала один, а за ним еще несколько сотрудников милиции. Кольша и Лексеич совсем не ожидали такого оборота.
– Так, граждане, стоять на месте! Предъявите документы! – еще издали крикнул им подходивший офицер.
– А что случилось? – спросил Кольша, предъявляя справку о демобилизации и военный билет.
– Зэки сбежали из лагеря! Вы тут никого не видели? – прочитав документы и внимательно сверив Кольшино лицо с фотографией, ответил офицер.
– Нет, – сказал Кольша.
Офицер подал ему документы и повернулся к Лексеичу. Тот стоял без кровинки в лице.
– Документы, старшина! Ты что, оглох?
Старик вдруг охнул и повалился набок. Кольша успел подхватить его и не дал упасть, осторожно уложил на землю.
– Что с ним?
– Не знаю, товарищ старший лейтенант.
– Кто он тебе?
– Никто, попутчик… – ответил Кольша.
– А ну, достань его документы.
– Ему плохо, он задыхается, нужна помощь! – закричал Кольша, пытаясь расстегнуть шинель и гимнастерку надрывно хрипевшего старика.
Офицер нервно оглянулся, махнул рукой и побежал к своим сотрудникам.
– Кольша, – еле слышно прошептал Лексеич, – забери там, в мешке… Уходи, оставь меня…
– Нет, держись, сейчас я помогу, – говорил Кольша, пытаясь приподнять над землей запрокидывающуюся голову старика.
Офицер вернулся с сержантом.
– Посмотри, что с ним? – приказал он сержанту.
Кольша отошел в сторону, почувствовав, что Лексеич простился с жизнью.
Сержант склонился над стариком, приложил пальцы к шее.
– Все, помер старшина, наверное, приступ сердечный, без вскрытия точно не скажешь.
– Грузите его в машину – и в покойницкую. А где парень, здесь был? Вот едрена корень, надо было его как свидетеля допросить.
Кольша в это время, прихватив мешок Лексеича, что есть сил бежал перелеском в сторону от дороги. Так Кольша стал, наверное, самым богатым на берегах Енисея человеком, но он об этом даже не думал. Не до того – нужно было скрыться от милиции, не дай бог, обыщут. Вот тогда будет совсем плохо. Тогда все напрасно, и смерть Лексеича в том числе. Старик испустил дух у него на руках. Сердце не разрывалось от жалости, Кольша уже привык к потерям. Ему было просто больно осознавать, что из его жизни ушел еще один хороший человек, к которому он успел привыкнуть и которому доверял.