Страница 27 из 46
Однако мы ничего не слышали. Вернее, слышали только то, что могло усилить наше отчаяние, а не придать бодрости. Крики морских птиц стали резче и пронзительнее, собиралась буря, в этом не было сомнений. Ветер свежел и грозил обратиться в ураган.
К встрече с бурей мы на своей ореховой скорлупке готовы не были…
Как видите, одну из самых больших опасностей для лодки, оторвавшейся от судна, во время тумана представляет то обстоятельство, что нет никакой возможности определить направление звука. Самый опытный слух ошибается, в ту ночь мы могли убедиться в этом, и опыт, приобретенный ценою тяжких испытаний, только подтвердил наши наблюдения.
Таким образом, на все время тумана мы становились игрушкой в руках случая. Бесполезно и даже опасно было идти зигзагами, как мы двигались до сих пор, потому что это только истощало наши силы и не приносило результатов. Мы, гребцы, с облегчением услышали слова мистера Рэнсома, обращенные к рулевому:
— Греммель, я думаю, для нас лучше всего оставаться в покое. Поставьте шлюпку по ветру.
Мы снова подняли весла, и шлюпка, повинуясь рулю, приняла указанное положение.
Мы продолжали прислушиваться, но уже машинально, без всякой охоты. Обескураженные предыдущими ошибками, мы говорили себе, что и дальше нас ждет то же самое.
Буря медлила, и в настоящую минуту только дул свежий ветер. Мы получили приказ убрать одну пару весел: довольно было изредка действовать другой парой, чтобы удерживать лодку в заданном положении. Так как мы изнемогали от голода и жажды, то сочли необходимым подкрепиться. К счастью, у нас была с собой провизия и было из чего приготовить не один обед. Несмотря на такой достаток, командир приказал нам быть экономными и доступно объяснил необходимость этого.
— Мы не знаем, сколько еще времени придется нам довольствоваться этими запасами, — сказал он. — Того, что у нас есть, хватит на три дня. Если к концу третьего дня мы не встретим «Летучее облако» или какое-нибудь другое судно, как вы думаете, что нас тогда ожидает?
Все понимали, о чем идет речь.
Закончив свой скромный ужин — каждый получил ровно столько, сколько нужно было лишь для поддержания сил, — мы стали обдумывать, как получше устроиться на ночь. Было решено, что трое из шести лягут спать или хоть попробуют спать, а остальные будут на страже. Через определенное время они поменяются местами.
Слава богу, у некоторых из нас были куртки. Ими прикрыли спящих. Эти, так сказать, одеяла не выглядели роскошью, потому что хотя и была середина лета, но мы находились в таких широтах, где ночи были ледяными.
Нет, мы не спали. Не холод нас мучил, а тревога не давала уснуть. Мы спрашивали себя: что принесет нам рассвет?
Увы, он не принес ничего! Нас по-прежнему окутывал густой туман. Он приобрел желтоватый оттенок, и мы поняли, что взошло солнце, но рассмотреть что-либо было невозможно на расстоянии дальше кабельтова.
Тьма была почти такая же, как ночью, однако в утреннем воздухе чувствовалось что-то животворное и бодрящее. Это оживляло наши надежды и заставляло нас чутко прислушиваться.
Мы опять услыхали несколько выстрелов и при каждом выстреле поворачивали лодку в ту сторону, откуда он слышался. И каждый последующий выстрел заставлял думать, что предыдущий ввел нас в заблуждение. Это было невыносимо.
После утомительных метаний командир приказал остановиться. Что оставалось делать? Выстрелы прекратились, и мы решительно не знали, куда направиться.
Если бы мы могли воспользоваться не только слухом, но и зрением! Но туман висел по-прежнему. Если он не рассеется и дольше, самое лучшее, что мы могли бы сделать, это заснуть. Однако мы не могли спать, хотя и сильно нуждались в отдыхе. Все напряженно всматривались в туман. Но все та же завеса стояла перед нашими глазами, белая и зловещая, как саван. Мы смотрели, делились своими наблюдениями и спорили, долго ли еще это продлится.
Вдруг раздался голос рулевого:
— Он поднимается! Ребята, немного терпения, и вы увидите чистый океан. Будем надеяться, что мы сразу увидим и «Летучее облако».
Предсказание Греммеля исполнилось, но наши надежды не осуществились. Туман взвился, как театральный занавес, и исчез, как по волшебству. Мгновенно море стало таким же светлым, голубым, как небо. Но на всем неизмеримом пространстве не было видно ни корабля, ни барки, ни катера, ни челнока — одним словом, никакого признака присутствия человека на всем безграничном просторе Бристольского залива.
Наша радость при виде света и солнца не была продолжительной, мы снова впали в состояние, близкое к отчаянию. Окруженные туманом, ничего не видя вокруг, мы, по крайней мере, могли надеяться, что за завесой тумана сразу увидим корабль. Такую надежду поддерживали в нас выстрелы, раздававшиеся в продолжение всей ночи. Теперь было ясно, и мы не слышали сигналов, и на всем видимом пространстве не было заметно ничего, решительно ничего!
Мистер Рэнсом встал на кнехт и, держась за снасти, оглядел весь горизонт. Мы, затаив дыхание, ждали результатов его исследований.
— Я не вижу ни корабля, ни чего бы то ни было, — произнес он наконец.
В свою очередь Греммель взял подзорную трубу и начал смотреть. Мы знали, что, несмотря на старость, у него рысьи глаза. Но и Греммель был не счастливее мистера Рэнсома.
— Ничего! — коротко сказал он и занял свое место.
Несколько мгновений мы глядели друг на друга, расстроенные и опечаленные. Шлюпка качалась на волнах. Мы не брались за весла, и никто не думал поднимать парус. Зачем? И то и другое одинаково бесполезно, если неизвестно направление движения.
Это была одна из тех роковых случайностей, которых не может предвидеть и опытный мореплаватель, и тогда приходится положиться на волю судьбы.
Греммель предложил следовать за чайками.
— Как? Каким образом? — спросил мистер Рэнсом, который, как и все мы, не понял, что имел в виду старик.
— Следуя в направлении их полета… — начал Греммель.
— Нам придется следовать во всех направлениях! — возразил молодой офицер. — Разве чайки не летают беспорядочно?
— Не всегда, сударь. Будем надеяться, что сегодня они не сделают этого. Сейчас мы увидим.