Охотники за растениями

Глава V. ПТИЦЫ-РЫБОЛОВЫ

Наши путешественники следовали вверх по одному из притоков Брамапутры, который берет начало в Гималаях, течет к югу и впадает в эту реку близ ее большой излучины. Охотники за растениями рассчитывали проникнуть в Бутанские Гималаи, так как туда не заходил еще ни один ботаник, а их флора славилась своим богатством и разнообразием. Охотники проходили по населенной части страны. Кругом расстилались поля риса и сахарного тростника, банановые и пальмовые рощи; некоторые пальмы, например кокосовые и бетелевые, разводят для сбора орехов, другие, как широколистные кариоты, для добывания вина.

Можно было видеть также опийный мак и манговые деревья, высокие, широколистные папавы и стебли черного перца с красивыми зелеными листьями, вьющиеся вокруг пальмовых стволов. По пути встречалось хлебное дерево, украшенное огромными плодами, смоковницы, каркасовые деревья, сосны, молочайники и различные виды померанцев.

Ботаник замечал немало растений и деревьев, относившихся к китайской флоре, да и многое другое напоминало ему то, что он читал о Китае. Действительно, эта часть Индии, примыкавшая к Ассаму, по характеру своих природных богатств имеет много общего с Китаем, и даже нравы и обычаи ее жителей несколько похожи на образ жизни сынов Небесной империи. Сходство увеличивают плантации чайного куста, выращиваемого здесь с успехом.

Но, продвигаясь дальше, наши путники стали свидетелями сцены, которая еще живее напомнила им Китай, чем все, что они до сих пор наблюдали.

Обогнув группу деревьев, они увидели небольшое озеро и недалеко от берега заметили человека, стоявшего в легкой лодочке. Он держал в руках длинный тонкий шест, которым отталкивался от дна, направляясь к середине озера.

Оба молодых человека удивленно вскрикнули и сразу остановились.

Что же их так удивило? Разумеется, не лодка, не стоявший в ней человек и бамбуковый шест. Все это им каждый день приходилось видеть в пути. Почему же они так внезапно остановились и застыли в изумлении? Удивило их, что с двух сторон лодки, на бортах, сидели в ряд большие птицы, величиной с гуся. Грудь у них была белая, крылья и спина в коричневых пятнах, шея длинная, согнутая, клюв большой желтый, а хвост широкий, закругленный на конце.

Хотя человек в лодке стоял и работал шестом у них над головой то с одной стороны, то с другой, птицы не обращали на это никакого внимания, до того они были ручные, — казалось, они не были даже привязаны, а просто сидели на борту лодки. По временам то одна, то другая вытягивала над водой длинную шею, поворачивала голову немного вбок и снова втягивала ее, принимая прежнюю позу. Птицы были на диво ручные, и это зрелище поразило молодых баварцев. Они обратились к Оссару за объяснением, но он только кивнул головой на озеро и пробормотал:

— Он ловить рыба.

— А-а, это рыбак! — сказал ботаник.

— Да, саиб! Вы смотреть — увидеть.

Этого объяснения было достаточно. Юноши вспомнили, что читали о китайском обычае ловить рыбу с помощью больших бакланов, и вскоре разглядели, что находившиеся в лодке птицы были именно бакланами. Хотя они несколько отличались от обычных бакланов, у них были все характерные признаки этого семейства: длинное плоское тело, выдающаяся грудная кость, загнутый книзу клюв и широкий закругленный хвост.

Желая увидеть птиц за работой, наши путники неподвижно стояли на берегу озера. Было ясно, что рыбак еще не приступил к работе и только подплывает к нужному месту.

Вскоре он достиг середины озера, и, отложив шест, обратился к птицам. Слышно было, как он дает им указания — совсем как охотник своему пойнтеру или спаниелю, — и тотчас же большие птицы, распустив широкие крылья, поднялись с борта и, пролетев немного, все как одна погрузились в воду.

Тут наши путники увидели странную сцену: одна птица плавала, зорко всматриваясь в воду; другая нырнула, и над водой торчал лишь ее широкий хвост; третья скрылась под водой, и только рябь на поверхности показывала, где она нырнула; четвертая схватила крупную рыбу, которая отчаянно извивалась, сверкая в ее похожем на щипцы клюве; пятая уже взлетела со своей добычей и несла ее в лодку. Все двенадцать усердно занимались своим удивительным ремеслом, для которого были обучены. Озеро, еще недавно спокойное и гладкое, как зеркало, покрылось рябью, кругами, пузырями и пеной, — большие птицы ныряли и гонялись за добычей. Напрасно рыба пыталась спастись от них — баклан быстро скользит в воде и плавает под водой не хуже, чем на поверхности. Его заостренная, как нож, похожая на киль, грудь рассекает водную стихию; действуя своими сильными крыльями, как веслами, и широким хвостом, как рулем, баклан может делать крутые повороты и устремляться вперед с невероятной быстротой.

Наши путники наблюдали еще одно интересное обстоятельство. Если одной из птиц случалось напасть на крупную рыбу, которую она не могла донести до лодки, то другие бросались к ней на помощь и сообща относили рыбу.

Удивительно, что эти создания, пищей которым служит та самая добыча, какую они приносят хозяину, не глотают пойманных ими рыб. Если птицы молодые и недостаточно обучены, то порой случаются мелкие покражи. Но тогда рыбак принимает меры предосторожности, надевая баклану ошейник так, чтобы он не спускался на толстую часть шеи и не задушил птицу. Но если птицы старые и хорошо обучены, такая предосторожность является излишней. Как бы ни была голодна птица, она приносит всю добычу хозяину и получает за труд вознаграждение в виде мелких, менее ценных рыбок из ее улова.

Иной раз на баклана нападает лень — и он сидит на воде, забыв о своих обязанностях. В таких случаях рыбак подплывает к нему в лодке и, замахнувшись бамбуковым шестом, ударяет по воде в нескольких дюймах от беспечно сидящего лентяя и бранит его за безделье. Такое наказание обычно достигает цели, и крылатый ловец, взбодренный хорошо знакомым голосом хозяина, с новой энергией принимается за работу.

Ловля продолжается несколько часов, пока утомленным птицам не позволят вернуться и сесть на борта лодки; тогда хозяин снимает с них ошейники, кормит и ласкает их.