Страница 7 из 13
А если совсем просто, это была группа для тех, кто в детстве либо «не доиграл», либо по каким-то причинам вообще не научился играть, либо в какой-то момент эту способность утратил. В общем, это был прекрасный шанс наверстать упущенное или вернуть потерянное!
Структура группы тоже была очень простой: каждый день мы собирались в специальном звукоизолированном подвале, стены и пол которого были обшиты мягкими матрасами, и… впадали в детство! В зале было много подушек – в них можно было закапываться, ими можно было кидаться! Разговоры, кажется, были запрещены – но отнюдь не звуки и не крики… Были тряпки, которые можно было рвать!.. Было пластмассовое мусорное ведро – но до конца дня оно, конечно же, не доживало. Были коробки с салфетками для слез и соплей – но их судьба тоже оказывалась плачевной… В общем, как когда-то говорили у нас в детском садике, это был полный «дурдом на выезде».
Второй час проходил в полной тишине и неподвижности. Мы просто сидели с закрытыми глазами, стараясь оставаться в полном контакте с тем, что происходило в данный момент внутри. И так – в течение семи дней подряд. Плюс для участников группы было обязательным посещение Динамической медитации утром и медитации Кундалини вечером – это мудрое правило действовало для всех терапевтических групп в коммуне.
Понятно, что работы для переводчика в этой группе было совсем немного: перевести вводные инструкции в начале, перевести несколько фраз Ошо в конце второго часа, и быть готовым в любой момент включиться, если от меня вдруг что-то потребуется. В результате я, конечно же, оторвался по полной программе. До сих пор с удовольствием вспоминаю, какой веселый и шкодливый вреднюська, оказывается, живет у меня внутри!
Не помню, довелось ли мне в тот приезд попереводить где-то еще. Впрочем, сама возможность находиться в интенсивном «поле Будды», участие в медитационных практиках, интересные встречи и прочие внезапности и неожиданности, случавшиеся практически ежедневно… Всего этого для меня в тот раз было более чем достаточно.
Прожив в Пуне около месяца, я вернулся в холодную февральскую Москву в полном восторге и с ощущением, что я только-только начал понимать, насколько чудесные и прекрасные вещи происходят в коммуне. И с твердым намерением в следующем году поехать туда снова.
Глава 7. Ниточка в узоре
Время от времени меня спрашивают, как я стал Ошо ребалансером. Однажды я даже попытался мысленно воспроизвести эту цепочку, казалось бы, совершенно случайных и не связанных между собой событий, приведших меня к ребалансингу. Тогда у меня получилось, что цепочка эта начинается примерно с подросткового возраста, а длина ее – аж 21 год. Точнее будет назвать ее даже не цепочкой, а узором. Этакое тонкое и сложное кружево взаимосвязей, склонностей, приглашений, встреч и расставаний – в общем, очень затейливое и красивое макраме плетет Существование… Особенно если смотреть на него с расстояния в 15–20 лет – потому что именно отсюда ранее скрытый рисунок проступает наиболее отчетливо. Именно отсюда наиболее интересно наблюдать за тем, как в жизнь каждого из нас входят другие люди, делают что-то незаметное и вроде бы неважное, через какое-то время навсегда исчезают – а пару десятилетий спустя вдруг оказывается, что это короткое и незначительное взаимодействие придало нашим жизням совершенно новое направление.
Я не буду даже пытаться воспроизвести этот узор целиком. Выделю из него лишь одну ниточку – мой интерес к английскому языку. Он тоже прослеживается к подростковому возрасту. Думаю, что этот интерес – один из множества незаметных подарков, сделанных мне отцом и старшим братом. И как-то так получилось, что мне очень везло с учителями английского: сначала в моей совершенно обычной подмосковной средней школе, потом в Московском энергетическом институте, куда я затем поступил, и особенно – в аспирантуре МЭИ. Так что к моменту ее окончания мой английский описывался уже вполне уверенным «читаю и могу изъясняться».
А тем временем множество других разноцветных нитей переплелись таким причудливым образом, что летом 1994 года – примерно за три года до моей первой поездки в Индию – я оказался участником совершенно волшебного и потрясающего события – тантрического десятидневного Ошо кемпа.
Здесь мне приходится делать довольно ощутимое усилие, чтобы не пуститься в подробнейший рассказ об этих десяти днях. И не только потому, что события этого кемпа кардинальным образом поменяли направление моей жизни. И даже не потому, что многое из того, что там происходило, я с удовольствием вспоминаю даже сейчас, спустя 25 лет. Но еще и потому, что этот кемп совершенно мистическим образом продолжает на меня действовать – как ресурс, который до сих пор поддерживает меня и в жизни, и в моей работе.
На это мероприятие собрались человек 70 – преимущественно саньясины Ошо из России и Украины. Но были также участники из других стран – немцы, швейцарцы, американцы – всего иностранцев было, кажется, человек 15. Ведущими были Свами Пунит – психотерапевт из Швейцарии – и Ма Сураби из Германии. Им помогала небольшая команда организаторов и соведущих – тоже преимущественно из России и Западной Европы. Приготовление пищи обеспечивала местная туристическая фирма.
Местом действия было выбрано покрытое лесом и довольно дикое горное плато в заповедной части предгорий Кавказа. Там были организованы два палаточных лагеря – отдельно для мужчин и для женщин. Лагеря располагались в нескольких километрах друг от друга, и первые пять дней любые контакты между «племенем мужчин» и «племенем женщин» были строго запрещены. Даже случайно столкнувшись друг с другом в столовой – огромной армейской палатке, установленной примерно на полпути между лагерями, – мы должны были полностью друг друга игнорировать, даже не встречаться взглядами…
Но вместо того, чтобы продолжить рассказ обо всех захватывающих вещах, которые там происходили, я все-таки снова вернусь к ниточке, связанной с английским языком – к переводу.
Помимо всех «стандартных» качеств, которыми должен обладать профессиональный последовательный устный переводчик, Ошо группы и тренинги накладывали на него еще два важных требования. Во-первых, переводчик должен был выдерживать сильное энергетическое и эмоциональное поле, которое практически всегда поднималось на таких мероприятиях. Часто это поле действовало таким образом, что переводчик в какой-то момент впадал в ступор и на время забывал не только английские слова, но и свой родной язык тоже. Именно поэтому на особо мощных и глубоких тренингах обычно требовался не один переводчик, а целая команда.
Во-вторых, было очень важно, чтобы переводчик транслировал не только смысл, но и энергию разговора, его эмоциональное и энергетическое наполнение. И это такая вещь, которую легче почувствовать, чем объяснить. Вероятно, специалист по гипнозу просто назвал бы ее «поддержанием раппорта» между собеседниками. И одновременно с этим сам переводчик, его собственная личность, должны быть как можно менее заметными в этом процессе.
К несчастью – или, как оказалось позже, к моей особой удаче – переводчик, приглашенный организаторами тантрического кемпа для работы в мужском лагере, вторым качеством не обладал вообще. Насколько я помню, по своей основной профессии он был капитаном дальнего плавания. Английский язык капитан, безусловно, знал. Но вот стиль его перевода очень напоминал речь конферансье Бенгальского из «Мастера и Маргариты» Булгакова: «Иностранный ведущий выражает свое восхищение Москвой, выросшей в техническом отношении, а также и москвичами».
Почти сразу «мужское племя» почувствовало, что контакт участников лагеря с ведущими сильно искажается. Те, кто в той или иной степени знал английский, начали открыто возмущаться. В итоге произошла маленькая революция: племя подбило меня на то, чтобы предложить свои услуги переводчика. Весь такой скромный и робкий, я вдруг набрался наглости и заявил, что могу попробовать. А организаторы так же внезапно согласились.