Страница 5 из 8
«Останься. Я чувствую, как ты вечно бежишь. Что ты стоишь, потому что думаешь, что скоро продолжишь путь. Что я скажу тебе что-то или дам очередной артефакт, и ты побежишь дальше. В неизвестность, искать что-то, чего не знаешь, где-то, где даже не представляешь. Тебе надо остановиться. Этой ночью я тебе ничего не скажу. Мы можем проговорить до утра, танцевать и иногда молчать. К рассвету я усну. Ты не спишь, а потому будешь хозяйничать в моем доме, как сам того себе разрешишь. Но учти: дом слышит твои мысли и будет тебе на них отвечать. Сплю я не долго. Утром ты можешь спросить меня то, что захочешь. Солнце придаст тебе сил».
Она не предлагала, а просто рассказывала, а потому не ждала ответа. Меня забавляло то, что я видел. После долгих лет скитаний по морю, я впервые остался один на один с собой. Мы болтали всю ночь о людях, которых встречали, о еде, что заставляет смеяться от радости, о танцах, о песнях птиц, о магии, о колдунах. Она смеялась, танцевала руками, когда говорила, катала по ладоням камни и травы, иногда просила меня ей помогать. Мы мешали горячий шоколад, пили его всю ночь и не заметили, как начало наползать утро. Впервые за долгое время я был этому не рад. Нока слегка потянулась, провела рукой по уставшим глазам. «Мне пора спать, ты можешь в моем доме делать все, что захочешь», – девушка плавно проплыла к двери, улыбнулась мне напоследок и исчезла. Я не заметил, куда. Из окна подул ветер, и погасли все свечи. Это утро пробралось ко мне и прогнало ночь.
Куда же мне стоит пойти?
Жара и песок
Как-то раз на шумном базаре, где люди вечно трогают тебя за руки и воруют мелочь даже из самых плотных карманов, я затерялся среди чужих. Меня приняли за местного из-за того, что я был слишком сильно одет. Балахон, штаны, несколько слоев рубашек. На юге приезжие ходят голыми, подставляя облезающие плечи раскаленному солнцу. Я же слишком устал с моря, чтобы щеголять конечностями у всех на виду. Не заметил, как вышел на берег в том, в чем кутался всю ночь, обдуваемый ледяными ветрами. Жар песка раскалил мои ступни сквозь сандали настолько, что я серьезно забылся. Горячий воздух обжигал легкие, и я понуро сквозил мимо популярных мест прямо к рынку, где надеялся отыскать нужного мне человека. Приезжих здесь видно издалека: они сверкают глазами, деньгами и надеждами. Сюда съезжаются все любители затерянных кладов, тайных пещер и опасностей. Конечно, ни того, ни другого, ни третьего здесь не найти, если не считать ловких местных, профессионально обманывающих и обирающих до нитки, опасаться здесь нечего. Зато можно вдоволь насладится диковинкой: обжигающем кости песком, на котором плавятся пальцы ног. Весело и с шумом приезжие бегают по нему, а потом еще с большей радостью возвращаются в море к своим парусам. Надо ли говорить, насколько сильно я хотел вернуться к своим?
Тем не менее, укрывшись с головой в балахон от обезумевшего солнца, я продолжал путь. Мимо сотни тел вглубь шума, криков, уговоров, стрекота обезьян и треска птиц я плечами не глядя проминал себе дорогу, пока не обнаружил, что толпа куда-то исчезла. Гулкая улица осталась позади, а я стоял рядом с группой местных, перекладывающих из руки в руку что-то красно-оранжевое. Я аккуратно приподнял капюшон балахона и подошёл ближе, чтобы не было видно моего лица. Люди направились к узкому проходу между пустынных домов, я последовал за ними. Мы долго шли аккуратной группой – человек 6-7, не больше. Я старался запомнить повороты, глядя себе под ноги, потому как не решался поднять голову и оглядеться, я знал, что меня случайно приняли за своего. Через минут 20 моя группа остановилась, я не успел сдержать дистанцию и налетел на одного из них, наши капюшоны упали, мы встретились глазами, у него из рук выпал спелый апельсин. «Чужак», – закричал он, яростно запутываясь губами в своих чёрных усах, и меня быстро обступили со всех сторон. На меня накинули мой же балахон так, чтобы закрыть лицо и, кажется, даже задушить. Через пару минут я выключился от нехватки кислорода. Жара и так слишком долго ждала, когда же я сдамся.
Когда в следующий раз я открыл глаза, балахона на мне не было, а горячее солнце нагревало мне грудь до спелой малины. Солнце садилось и становилось песочно-красного цвета. Воздух был еще жарче и гуще, чем прежде. «Он проснулся», – услышал я позади неприятный голос. «Иди, зови его», – один из незнакомцев ловко проскользнул в дом, будто пролетев над землей. Я слышал шёпот. Солнце слепило в глаза, и у меня не было возможности рассмотреть окружение, но я чувствовал под ногами песок и бетон, а позади меня люди, видимо, сидели, судя по звукам, которые они издавали, когда приходилось вставать. Думаю, над ними также был навес, я слышал, как он легко хлопает от горячего ветра. Южный воздух раскалён настолько, что считается отдельным видом ветра. Из-за его густоты он не может мешаться со сквозняками с морей или других стран. В нем не выживают северные ветра, они разворачиваются, стоит только дойти до упругой заслонки и увидеть раскалённый песок. А потому здесь мне никто не подсказывал, никто не шептал в уши ответы, и я чувствовал себя совершенно одним. Похожее чувство было лишь раз – когда я пил шоколад в доме у кейры Ноки. Но если тогда действие шоколада заканчивалось, то здесь меня все больше сдавливала по бокам чужая земля с бесконечной песчаной сушей.
В проеме дома появился высокий человек с невероятно широкими плечами, казалось, они могут вот-вот застрять в косяке. Он наклонил голову, разглядывая меня. Его фигура едва различима была из-за солнца, что было мне прямо в глаза. «Кто ты?», – человек говорил спокойно, но не без интереса. Я не знал, что надо на такое ответить: назвать своё имя или прозвище, сказать, зачем я прибыл, или соврать? Что может спасти меня здесь – в месте, в котором ни одна сила природы не знает меня и не может меня защитить. Я молчал. Человек подошёл ближе, но все еще стоял в паре метров от меня, привязанному к стулу. Я потирал руки, ощупывал веревку, она царапала мою кожу и была очень колючей и тоже горячей, как и все вокруг. Ему поднесли мой балахон и что-то шепнули на ухо. Человек ощупал его и достал из кармана апельсин, что дала мне Лита. Он повертел его в руках, посмотрел, как солнце бликует на кожуре, будто это что-то ему говорило, и понюхал, а потом резко отдернул руку и оставил её прямо перед собой. «Откуда у тебя это?!», – не то спрашивая, не то восклицая произнёс человек. Я сощурил глаза и постарался его разглядеть. На руке, что нежно, но уверенно, держала мой апельсин, я увидел длинные тёмные ногти, его загорелое тело было настолько коричневым, что отдавало холодной синевой. Я не верил своим глазам. «Так ты… Джинн?, – глаза пульсировали от солнечного ожога, но уловили его вскинутую от удивления бровь, – Серебряная Хельга рассказала мне о вашем секрете, что приснился ей однажды ночью, и я долгие годы искал того, кто сможет мне его показать. Не знал, что всем заправляет Джинн, но теперь я понимаю, что это логичнее всего». Джинн все еще недоумевал, хоть и делал вид, что все понимает.
Я думал, слова «сон», «секрет» и «Серебряная Хельга» подействуют на него как пароль, но оказалось, что я тоже знал далеко не все. Джинн снова понюхал апельсин и подошёл ко мне еще ближе. Рослый широкий мужчина всем своим видом излучал силу и могущество, за такими хочется идти не глядя, отказавшись от собственных мыслей и слов. За них хочется отдавать в жены своих дочерей, их хочется иметь в правителей, за ними хочется прятаться и скрываться, чувствуя себя в безопасности. «Откуда у тебя это?, – повторил он свой вопрос, – Это не из наших краев. Но я еще не встречал северных апельсинов такой спелости и такого вида». «Мне отдала его смикта Лита. Смикты умеют выращивать самые сочные фрукты на всем белом свете». «Как тебя зовут, говоришь?», – спустя минуту молчания и размышлений спросил Джинн. «Дневной Сын», – я увидел улыбку на его лице. Джинн махнул пальцем с длинным когтем одному из мужчин, что сидели позади меня, и я почувствовал, как кто-то стал развязывать веревки, связывающие мои руки.