Франт

Ну не привык я еще, хоть и не сухопутная душа, но к необходимости идти прямо, не пригнувшись, не ища потенциальные укрытия и реагировать вовсе не на вспышки, а на резкие выпады и им подобные телодвижения, ну и на попытки сблизиться со мной.

Когда же, несколько шагов спустя, наконец удалось взвести запястьем курок, я уже был возле Сиплого. Того самого любителя изобильных дамских прелестей, что как раз занимался гигиеной полости рта, стоя слегка в сторонке, ну и поближе ко мне. Этого типа я определил как самого опасного, что тот и не преминул продемонстрировать, выхватив из торбы на плече какой-то… артефакт, что ли, и попытался направить на меня эту странную штукенцию.

Полагаю, именно с помощью этой вот, пугающей меня своею непонятностью хреновиной, данные лесные жители и смогли себе позволить спеленать «его блаародие», что по-любому не мог быть по зубам эдаким вот голодранцам, если судить по их гардеробу, ну а в последствии и насладиться непомерными достоинствами его супруги.

Однако, я всё так же мыслю четко и быстро, и на очередном шаге носком ботинка отправляю ком земли в Сиплого. И о чудо, грязь попадает прямо ему в лицо. А значит.

Бах.

Хватающий сейчас воздух ртом урод всё-таки успел догадаться о причинах моего поступка и даже потянулся рукой куда-то под рубаху, видимо чтобы активировать магическую защиту от дистанционного оружия.

Хм, а я и не знал, что ее нужно «включать» и с этим стоит разобраться.

Но крупная пуля, наверное свинцовая, раз так похожа, выпущенная мною всего-то с пары шагов, исправно попала прямо в центр груди Сиплому. Куда, к слову, я и целился. Ну, по мере возможностей моей убогой стрелялки.

Но впереди еще пятеро опасных субчиков, а где-то в полусотне шагов левее, судя по миникарте, и шестой засел, а следовательно, преодолевая еще не до конца развеявшееся облако специфически пахнущего дыма, я не замедляясь втыкаю Коготь, как для простоты теперь буду звать клинок из трости, в сердце всё еще хрипящему и содрогающемуся Сиплому, ну и со страшной рожей двигаюсь к охреневшим разбойникам. Ребятки и впрямь обделались.

Мастер эпичного появления Костя Салин, вам еще покажет, ушлепки!

Пистоль отброшен, артефакт подхвачен.

Не знаю чё оно такое, но раз отсипевшийся хотел из этого в меня пульнуть, значит штука стоящая. Только вот как, где тут жать?

С виду, данный предмет представлял из себя довольно крупный кристалл словно бы горного хрусталя, ну или кварца, если хотите. Слегка желтоватый и мутноватый, но всё же очень похож. Помещен он был в кажется серебряное ложе сложной конструкции с явно приспособленным для удержания аналогом так себе рукояти. Но для одной руки тяжеловат. Вот только никаких подвижных механических элементов не имелось. Ни «взвода» и «спуска».

Но нет времени на освоение конструкции и постижение принципов действия, поэтому ору со зверской рожей:

— Упали на землю, ска! Мордой в траву, на! Кто шелохнется, того буду резать по частям и развешивать по веткам, тля! — надо же, хм, как придумаю чё-нить? Тоже мне тут, потрошитель нашелся, блин.

Но подпустившие в портки «орлики», резво попадали наземь, а в следующий миг лишились жизни.

Да, я их тупо заколол. Лежачих и безоружных. В спину. Согласен, уродский поступок.

Но тогдашнее мое состояние продиктовало мне данный ход, как наиболее оптимальный, а молодое и закаленное тело помогло всё проделать быстро и без эксцессов.

Я хоть и не кисейная барышня и лишать жизней мне приходилось неоднократно, ну еще бы, НУРСами-то да по колонне, но вот так вот походя, даже не поморщившись и пожалуй без особой на то нужды, а лишь для гарантии — никогда. Да, я просто перестраховался, ввиду их численного превосходства, моей неопытности с холодняком, поэтому пока ошеломленные душегубы не успели осмыслить всё происходящее и решиться на действия, мой холодный и рациональный в тот момент рассудок избрал именно такое решение. И данная тенденция меня не радует, мягко говоря.

Сначала Шрам, который хоть и урод, недостойный жить, раз за обидные слова готов зарезать человека, но всё же был спровоцирован мною буквально на пустом месте и без особой на то необходимости. Что стоило упертому Косте Салину отступить? Нет же, опять я полез на рожон. Теперь вот и эти, уже сдавшиеся бандосы, не менее чем Шрам задержавшиеся на этом свете, но всё же гадко заколотые неприемлющим этого и иначе воспитанным мною.

Из-за Системы, бодро оценивающей каждую смерть «помеченных» вдохновляющим «пилиньканьем» и очками опыта, и по-видимому из-за ее воздействия на меня, становиться бесчувственным уродом и ненормальным, который ничего не ощущает забирая чужую жизнь — мне не по душе.

Хотя, насчет ничего не почувствовал — не совсем верно. Когда я бил Когтем «новичка», который Корж, то словно лед сковал мне руку, а от сердца будто бы отняли кусок, в животе же, всё застыло. Мерзкое ощущение, и судя по всему, это то, что как раз и питает клинок с жилой в момент пронзания им защиты. Я словно чем-то расплатился за преодоление магического щита и это было мне не по нраву.

Однако эти ощущения совсем не то, о чем я говорил ранее. Это всего лишь физический дискомфорт, а не моральные терзания, отсутствие которых лишает нас человечности.

Но довольно самокопаний и рассуждений. Нужно захватить и поспрашивать последнего, что затих где-то на том дереве, судя по отметке на миникарте.

Повернувшись к нему лицом, ну точнее к отметке, я неспешной походкой направился в ту сторону, а когда был уж в нескольких шагах направил туда, трофейный артефакт, и сказал:

— Быстро сюда, тихоня, иначе будешь умирать долго и больно. А если ответишь на вопросы — отпущу. Повторять не буду.

Глава 4

ГЛАВА 4

Роскошный кабинет одного из вельмож.

Высокая, статная, красивая женщина с темно синими волосами, непринужденно держа идеальную осанку, монументально восседала за огромным полированным столом из драгоценных пород темно-красного дерева в своем рабочем кабинете, стены которого были обшиты панелями из не менее дорогой древесины. Ее невероятной глубины и изумительной выразительности глаза, насыщенно синего цвета, с некоторой озабоченностью и даже строгостью, что выражалось положением идеальной формы бровей и небольшой складочкой между ними, взирали на лист дорогой ароматной бумаги, который еще недавно был сложен и запечатан в плотный конверт фельдъегерской службы, а сейчас тщательно изучен и в данный момент осмысляем.

Наконец, изящно поправив неосознанным и очень органичным жестом, выбившийся из строгой прически, локон блестящих волос, женщина протянула руку к колокольчику и позвонила. Спустя некоторое время в помещение вошла адъютант и вытянувшись перед главой безопасности Зеленого Дома, приготовилась выслушать указания ее сиятельства.

— Катин, срочно послать самый быстрый наш курьер в Предлесье и на доклад сюда тамошнего исправника, живо. Исполняй.

А когда дверь за стремительно удалившейся подтянутой красоткой закрылась, грозная хозяйка кабинета решительно встала, одернула полы строгого темно-зеленого мундира с минимумом золотого шитья и прочих немыслимо наверченных шнуров, и направилась в потайную дверку за тяжелой бархатной портьерой, что неприметно располагалась позади, в углу. Миновала со вкусом обставленный коридор, со стен которого на графиню Зеленовежскую взирали её славные предки, некоторые из которых, даже побывали главами Дома, но увы, вели Зеленичей к краху, и поэтому свою мать и бабку, ее сиятельству графине пришлось собственноручно «отставить» от княжения. Наконец, спустя несколько переходов и помещений, яркая, высокая красавица оказалась в оранжерее, где предстала перед полной своей противоположностью.

— Что у тебя, Любушка? — приторно сладко обратилась к ней аж до оскомы домашняя и милая невысокая, стройная женщина с невыразительного цвета едва розоватыми волосами, убранными сейчас под косынку, одарив при этом нежной улыбкой чуть не дрогнувшую собеседницу.