Страница 21 из 21
В считаные годы Северо-Восток стал «валютным цехом страны». К 1956 году «Дальстрой» дал 1148 тонн золота, 62 тысячи тонн олова, 3 тысячи тонн вольфрама, 398 тонн кобальта, 120 тонн урана… Непарадная сторона известна из «Колымских рассказов» Шаламова, «Крутого маршрута» Гинзбург, «Чёрных камней» Жигулина. На Колыме побывали ракетный конструктор Королёв, артист Жжёнов, генерал Горбатов, писатель Домбровский… Поэт Нарбут погиб на Колыме. Мандельштам до Нагаево не доехал – умер во Владивостоке, на пересылке.
На Колыме родились музыкант Шевчук (в Ягодном; так и хочется переставить ударение на второй слог), артист Шифрин, провёл детство писатель Аксёнов… Среди заключённых встречались поразительные, невероятные типы. Чего стоит изобретатель музыкального инструмента «терменвокс» и подслушивающих «жучков» Лев Термен, который в Магадане работал бригадиром строителей, пока его не перевели в «туполевскую шарашку» (в 1991 году, на излёте СССР, девяностопятилетний Термен вступит в КПСС, объяснив: «Обещал Ленину»). Среди подневольных строителей Комсомольска-на-Амуре был Мирон Мержанов – «личный архитектор Сталина», возводивший подмосковную дачу вождя и резиденцию «Бочаров Ручей», автор эскизов медалей «Золотая Звезда» и «Серп и Молот», которыми награждали Героев Советского Союза и Социалистического Труда. Певец Вадим Козин, отбыв второй срок, остался в Магадане – то ли из-за «нехороших» мужеложеских статей, то ли Козин действительно, как считал Шаламов, был стукачом. В 1949–1951 годах в Ванине отбывал заключение легендарный подводник, автор «атаки века» Александр Маринеско, осуждённый за разбазаривание социалистической собственности.
Оттепель пришла на Колыму в 1953-м. Здесь образовали Магаданскую область, «Дальстрой» передали от МВД в Минцветмет, а в 1957-м упразднили. Великая и ужасная эпоха героев и мучеников завершилась.
Годы и города
Дальневосточных городов немного. Они расположены неблизко друг от друга. Может быть, поэтому у каждого – своё лицо. Они не сливаются в нечто усреднённое – они неповторимы. Они штучные, как алмазы с собственными именами, гении или краснокнижные амурские тигры.
Они похожи на остроги, заставы, пикеты: десантировались, окопались, держимся до подхода основных сил, построив казарму, баню, котельную и бокс для техники. Дальневосточники напоминают упрямые кривые деревья, выросшие на скалах, где, кажется, и почвы нет. Живём, держась прямо за камень неожиданно быстро отросшими корнями. А почва появится.
Владивосток описан двумя цитатами двух Владимиров – Ленина и Высоцкого. Первый назвал его городом далёким, но нашенским. Второй за четверть века до открытия города для иностранцев спел: «Открыт закрытый порт Владивосток…» Продолжение фразы – «…но мне туда не надо» – владивостокцы обычно опускают.
Считается, что название «Владивосток» придумал Муравьёв-Амурский (по другой версии – один из его подчинённых, подполковник Дмитрий Романов). Владивосток получил имя на вырост и по аналогии с Владикавказом, где до этого служил Муравьёв. Владикавказ был крепостью южного рубежа, Владивосток должен был отвечать за восточный.
Претенциозная владивостокская топонимика содержит и второй, более глубокий слой.
Бухту в центре будущего города назвали Золотым Рогом, пролив, отделяющий материковый Владивосток от Русского острова, – Босфором-Восточным. В советской школе нам объясняли, что очертания бухты и пролива напомнили Муравьёву-Амурскому Стамбул. Тогда это объяснение удовлетворяло. Потом я понял, что дело не в Стамбуле, а в Константинополе – «Втором Риме». В 1850-х Россия, проиграв войну за Царьград, как бы в компенсацию снабдила новую восточную гавань византийскими названиями: наши Римы отрастают, как головы Лернейской гидры, все не переру́бите. Золотой Рог и Босфор-Восточный символизировали перечёркнутые Крымской войной, но оставшиеся живыми мечты. Владивосток – побочное дитя той неудачной войны – с рождения претендовал на статус запасного, уже четвёртого (после Москвы) Рима, нового Константинополя, где вместо Чёрного и Средиземного морей, разделённых не нашими проливами, распахивался весь Тихий океан. Здесь было найдено новое, азиатское Средиземноморье. Наконец стало ясно, куда смотрит вторая голова русского орла – вот откуда слишком гордое для обычного военного поста имя – Владивосток.
На роль главного дальневосточного порта претендовали то Охотск, то Петропавловск, то Николаевск… Уже после основания Владивостока рассматривались альтернативы: Посьет, Ольга, Порт-Артур… Всё это были альтернативные Владивостоки. Империя пульсировала, выпускала щупальца и ложноножки, набрасывала эскизы самой себя, стирала неудачные варианты, оставляла лучшие.
Пржевальский в конце 1860-х, сравнивая плюсы и минусы дальневосточных гаваней, пришёл к выводу: Посьет удобнее Владивостока.
Имя имеет значение. Возможно, в утверждении и возвышении Владивостока сыграло роль именно его название. Остальные посты, создававшиеся в те же годы, нарекались куда скромнее. Имя дирижировало историей – люди и силы должны были сосредоточиться в городе с таким названием, а не с каким-то другим.
Неслучайный интерес к местной топонимике выказывал Джеймс Бонд, в романе «Жизнь даётся лишь дважды» вопрошавший: «…что это за слово “Владивосток”? Что оно значит? Я его знал когда-то, и связано оно с большой страной. По-моему, она называется Россия».
Очертания восточной части империи, поколебавшись, оформились. Проявились два главных города: сухопутный, амурский, сибирского облика Хабаровск – и морской Владивосток. Они кажутся мне единым городом, существующим рассредоточенно. Благоустроенный, неторопливый Хабаровск – и бесшабашный Владивосток, который ещё Хрущёв обещал превратить в «советский Сан-Франциско».
Самые молодые, сталинской эпохи города – Комсомольск-на-Амуре и Магадан. Их жизнь пока не длиннее человеческой.
Экспериментальный, полигонный Комсомольск называли «Городом Юности». Режиссёр Довженко снял про условный и безусловный Комсомольск фильм «Аэроград». О том же – «Дорога на Океан» Леонида Леонова, где Океаном назван идеальный коммунистический город далеко на востоке. Прокладка магистрали к Тихому была путём не только на восток, но и в светлое будущее. Об этом в 1931 году догадался во Владивостоке Пришвин: «Двигаясь вперед, как двигалась история казацких завоеваний, мы достигли, наконец, предельной точки земли у Тихого океана. Казалось бы, конец продвижения, а нет… Дело казацкого расширения перешло к большевистскому, и в этом весь смысл нашей истории. Так сложился путь казацкого продвижения и большевистского в один путь…» Преодоление пространства слилось с духовным восхождением.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.