Королев

– Спасибо вам всем! Спасибо, друзья! – отвечал на поздравления Сергей Павлович. – А теперь по самолетам! Нас ждет Гагарин, – крикнул Королев и первым вышел из КП связи. – На аэродром!

Едва самолет поднялся в воздух и взял курс на волжский город Куйбышев, как в салоне раздались позывные Москвы. Работало радио.

«После успешного проведения намеченных исследований и выполнения программы полета 12 апреля 1961 года в 10 часов 55 минут московского времени советский корабль „Восток“ совершил благополучную посадку в заданном районе Советского Союза».

Все стали неистово бить в ладоши, повскакали с мест, словно были не в самолете, а на земле.

– Тише, тише, товарищи! Прошу вас. Дайте до конца дослушать, – попытался утихомирить Сергей Павлович.

«...Приземление прошло нормально, чувствую себя хорошо, – читал Левитан заявление Гагарина. – Травм и ушибов не имею».

– Вот теперь можно и пошуметь, – весело воскликнул Главный.

Самолет совершил посадку в пригороде Куйбышева. Все пассажиры сразу же поспешили на берег Волги, где в особняке, специально подготовленном для послекосми-ческого медицинского обследования, отдыхал Ю. А. Гагарин.

Переступив порог «гагаринского особняка», С. П. Королев сразу обратился к медикам:

–. Как? Судя по вашим лицам, все хорошо?

– Вы не ошиблись, Сергей Павлович. Первое медицинское обследование, проведенное сразу же, в районе приземления, не выявило в организме никаких изменений, – доложил Королеву известный врач В. И. Волод шч, встречавший Гагарина в точке приземления. – Отл мечалась вполне естественная усталость.

– А последнее обследование здесь?

– Никаких отклонений от исходных предполетным данных в организме Гагарина не замечено, – доложили Яздовский. -

– Не замечено или их нет? – строго переспросил Королев.

– Нет. Но надо посмотреть, что будет к утру. Может быть какая-то запоздалая реакция. Все-таки всо впервые, – не сдавался профессор.

– Я могу с ним побеседовать? – И, увидев спускавшегося со второго этажа Гагарина, обрадовался. – А вот он и сам. Спасибо, Юра, – расстроганно сказал академик и крепко-крепко обнял героя.

– Вам спасибо, Сергей Павлович, я-то что...

– Он-то что, – передразнил академик. – Вы открыли людям дорогу в космос! Ну да ладно. Об этом скажут другие. А сейчас пойдемте. И все подробнейшим образом – от первой до последней секунды.

Сергей Павлович пошел в небольшой холл, где никого не было, и, сев в кресло, жестом пригласил Гагарина занять место напротив. Взглянул на космонавта. Тот сидел свободно, слегка прислонившись к спинке кресла, и ждал, когда заговорит ученый.

– Ну-ка, дайте я на вас взгляну, Юрий Алексеевич. Сам вижу – не легко. Я тоже чертовски устал, – помолчал, потом спросил: – С домом поговорили?

– Валя плачет. Я ей говорю: «Здравствуй!», а она плачет и только говорит: «Юра!», «Юра!» Матери трубку передала.

– Анна Тимофеевна в Звездном?

– Приехала. Бодрится. Приезжай, говорит, поскорее, Галочка и Леночка ждут.

– Это хорошо, что домой позвонили. Переволновались все. Да они ли одни. Весь мир волновался. Шутка ли – первый полет человека в космос. Это вы поймете, Юрий Алексеевич, позднее, много позднее. Великое видится на расстоянии. Я счастлив, что все кончилось так хорошо. Не скрою – полет человека на ракете – цель моей жизни, и счастлив, что она сбылась. Жизнь не всегда баловала меня.

Королев задумался, что-то вспомнил свое, потом словно стряхнул с плеч неприятный груз, улыбнулся.

– Завтра, Юрий Алексеевич, ваш доклад Государственной комиссии.

– Меня предупредил генерал Каманин. Я уже составил план своего выступления.

– Это хорошо. Вот мы сейчас и проведем небольшую репетицию. Рассказывайте, а я послушаю. Начните со старта. Ведь никто еще из людей не чувствовал его, сидя в корабле.

– Вы передали мне на борт команду «Подъем», и в ту же секунду до меня донесся слабый гул работающих двигателей, затем вибрация ракеты и корабля стала учащаться. И какая-то непреодолимая сила стала все больше и больше вдавливать меня в кресло. Это перегрузки, понял я. Было трудно шевелить рукой и ногой. Они все росли и росли. Взглянул на часы. Прошло всего семьдесят секунд, а мне показалось, что несколько минут. В это время и Вы передали: «Время семьдесят». В кабине было светло от ламп. Но едва слетел обтекатель, которым накрыт корабль, как кабину наполнил солнечный свет. В иллюминаторе показалась Земля. «Восток» летел над сибирскими просторами, внизу виднелась широкая река, в берегах, поросших таежным лесом. Очень красиво. Но перегрузки все возрастали.

– Очень тяжело?

– Мы подготовлены к ним. На центрифуге мы выдерживали и гораздо большие. И вибрация на тренировках была большей.

– Продолжайте.

– Я почувствовал, как один за другим, выработав ресурс, отделялись от ракеты блоки ее первой ступени. Затем включился двигатель третьей ступени и отошел центральный блок. Я сверял по часам – отклонений не было. Наконец произошло разделение корабля и третьей ступени. Орбита, подумал я и незаметно почувствовал себя в невесомости. Все оказалось так, как предсказывал

Циолковский.

– Пожалуйста, поподробнее.

– Переход от перегрузок к невесомости шел плавно, спала тяжесть с головы, со всего тела. Я оторвался от кресла, повис на привязных ремнях между «потолком» и «полом». Почувствовал себя превосходно. Все делать вдруг стало легче. И руки, и ноги, и все тело стали будто совсем не моими. Они ничего не весили. Не сидишь, не лежишь, а как бы висишь в кабине. Все незакрепленные предметы тоже парят. Несколько капелек питьевой воды – кстати, пилось так же легко, как на Земле, – вылетели из шланга. Они сразу приняли форму шариков, свободно разместились в пространстве, а коснувшись стены корабля, прилипли к ней, ну, как утром роса на цветке.

– Очень хорошо сказали. Представляю себе. А теперь, пожалуйста, по технике.

– Системы жизнеобеспечения работали прекрасно. Такое ощущение, что я дома, в комнате. Температура, влажность, состав воздуха ие отклонялись от расчетных. Я все время наблюдал за приборами. И вел записи в бортовом журнале.