Приключения тюремного лекаря

— Не подпускайте Марта к травам сегодня, — сказал Сигверт, пока им наливали в третий раз. — И завтрашним утром, пожалуй, тоже. — Он осушил кубок и уставился в небо, медленно выдыхая и прикрыв глаза.

— Наконец у нас будет нормальный праздник, — сказал Лейв, подсаживаясь к Марту. — А то мы всегда напиваемся и выкидываем всякие штуки, а Сигверт один сидит трезвый, улыбается и потом весь год рассказывает, что мы вытворяли.

— У меня не забалуешь, — сказал Март, вновь протягивая опустевшую кружку. — А я думал, его хмель не берёт.

— Против йольского пива даже драконья кровь не устоит, — заключил Лейв. — Ох, и хорошо вышло в этом году! Каждый год по-разному выходит, хотя кладём вроде одно и то же…

— В наших краях говорят, что драконью кровь можно узнать по способности человека плавать в ледяной воде, — осторожно заметил Март, и Лейв согласно кивнул.

— Ну да, всё сходится. Мы-то Сигверта по доспеху и мечу узнали. Знаешь же, как у нас рассказывают?.. Когда боги уходили из нашего мира, последний из драконов решил остаться. Из куска своей шкуры он сделал доспех, а остатки бросил в Огненную гору и выковал меч. С тех пор они передаются из поколения в поколение…

— А зачем он решил остаться? — спросил Март, но тут Сигверт поднялся, мрачный, как небо над головой. Постоял, выравнивая равновесие, провёл рукой по глазам и остановил взгляд на Марте.

— Удалось йольское пиво! Ты победил. Не завидую тем, кто останется пить с тобой. — Он хотел ещё что-то сказать, но махнул рукой и с преувеличенной осторожностью стал выбираться из круга.

— Приглядеть бы, а? — спросил Март Лейва.

— Не в первый раз, — отмахнулся Лейв. — Ай да Март, напоил-таки кунга! Давно его таким не видели… Слушай, мы тебе сейчас всё про драконью кровь расскажем!..

Когда Март наконец ушёл от костра, его шатало не меньше, чем Сигверта, и в голове шумело. Всё-таки давно лежало у него это снадобье, да и испытывал он его прежде на вине, а не на пиве. За спиной веринги расползались по палаткам, кто был потрезвее, тащил товарищей, захрапевших раньше всех. Лекарь шагал по берегу, вглядывался в непроглядную тьму и пытался — невесть зачем — найти кунга. Наконец холодный воздух прогнал хмель, и Март смекнул, что искать надо на корабле. Со стороны пролива журчала вода, и скоро свет факела выхватил из темноты крутой борт корабля. Март окликнул Сигверта, не получил ответа, постоял немного и поднял факел над бортом. Послышался гневный окрик и показалась встрёпанная голова.

— А, это ты! — сказал Сигверт. — Я-то думаю, что за пьянь лезет к кораблю с огнём…

— Я тебя звал, ты не слышал?

— Нет.

— Руку-то дашь, или мне так карабкаться?

Сигверт молча втащил Марта на корабль и повалился на настил, уставившись в затянутое мглой небо. Лекарь воткнул факел в светец и уселся у борта.

— Чем тебя у огня обидели, что ты теперь отсиживаешься на корабле, как принцесса в палатке? — спросил он.

— Ничем не обидели. Зачем пришёл?

— Нашёл, кому врать. Ещё того гляди, побрякушками швыряться начнёшь. Мало чести воину так себя вести!

— А тебе много чести сказки слушать, да ещё добавлять. Взял болтуна на свою голову…

Март достал трубку.

— Твои воины — как дети. Любят сказки. Что в этом плохого?

Кунг молчал.

— О принцессе, что ли, вспомнил? Рода своего стыдишься? Зря. Не каждый род хранит такое оружие. Если принцессе твои предки кажутся недостаточно знатными, так это не повод обижаться на сказки у костра!..

Сигверт молчал так долго, что Март уже решил, что он заснул. Но кунг вдруг уселся, прислонившись к мачте, и негромко спросил:

— Если бы… Если бы и меч, и доспех вправду принадлежали моему роду, на них были бы знаки, как думаешь?

Март поперхнулся дымом.

— Не обязательно. Сам же говорил, что работа древняя. Тогда оружие не клеймили.

— Но потом-то могли поставить! Не знак мастера, а наш, родовой! Если не хотели портить, то должны были хотя бы на герб добавить меч или чешую…

— А что у вас на гербе?

— Да ничего. Камень и перо, как и следует ожидать от хранителей сокровищницы. Я первый воин в роду, понимаешь?..

— Не понимаю, — Март выпустил колечко дыма. — Отец же опоясал тебя этим мечом, когда ты входил в года.

— Нет, — прошептал Сигверт. — Они… и меч и доспех просто лежали в сокровищнице. Одни боги знают, сколько лет они там пылились. Когда я уходил, я не смог их оставить… Меч сам лёг в ладонь, и доспех — как вторая кожа… я не смог… Наш родовой меч — совсем другой. Парадное оружие, которым никогда не сражались. А этот… Он заслуживал лучшей участи, чем валяться в кладовой. Заслуживал же, правда?

— Если меч хорош, нечего ему пропадать, — пожал плечами лекарь, едва удерживаясь от колкости. — От меня-то ты чего хочешь? Мне нет дела, как ты добыл своё добро, лишь бы в бою не позорился.

— В том-то и дело! Март, он так меня и не признал! Я его столько раз терял… В Силлионе тогда отняли, в Лаконике вообще сам отдал… Доспех кое-как сберёг, а меч… Он будто ждёт от меня чего-то, а я… Недостоин я его! Ни меча, ни родового имени, ни её…

Он уронил голову на руки — точь-в-точь мальчишка, которому отказала первая возлюбленная. И Март не удержался — ткнул в открывшееся ему больное место без жалости.

— Ты хороший воин, — медленно сказал он. — Ты мастерски владеешь оружием, и военачальник ты превосходный. Я сам видел, как ты бился с Варрионом, и это была чистая победа. А с ним немногие решались сходиться один на один.

Сигверт поднял голову с надеждой в глазах, и Март продолжил:

— А потому я считаю, что тебе нет нужды переживать. Ты достойно прославил своё имя. Пусть веринги — дикое и плохо обученное войско, зато они признают твою власть, в отличие от всех остальных. Жениться тебе и вовсе ни к чему. Кого ты собрался плодить в законном браке? Наследников своему отцу? Ему придётся смириться, что род прерван. Что же до принцессы… Нрав у неё сварливый, характер ещё хуже твоего. Дай ей вступить в достойный и равный союз — хоть с тем же принцем, как его там… Уверен, никто не помешает ей иногда развлекаться с тобой…

Сигверт поднялся одним движением и в два шага пересёк разделявшее их расстояние. Март потянулся было за факелом, но кунг уже овладел собой и остановился перед лекарем, тяжело дыша. Факел бросал блики на доспех, различимый сквозь вязаный узор рубахи, будто по телу бежали искры.

— Будь ты лет на десять помоложе, — выговорил он, — я бы пересчитал тебе рёбра и выкинул за борт, чтобы немного остыл!

— Не пересчитал бы, — заявил Март. Поднял руку с браслетом и повторил то, что слышал от Лейва: — Ты кунг, я вроде как твой человек, а биться можно лишь с равными.

Сигверт резко повернулся, выругался, сделал, словно вслепую, несколько шагов и рявкнул, не оборачиваясь:

— Убирайся с корабля!

Март не спеша выбил трубку, оправил плащ и, когда спина кунга приобрела полное сходство с камнем, спрыгнул, наконец, на берег, не забыв прихватить факел. Судя по звукам, Сигверт снова завалился на настил и будет сегодня спать на корабле. Лекарь не сдержал довольной улыбки: веринги бы животы надорвали, если бы узнали, что кунг разгуливает с краденым мечом, да ещё выдаёт его за родовой. Верят, как дети, в драконью кровь, видят в Сигверте наследника древнего рода, и только Март, один Март знает правду.

Глава восьмая, волшебная

Март был уверен, что назавтра больше половины воинов не вылезут из палаток, и оказался прав. Те, кто всё же успели проспаться, отправились пополнять запасы воды; сетям и лукам тоже не следовало скучать. Сигверт, позвав двух воинов, ушёл вброд на Тёмные земли проверить тропу до замка. Он был невозмутим и насмешлив, как всегда, будто не было вчерашнего разговора, но Марта преследовало противное, вязкое чувство. Получалось, что кунг открыл свои сомнения одному Марту, и то лишь во хмелю. А он всё равно что плеснул на открытую рану крепким вином. Теперь уж ничего не сделаешь, не идти же извиняться…