Страница 1 из 6
Анна Неделина
Оборотень в эклерах
Лена зевнула и потянулась, раскачиваясь на стуле. Лерой увернулся от мелькнувшего в опасной близости от его головы картонного стаканчика с горячим кофе. Лена представила, как оборотень прижал уши. Хотя сейчас он был полностью в человеческой ипостаси, но скорость реакции выдавала.
– Сколько уже? – спросила Лена.
– Три минуты.
Ровно на столько затягивалось собрание начальников отделов. Дурной признак. Шеф полиции был человеком пунктуальным и обычно не тратил время сотрудников зря, полагая, что каждая минута службы должна быть потрачена на защиту горожан от преступников.
– И не ругается, – задумчиво проговорила Лена, прислушиваясь к тишине в коридоре за приоткрытой дверью отдела.
– Так не на что. Тишь да гладь, – отозвался Лерой.
– Смотря где, – мрачно сообщил Хью, вваливаясь в кабинет. – О, благодарю! – перехватил из руки Лены стаканчик с кофе и, пока она пыталась возмутиться, поспешно сделал глоток. – Спасительница!
– Опаздываешь, – проворчал Лерой.
– Исключительно по служебным обстоятельствам, – Хью плюхнулся в кресло и в два глотка допил кофе. Лена и Лерой смотрели на него выжидающе. Хью запустил стаканчик за спину и, не глядя, попал в мусорное ведро.
– Что на этот раз? – спросила Лена.
Хью тяжко вздохнул.
– Пришлось сбегать через окно и пробираться соседскими дворами.
– То-то от тебя псиной несет, – хмыкнул Лерой. – Мопс госпожи Масси злодейски на тебя напал?
– Эй! Ты за меня совсем не переживаешь! Между прочим, на меня мог напасть и волкодав господина Труша.
– Ты же не дурак, чтобы бросаться в огород к волкодаву. К тому же, будь все так, ты приполз бы без ноги. Значит, остается только мопс…
Хью поморщился и потер щиколотку.
– Это не мопс, а какое-то чудовище, – пожаловался он. – А ведь я кормил его куриными хрящиками.
– Наверное, он пытался сказать, что не любит курицу, – предположила Лена. – Так что случилось?
– Пропали очередные качели. На этот раз со двора госпожи Буше.
– Той, что угощает тебя картофельным пирогом по выходным?
– Все, закончилось время картофельных пирогов! – скорбно протянул Хью. – Проклятый похититель качелей разлучил нас. Почтенная госпожа подозревает, что я потворствую совершаемым преступлениям. Она прокричала это раз пять, пока стучала своей клюкой в мою дверь! Полагаю, к вечеру эту идею разнесут по всему кварталу. Кому, скажите, могло понадобиться здоровенное березовое бревно, привязанное к двум кленам пеньковой веревкой?
– Ммм… большому псу, которому не с чем поиграть? – предположила Лена.
– На меня не смотрите, я за бревнами не бегаю, – проворчал Лерой.
Хью уныло вздохнул.
– И ведь ни следа не осталось. На драконе он, что ли, прилетал?
– Дракона весь квартал бы заметил, – возразила Лена.
– Собралась бы знатная толпа, – поддержал Лерой. – Возглавляемая учеными и представителем регистрационной службы.
– Других версий пока нет. А госпожа Буше лишилась вместе с этим злосчастным бревном своей молодости! В смысле – воспоминаний о ней. Видите ли, она любила в абрикосовых лучах заката покачаться на качелях и вспомнить своего милого Робера, который собственноручно спилил с упавшей после урагана березы лишние ветки и сделал из нее основу для качелей. Знаете, что самое обидное? Я три ночи подряд хожу по всему кварталу в надежде заметить хоть что-то подозрительное. Клятое бревно было на месте, могу в этом поклясться. Паршивец не побоялся прийти рано утром! Почему я не продал этот дом еще год назад?!
Дом достался Хью от бабушки. Признаться, он был не самым примерным внуком и, завещав ему недвижимость, старушка, видно, решила отомстить. Хотя Хью далеко не сразу это понял. Поначалу жизнь в тихом квартале на окраине города казалась ему сказкой. Здесь были садики с аккуратными одноэтажными домиками, большая часть обитателей которых – были престарелые дамы. Они часами беседовали, собравшись у крашеных невысоких заборчиков, устраивали конкурсы на самую крупную выросшую в саду тыкву или фестивали образцовых цветочных клумб. Состязания были нешуточные: добрейшей души старушки норовили добавить соперницам в рассаду семена неподходящих по цвету растений или того хуже – подлить какой-нибудь отравы, от которой всходы быстро вяли.
Хью был «нашим добрым полицейским». Его подкармливали всем кварталом, потому что он казался почтенным дамам слишком худым. Они рассказывали, какой Хью хороший всем его подругам (которых всегда было в достатке и это была одна из причин, по которым Хью не продал дом, расположенный слишком далеко от центра и, следовательно, от полицейского участка: услышав название «Клеверовый квартал», любая девушка без опаски соглашалась ехать вместе с малознакомым следователем посмотреть на закат и выпить чашечку липового чая с малиновым вареньем).
В общем, плюсов в жизни в Клеверовом квартале было много. До того злосчастного дня, когда появился «качельный вор».
Качели были почти в каждом дворе. И они постепенно исчезали безо всякой системы: хаотично, непредсказуемо и, самое печальное, бесследно.
Тут-то и наступил час расплаты за все картофельные пироги: старушки доверяли только Хью и были уверены, что именно он обязан защитить жителей квартала от беспринципного вандала, разрушающего счастье бедных старушек. Хотя, на самом деле, кражами занимался другой отдел.
– Я задержался, потому что пошел глянуть, что там с пропавшим бревном.
– И? – спросил Лерой.
– Как я и говорил – ни следа. Веревки срезаны у самых веток.
– Не иначе, кто-то решил открыть парк развлечений и ему не хватает качелей, – заключил Хью. – А потом примчался этот кошмарный мопс… Я едва добрался до своей машины. Около дома уже собирался митинг.
– Вечером схожу с тобой, – предложил Лерой. – Попробуем взять след.
– Ты настоящий друг! – воскликнула Хью.
– Берегись: он просто посмотрит, сколько еще интересных бревен осталось в соседских дворах, – посулила Лена.
В этот момент дверь кабинета открылась, но вместо начальника со свежими новостями на пороге обнаружился Рут Тин, детектив из отдела краж.
– Тебя-то мне и надо! – оживился Хью. – В деле с «качельным вором» есть подвижки? Скажи, что появился хоть один подозреваемый!
– А как же! Шел сообщить тебе эту потрясающую новость, – Рут усмехнулся, взмахнув стопкой исписанных бумаг. – С утра у меня на столе уже не меньше пяти жалоб от почтенных старушек, которые уверены, что видели вора, – тут он зачитал с листа: – «Сама была свидетельницей, как в ночи он рыскал вдоль забора моего скромного дома, и я, несчастная пожилая женщина, уже хотела выйти на порог и сказать ему, что выстрелю из ружья солью, если он не уберется. Но тут вор, словно учуяв опасность, ушел восвояси и я слышала, как лаял Пончик Марты Диц. В темноте я его не разглядела, но могу сообщить, что он невероятно высок и худощав совсем как наш бедный внучок покойной Матильды Ларс…»
Хью застонал.
– В дело вступает наша королева сыска! – объявил Хью.
– Не «сыска», а «фыфка», – авторитетно возразил Лерой, цитируя сценку из детского рассказа. Лена только вздохнула. Вот взрослые люди, а до сих пор дурака валяют. К выходкам коллег она относилась философски. Сама подставилась.
В самом начале, когда Лена только пришла в отдел, у нее с новыми коллегами случился конфликт. Для нее было достаточно того, что Лерой оборотень, пусть и полукровка, а Хью не понравилось ее отношение. Вот и получилось… У Лены был пунктик по поводу ударений. В сфере, где сплошь и рядом коверкали произношение, это оказалось большой проблемой. Даже Ромме нет-нет да и произносил фразу «пагубные наклонности» с ударением на «у», а потом невозмутимо утверждал, что это – профессиональный жаргонизм. Лену аж с души воротило… и она далеко не сразу поняла, что коллеги попросту взялись изводить ее, придумывая все новые и новые нелепые ударения в самых привычных словах.