Страница 11 из 19
В тот же день – 4 января свое обращение в защиту Константинопольского Патриархата к президенту Лозаннской конференции направил Синод русских архиереев за границей: «Мы применяем это выражение [наша апостольская вера] к судьбе Константинопольского престола, потому что в соответствии с учением Церкви Христовой, выраженном в решениях семи Вселенских Соборов, признанных как православными, так и римо-католиками, Константинопольский престол – не просто одна из церковных областей, подобная прочим; он считается неотъемлемой частью Православной Церкви, распространенной по всей вселенной… Особенно важно отметить тот факт, что только за ним одним признается право принимать прошения с жалобами епископов, почитающих себя обиженными Поместными соборами. В этом последнем смысле Патриарх Константинопольский предстает перед православными всех стран в качестве верховного судьи»[88].
Чтобы придать дополнительный вес своей просьбе, Синод называл себя Высшей церковной властью: «Узнав о том, что Константинопольская Патриаршая кафедра подвергается опасности быть удаленной из сего священного для всех христиан града, Русский Заграничный Архиерейский Синод, являющийся Высшею церковною властью как для трехмиллионной русской эмиграции, так и для епископий Православной Церкви в Америке, Японии, Китае и Финляндии, то есть целых 15 епархий с русскою и иноплеменной паствой, присоединяет свой протест к голосам других Автокефальных Церквей, заявивших о совершенной незаконности такого насилия над нашей Апостольской верой». Архиерейский Синод также заявлял, что «сие деяние» явилось бы «глубоким оскорблением и поражением всей Православной Церкви, и в частности Церкви Российской, которая издревле привыкла обращаться к Вселенскому Патриарху за разъяснением религиозно-церковных вопросов, а славнейший ея Иерарх, Патриарх Московский и всея России Никон. согласно. канону IV Вселенского Собора, обращался в Константинополь с апелляцией на Собор русских епископов». В заключение Синод призывал заступиться за «наш и всех православных христиан персональный авторитет» – Патриарха Константинопольского[89].
10 января 1923 г. председатель военно-территориальной комиссии Лозаннской конференции лорд Керзон, заручившись поддержкой ряда православных государств, в ответ на требования турецкой делегации заявил, что удаление Патриархии из Стамбула будет шоком для совести всего цивилизованного мира. Греческий премьер-министр Е. Венизелос предложил турецкой делегации учесть заявление Керзона, обещая в свою очередь приложить усилия к удалению с Константинопольского престола Патриарха Мелетия, испортившего в глазах турок свою репутацию поддержкой греческой партии. В результате глава турецкой делегации паша Исмет Инону согласился сохранить Патриарший престол в Стамбуле, если Константинопольская Патриархия прекратит всякую политическую деятельность и Патриарх Мелетий будет удален (последний под влиянием Венизелоса выразил согласие, но настаивал на отсрочке своего ухода до достижения мирных соглашений)[90].
Даже в этих тяжелых условиях Патриарх Мелетий IV продолжал свою реформаторскую и захватническую деятельность. Весной 1922 г. он обратился к главе автономной Финляндской Православной Церкви Московского Патриархата архиепископу Серафиму (Лукьянову) с предложением рукоположить вдового эстонского протоиерея модернистской направленности Германа Аава в викарные епископы и принять автокефалию от Константинополя. Архиепископ Серафим ответил отказом. Тем не менее о. Герман Аав под давлением финляндских властей 17 июня был избран викарием, а 8 июля 1922 г., несмотря на протест правящего архиерея, без предварительного монашеского пострига (и, как утверждал митрополит Антоний (Храповицкий), без облечения в рясофор, чего требовал Устав Русской Православной Церкви) хиротонисан в Константинополе Патриархом Мелетием во епископа Сортавальского[91]. 6 июня 1923 г. Финляндская Православная Церковь, в нарушение канонов, была принята в юрисдикцию Константинопольского Патриархата, при этом ей предоставили автономию, хотя Церковь уже пользовалась ею с 11 февраля 1921 г. в соответствии с решением Московской Патриархии.
Надеясь помешать действиям финляндских властей, архиепископ Серафим (Лукьянов) писал Константинопольскому Патриарху: «Если они увидят, что зависимость им неприятна и неудобна, то они не замедлят отойти и от этой Церкви и вместе с “братской” Эстонской Церковью образуют самочинную автокефалию… Каноническая связь с Константинопольской Церковью им нужна только как средство отторжения от Русской Церкви и достижения полной свободы, когда они никем и ничем не будут стеснены, когда порвут всякое духовное единство со всеми другими Церквами и объявят свои каноны в духе “Живой Церкви”». В другом письме архиепископ убеждал Патриарха Мелетия, что соборы Финляндской Православной Церкви мнения всего православного населения страны не отражают, так как русский клир по закону 1918 г., не имея прав гражданства, не имеет и права голоса; автокефалия невозможна в Церкви с двумя епископскими кафедрами, а Герман Аав при встрече произвел на архиепископа тягостное впечатление, о канонах Православной Церкви говорил как об отживших свой век, был женат два раза и имел 11 детей, из которых шестеро малолетних. Герман Аав нужен правительству и Церковному управлению, убеждал владыка Патриарха Мелетия, для устранения его, архиепископа Серафима, чтобы «беспрепятственно вести Финляндскую Церковь на слияние с лютеранством»[92]. Мнение правящего архиерея не было учтено ни в Финляндии, ни в Константинополе. Патриарх Мелетий признал «доводы архиепископа Серафима лишенными канонического основания, и его протест против хиротонии законно избранного кандидата – незаконным»[93].
Вопреки распоряжению Вселенского Патриарха, высказанном в письме на имя архиепископа Серафима от 9 июля 1923 г. – неукоснительно поминать за богослужением имя Патриарха Тихона после имени Константинопольского Патриарха, – и данному финляндской делегацией обещанию соблюдать это правило, епископ Герман прекратил возглашение имени Московского Патриарха[94]. В том же году против независимости Финляндской Церкви от Московского Патриархата безрезультатно высказался Архиерейский Собор Зарубежной Русской Церкви[95].
В начале 1923 г. Патриарх Мелетий IV попытался убедить управляющего приходами Русской Православной Церкви в Западной Европе митрополита Евлогия (Георгиевского), подведомственный ему клир и паству перейти в юрисдикцию Константинопольского Патриархата в подчинение митрополита Фиатирского Германа, экзарха Западной и Центральной Европы. В ответном письме от 28 марта 1923 г. владыка Евлогий отклонил это предложение.
2 марта 1923 г. Константинопольский Патриарх и Священный Синод издали Томос «О создании Православной Архиепископии в Чехословацкой Республике», предоставив Чешской Православной Церкви (которая находилась в подчинении Сербского Патриархата) автономию в рамках своей юрисдикции. Через два дня, 4 марта, Патриарх Мелетий IV хиротонисал чешского архимандрита Савватия (Врабеца) во епископа и удостоил его титула архиепископа Пражского и всея Чехословакии[96].
В письме Константинопольскому Патриарху от 25 марта митрополит Евлогий приветствовал создание Пражской архиепископии, но просил предоставить управляемым им в Чехословакии русским храмам статус подворий (метохов) Московского Патриархата. Однако в ответном письме Патриарх Мелетий от 27 апреля 1923 г. ответил отказом, по его мнению, русские эмигранты в Чехословакии должны были подчиниться архиепископу Савватию, кроме того, ставился вопрос о законности полномочий митрополита Евлогия: «Ваша епископская власть, поскольку она распространена за границей, не устоит, будучи исследована в соответствии со святыми канонами. Поскольку территория Европы, находящаяся за пределами автокефальных Церквей, границы которых были установлены при их создании, состоит в подчинении Константинопольского Патриаршего Престола в соответствии с 28-м правилом IV Собора, поэтому была создана святая митрополия Фиатирская и Экзархат Западной и Средней Европы с центром в Лондоне, и ныне в ней поставлен канонический архиерей – преосвященный митрополит Фиатирский Герман. Поэтому необходимо вполне определенно признать, сколь важна каноническая необходимость и как велика польза во всех отношениях вообще и в частности, чтобы все отдельные национальные общины в Европе согласовали с этим свое собственное церковное руководство»[97].
88
Обращение к Президенту Лозаннской конференции // Церковные ведомости. 1923. № 1–2. С. 1–2.
89
Там же.
90
Мосс В. Указ. соч. С. 101.
91
Харитон Валаамский, игум. К истории введения нового стиля на Валааме. Б/м, 1927. С. 115.
92
Шевченко Т.И. Валаамский монастырь в общественно-церковной жизни Финляндии (1917–1957). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 2010. С. 106–107.
93
Утренняя заря. 1938. № 12. С. 103.
94
Шевченко Т.И. Указ. соч. С. 108–109.
95
ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 2, л. 21 об.
96
Бурега В.В. Взаимоотношения митрополита Евлогия (Георгиевского) с Константинопольским Патриархатом в первой половине 1920-х годов: к постановке проблемы // Церковно-исторический вестник. 2005–2006. № 12–13. С. 69.
97
Там же. С. 70–71.