Страница 4 из 9
– Скандал, коллега, мы замнем. Но ты остерегайся таких гостей. Не девчонка, а волчонок. Идите, коллега.
Домой в Йошкар-Олу семья вернулась в подавленном настроении. Наталка всю дорогу размышляла о своей горькой судьбе. В чем ее вина? В строптивом, взрывоопасном характере? Генах? А может, проклятие, наложенное на род много лет назад? Ответа она не находила.
В деревне, услышав про приключения, дед вынес вердикт:
– Девчонка без тормозов. Все с ней вечно сюсюкаются. А я нашел лекарство.
Он снял широкий ремень и полоснул внучку по спине. Та стерпела. Дед хлестанул еще раз. В ответ услышал тихое рычание.
Тогда дед пошел в горницу, принес несколько тонких веток из метлы.
– Сейчас заварю в кипятке, продолжим.
Натка поняла – пощады не будет:
– Прости, дедушка, дурой была. Постараюсь исправиться.
Дед отвернулся и со спрятанной улыбкой на лице вышел из дома.
Глава четвертая
Домой, в город, Наталка ехать отказалась. Она до смерти боялась бандита Федьку. Жизнь в деревне тоже не сахар: школа дышала на ладан. Когда-то здесь училось до восьмисот человек. Сейчас – в десять раз меньше. Наталку учителя с радостью выпроводили бы вон, но авторитет дедушки с бабушкой не позволял этого сделать.
После поездки в Ригу Татьяна Сидоровна посетила покосившуюся от старости школу.
– Что будем делать с вашей внучкой? – обратился к ней директор. – От рук еще больше отбилась, недавно лучшей ученице Прохоровой табуреткой ногу придавила.
– Не знаю, дорогие мои. Лучшие годы для педагогики остались позади. Пионерские, комсомольские организации приказали долго жить, – горько сетовала бабушка.
Ее перебила молоденькая учительница Любовь Григорьевна:
– Что вы говорите? Нам бы своих детей поднять на мизерную зарплату. Мои детки конфеты редко видят. Денег не могу скопить на дрова. Бесплатные они только на бумаге, а если и привезут, только одну гниль.
Ей вторила учитель биологии:
– Какое воспитание? Ученики третьего класса пьют пиво, сделаешь замечание – волчонком смотрят. Того и гляди, дом спалят. А помните, молодой парнишке в Оршанке украл у зевак-милиционеров автомат? Хорошо, мальчишку не посадили. Вот вам и воспитание. Мужики у нас спились.
Домой бабушка возвращалась бодрая. Коллеги все-таки обещали помочь в воспитании внучки. И «помогли». Девчонка получила по химии двойку. Учитель сквозь зубы процедила:
– Неуч. Лучше шла бы быкам хвосты крутить.
Натка, поборов гнев, промолчала. Но совету химички последовала. Не потому, что получила грамотную подсказку. Животных она любила. Часто ходила на ферму. Там у нее обитала любимица по кличке Зорька.
В магазине девушка купила батон для Зорьки. Та, учуяв Натку, радостно замычала.
На ферме бодрствовал только один скотник. Он добродушно сказал:
– Кормилица явилась. Беги к своей буренке.
Натка разломила батон, начала кормить Зорьку. Та смачно жевала, периодически облизывала шершавым языком щеки девушки.
Натка стала жаловаться на свою жизнь. Зорька внимательно глядела на девушку, и та вдруг увидела, как у коровы из глаза скатилась слеза. Наталка разрыдалась. Животинушка понимала свою кормилицу.
На ферму упали сумерки. Девушка отряхнула с юбки солому, поцеловала Зорьку и, спокойная, умиротворенная, пошла домой.
У ворот ее поджидал молодой человек в солдатской форме.
– Дима! Ты откуда? – задала дурацкий вопрос девушка.
Солдат прижал ее к себе:
– Здравствуй, я насовсем. Комиссовали меня.
– Что собираешься делать?
– Работать продолжу у фермера Жукова. Погоди думать о работе, айда ко мне.
Натка подумала:
– Подожди секунду.
Она отворила дверь, скрылась в доме.
На восходе солнца молодые растворились в дали деревенских улиц. Натка сияла и цвела. Рядом – любимый человек. Школу стала посещать через день. Бабушка вся извелась:
– Внученька! Что ж ты творишь? Тебе голову забивать знаниями надобно, а ты хвостом крутишь.
Натка улыбалась:
– Тебе, бабуля, не понять меня.
Она чмокнула старушку в щеку:
– Ты прости меня, но ты вчерашний день.
Старики вздыхали, но ничего поделать не могли. Упрямый и крутой нрав внучки они хорошо знали. На всякий случай вызвали мать. Та появилась на пороге отчего дома взволнованной.
– Опять бедокурит?
Бабушка махнула рукой:
– У нас терпение закончилось. Не знаем, что и делать.
Иван встрял в разговор:
– Поговорю с ней по-мужски.
Жена одернула:
– Ты все испортишь.
В это время вернулась Наталка. По напряженным лицам поняла: ее ждет взбучка. Она демонстративно уставилась на близких людей:
– Бить будете или как?
Иван не выдержал:
– Тебя не только выпороть надо, а в тюрьму неплохо упечь.
Наталка взвилась:
– Не лезь, гад, в мою жизнь, свою латай, как надо. Лучше за сынком гляди, а то вырастет оболтусом.
Она хлопнула дверью, оставив взрослых наедине с горькими мыслями.
Григорий Владимирович почесал затылок:
– Нет, ребятки, тюрьма по ней не плачет. Ей нужен хороший психотерапевт, а на худой конец – следует отпустить вожжи, и пусть плывет по течению. Авось Бог над ней сжалится, наставит на истинный путь.
Пока взрослые рассуждали, Натка обхватила руками шею Зорьки и горько плакала:
– Подскажи, родная, что мне делать. Знаю, характер у меня гадкий. Но меня никто не понимает. Только нотации читают, от них я зверею. Гладят по шерстке – вижу, что фальшивят. Никудышная я, моя Зоренька, падшая я.
Кто-то тронул ее за плечо.
– Ты откуда, Дима?
– С работы топал, твой плач услышал. Идем домой.
– У меня нет дома.
– Есть, мой дом – твой дом.
Второй месяц Натка жила у Димы. Она успокоилась, почти регулярно посещала школу, варила для любимого супы, жарила картошку.
Изредка наведывалась бабушка, оставляла гостинцы, вздыхала, но ничего не говорила.
Однажды на пороге появился участковый. Он деловито разложил на столе бумаги и с ходу обратился к Диме:
– Поступил сигнал, что ты сожительствуешь с малолеткой.
Дима изменился в лице:
– Вы ошибаетесь, девушка повздорила с родными и живет у меня на квартире.
Участковый заполнил протокол, Дима прочитал и расписался.
Наталка от гнева не могла произнести ни слова. Ее любимый Дима оказался трусом, не сказал правду. Едва участковый скрылся за углом, Натка влепила Диме пощечину. В ее груди клокотал гнев:
– Сволочь, подонок, а я тебя любила.
– Натка, я это сделал ради нас. Меня ведь могут посадить.
– Негодяй! Забудь меня навсегда.
– Подумаешь, цаца, – взревел парень, – ты кем себя возомнила? Поди, многим до меня ноги раздвигала.
Тяжелая сковородка просвистела мимо головы парня. Он зашипел:
– Дерганая, выметайся из моего дома.
Натка взмокла от гнева:
– Я вот пойду и напишу, что ты меня изнасиловал.
– Ты этого не сделаешь, – срывающимся голосом прохрипел парень.
– Конечно, нет, любимый, сожалею, что сковородкой не поцеловала твою голову.
Натка плюнула в сторону Димы и тихо закрыла за собой дверь.
До утра девушка проревела на шее Зорьки, а когда слезы иссякли, попрощалась с любимицей:
– Все, моя дорогая, уеду я домой. Не хочу видеть постылых учителей, предателя Диму. Лучше один недруг – мой отчим, чем здесь почти полдеревни.
…Натка жила у матери. С утра до вечера валялась в постели, почти ничего не ела. И думала, думала: почему она такая несчастливая? Характер скверный? Отчасти. Но она ничего не могла поделать с собой. Часто нормальные явления казались несправедливыми, тогда в ней закипала злость. Это, конечно, к хорошему не приводило.
Где-то в глубине души понимала, что несправедлива к отчиму. Не он виноват, что погиб ее отец. В семье вел себя прилично, Наткины взрывы переносил стойко. Другой бы отшлепал, когда еще в семью пришел и она ходила чуть ли не пешком под стол. Ненависть съедала не окружающих, а ее саму. Дед с бабкой старые. У них понятия о жизни как у динозавров. Мать – несчастная, слабая женщина. А Димка – она готова была его придушить. Кругом все плохо. Девушка искала выход, но пока не находила его. Решила: осенью пойдет в школу, наверное, и это есть маленькое окошко в иной мир. Получит аттестат – махнет на Север, на Дальний восток, возможно, в Сибирь. Прибьется к старателям или, на худой конец, к староверам. Временно отойдет от привычного уклада, может, и жизнь вместе с ее дурным характером потечет в правильном русле. Это было ее твердое решение.