Прощай, Лоэнгрин!

Чтобы изменить внешность в ход шли элементарные уловки вроде одежды и париков, порой приходилось менять походку, горбиться, сутулиться, хромать, носить специальную обувь на платформе, чтобы никто не мог точно описать рост.

Беспрепятственный въезд в десятки стран обеспечивалось вполне официальным двойным гражданством и наличием полудюжины паспортов на фальсифицированные личности.

Поэтому, уже давно дело было не в деньгах. Только занимаясь очередным «заказом», можно было абстрагироваться от обыденности, обыкновенности, скуки и пустоты внутри. Не смущали лишения, а азарт погони и преследования, заставляли дорожить каждой минутой жизни, наполняя смыслом. Подобного ощущения эйфории не могли принести ни возможность купить все что душе угодно, ни роскошный дом на побережье Средиземного моря, несколько квартир в крупных городах по всему миру, коллекционные автомобили, сборка которых производилась вручную, самые дорогие деликатесы, алкоголь, развлечения — сколько бы Финис не погружался в развратное пиршество, ничто не могло помочь достигнуть удовлетворения.

Так что, можно не торопиться. Наниматель дал понять, что его интересует только результат, а время не имеет значения, и как минимум полгода, были в запасе. И учитывая тот, факт, что карьера на этом заказе будет завершена, стоит приготовить нечто из ряда вон выходящее и изменить почерк.

— Да, — вырвалось шепотом из горла убийцы, с едва заметным придыхом, словно человека охватила дрожь экстаза.

Это будет единственный случай, когда ни у кого не останется сомнений, что человек был лишен жизни не в результате несчастного случая. Как и пожелал заказчик.

Финис не имел привычки осуждать мотивы клиентов, впрочем, у этого человека напрочь отсутствовало и чувство жалости к своим жертвам, ведь в конечном итоге, преследуемая цель оправдывала все жертвы. Однако трудно было не оценить изощренность моральной пытки, которая была уготована Фаррот — своими глазами увидеть страшную смерть собственного ребенка. С этим мало что могло тягаться по жестокости.

— Оправдывает любые жертвы, — задумчиво протянул человек, не спеша спускаясь по заснеженным ступеням, которые вели к тропинке, прочь от моста Марии. В голове вспышками появлялись части пазла, из которого сложится финальная картина: три пули, обманный маневр, быстрый спуск по отвесной стене в пропасть, драматичная авария в случае попыток спасти жертву с непременным отказом тормозов и возгоранием. Возможны случайные жертвы.

— «Максимум одна-две…», — флегматично пронеслось в мозгу убийцы.

Никто и не заметит, что виновник трагедии продолжит наблюдать за развитием событий со стороны. Нужно будет убедиться, что программа охраны свидетелей не является многоуровневой операцией, в которой основной целью является поимка неуловимого киллера.

Как раз что-то решится с самим господином Оттернеем. Хотя, нет! Уже решено. Останется только расставить все по своим местам.

Почти два месяца ушло на то, чтобы разыскать хоть какую-то информацию о девушке по имени Рушави и ее ребенке. Не удивительно, что Виго сдался, когда его поиски потерпели неудачу. Она сменила касту, отказалась от фамилии, оставив только имя, и то сократив до Руши. История, каких пруд пруди в Индии.

Может быть в последний момент, хотя бы из благодарности, Оттерней назовет имя человека, который управлял одной из самых могущественных корпораций, оставаясь при этом в тени. Ни одной фотографии в сети, ни одной статьи в газетах или журналах, ни одного интервью или упоминания в СМИ. Любая информация, пусть даже на уровне слухов, мгновенно стиралась из источника и только в Лондоне, после затянувшейся кровавой беседы с одним мелким наркодиллером, удалось узнать прозвище — Англичанин.

Поиски этого человека, были личной вендеттой. Только из-за него много лет назад было опорочено имя родного отца Финис. Именно Англичанин, как оказалось, подтолкнул самого обыкновенного, законопослушного гражданина преступить закон и отказаться от собственной личности, буквально превратиться в тень и научиться сдерживать своих призраков, которые с каждым днем все больше подпитывали голод, жаждой отомстить.

Фаррот, только пешка в сложной игре, финал которой близился.

Губы под маской снова дрогнули в сдержанной, едва ли, не злорадной улыбке.

Внутри разливалось смешанное чувство сожаления, что больше не будет работы для ума и придется вернуться к «нормальной» жизни, которая очень разочаровала в свое время.

— Doch du weißt ja unsern Wunsch, ke

alle, alle sind wir da*…,(*ведь ты знаешь наше желание, знаешь, что у нас на сердце, у всех, у всех нас — нем.) — красивый голос беспечно разносился, среди заснеженных ветвей.

К подножию горы, Финис вышел без маски. Этого человека невозможно было отличить от сотен туристов, которые пренебрегали правилами безопасности и беспечно шатались по местности даже ночью.

Один из опаснейших наемников слился с толпой, которая запрудила улочки Швангау. Этот человек, широко и приветливо улыбался, и глядя в его глаза можно было увидеть, почти детскую радость, которая отражалась в глазах с бликами огней гирлянд и торопливые, искренние извинения, даже если в него кто-то нечаянно врезался, будучи навеселе.

Глава 10

Воскресное утро накануне концерта в замке выдалось на удивление тихим. Привычка вставать в восемь, не покидала Элеонор последние десять лет и женщина, стояла с чашкой чая в руках, вглядываясь в подернутую морозной дымкой панораму внутреннего двора Нойншванштайна.

Ее терзало плохое предчувствие, но кого оно касалось, трудно было выделить, потому что все, кто был ей дорог, а именно муж и дочь, не собирались сегодня высовывать нос из своих теплых постелей, как минимум до обеда.

Диони, насколько знала фрау Гроссмахт, накануне отправилась с Хильдой в город и, если руководствоваться, обычным поведением этой особы, она должна была вернуться пешим ходом с авоськой сладостей и отвратительно широкой улыбкой поперек всего лица.

Удовольствие от горячего чая смазалось окончательно и Элеонор, будучи не в силах стоять на месте от тревоги, решила заглянуть в мастерскую к Рэгги.

Реставратор, в последнее время выглядел спокойным и его традиционные попойки по выходным, почти, сошли на нет. Не хотелось признавать, но общение с новой уборщицей пошло Рэгги на пользу, хотя, в открытую, трудно было подметить, что этот мужчина испытывал нежные чувства к кому бы то ни было.

Трудно было четко высказаться на счет Диони. Но Элеонор с уверенностью могла сказать, что девчонка являла собой классический случай «жертвы». Она не могла никому возразить, сплошное «да» и «конечно» с полузатравленной недоулыбкой.

Ну, кто с видом познавшего высшую суть может драить сортир после трех десятков мужиков?

А Диони, могла! Да так, словно свежесрезанные розы по вазам расставляла. Девчонка была не болтлива, но даже вне перечня своих обязанностей, не могла лишний раз сказать «нет». Подтверждением чему была устаканившаяся дружба с Хильдой. И слово «стакан» было здесь более чем уместно.

Каждую пятницу Диони сбегала в Швангау к дочери фрау Гроссмахт, где девушки благополучно расслаблялись в пабе, судя по легкому запаху перегара, исходящему от уборщицы.

Диони не была особо привлекательной, обладала довольно коренастой фигурой и немалым ростом — бледная, с почти прозрачными голубыми глазами и присохшей к голове шапкой. Ей, Богу! Элеонор до сих пор могла только догадываться, какой цвет волос был у этой жалкой пташки с руками, которые по силе не уступали мужским. Тем не менее, этот набор противоречивых женских качеств вызывал в мужчинах умиление, а затравленный взгляд лелеял их эго, призывая спасти деву из беды.

Трудно была распознать какие мысли роились в странной голове уборщицы, которая ни разу не была замечена с телефоном в руках, в укромном уголке, как многие работницы до нее. Это, пожалуй, было самым странным. Молодежь, сейчас, была буквально помешана на всевозможных гаджетах.