Прощай, Лоэнгрин!

Высокий мужчина, не обделенный физической силой, длинноволосый и с завидной осанкой, одетый в роскошный овчинный жилет, который дивно дополнял диковатый образ, сплюнул на пол кровь и я услышала, как по камням с характерным звуком прокатился зуб.

— Что это за сумасшедшая? — злобно прошипел он басом.

Элеонор бросилась к великану, услужливо подставляя ему стул. Ее встревоженный взгляд окатил меня холодом, не смотря на то, что моя скула страшно разбухла и вид у меня был, такой, будто я минут десять катилась с ближайшего склона, на котором стоял замок.

— Рэгги? Это она с тобой сотворила? Неужели выбила зуб?

— Да.

Я готова была поклясться, что в голосе этого косматого мужика я услышала восхищение.

— Как, вообще, умудрилась?

— Фройлин Диони, Вы в своем уме?! Брон, вызывай полицию!

— Эли, девочке нужен врач. Бога ради, это недоразумение. Лора, что произошло?

Пока я невнятно бормотала разрозненный рассказ про ночной жор, пресловутый Рэгворд, немигающим взором смотрел на меня то подозрительно, то с интересом, скатившись в конце до такой мрачности, что я сочла за благо напустить на себя вид святой простоты, чтобы этот дядька меня не добил за свой потерянный зуб, попутно поражаясь тому, какие харизматичные реставраторы обитают в Баварии.

Скула болела невыносимо и я изо всех сил изображала полубессознательное состояние, хотя, кроме ощутимого дискомфорта меня ничего не беспокоило. Стрессовые ситуации, в последнее время случались слишком часто, чтобы я выработала к ним подобие иммунитета. Другое дело, что внешность мистера Полссона не позволяла отвести от него глаз.

«Реставратор?! Реставратор…»

— Это, что, еще и женщина? — Рэгворд почувствовал себя уязвленным. — Из охраны что ли?

И опять эта ехидная усмешка.

Я осознала, с каким оглушительным свистом летит камень в огород моего комплекса по поводу угловатой фигуры и обида накрыла за то, что этот идиот вздумал издеваться.

— Это наша новая уборщица, — мягко пояснил Брон, под тяжелым взглядом жены прикладывая к моей щеке завернутый в полотенце лед.

Демонстративно достав мобильник, фрау Гроссмахт принялась набирать номер, но внезапно, Рэгворд ее остановил.

— Не надо. Это чистой воды недоразумение. Вы же знаете, как я не люблю копов, Элеонор.

Еще бы немного и я подкатила глаза. Фрау Гроссмахт, явно «ела с руки» у Рэгги. Семейная черта, если вспомнить, с каким трепетом описывала Хильда персону этого мужлана.

За малохольными переживаниями, тем не менее, я четко осознавала, что далеко не все реставраторы обладают столь смертоносными навыками. Мистер Полссон, наверняка, занимался, как минимум боксом. Удар с левой у него был роскошный и впору было признать, что хоть его внешность и вселяла шок и трепет, но он никак не мог быть Финисом. А потому наступала моя самая нелюбимая часть спектакля.

Появление копов не входило и в мои планы. Я поднялась со стула и слегка покачнулась, после чего изображая невероятное раскаяние подошла к Рэгворду и промямлила:

— Мне очень жаль, мистер Полссон. Я компенсирую физический ущерб. Правда, не сразу, а только частями.

— Перебьюсь, — Рэгги даже не смотрел на меня. Он недовольно водил челюстью, проверяя, насколько ему неудобно после потери зуба, после чего набрал в рот воды и прополоскал его, шумно сплюнув в раковину.

Непосредственность этого мужчины точно была на верхних строчках списка его достоинств.

— Ты лучше скажи, где научилась такие финты выделывать…..локтями?

И хотя злость еще изрядно сквозила в словах, но до неприличия красивые глаза наполнились доброй усмешкой. Рэгги, вальяжно подошел к холодильнику и выудил бутылку пива, которую я, благо, что вовремя вернула назад.

— Курсы самообороны, — обреченно выдохнула я. — Я работала в турецком квартале в Лондоне… официанткой.

Вместо ответа, он вздернул роскошные брови и отсалютовал мне, после чего развернулся, пробурчав присутствующим «доброй ночи» и растворился в темноте дверного проема.

— Зуб…. локтем выбила. Охереть!

Отборные немецкие ругательства разбавляли уханье совы и свист сквозняка.

5 глава

«Сази… Благозвучное, напевное название для городка. Попытка придать красоты, завуалировать грязь и отчаяние, которое царит повсеместно в Индии.

Романтичные и сказочные представления об этой стране давно разбились о непоколебимый гранит фактов, и даже те путешественники, которые взахлеб зачитываются рассказами бывалых туристов с отвратительными и ужасающими подробностями, привитые от болезней, которые провинциальные доктора с трудом вычитывали в современных медицинских справочниках, с кровью пропитанной всевозможными средствами от паразитов, даже они, поражались тому насколько вековые устои могут извратить сознание людей, добровольно принимающих полурабское положение.

Касты в Индии отменили. Но старания Ганди соблюдались только ради приличия. Если человек из неприкасаемых нечаянно заденет в толпе руку кшатрия или кого-нибудь из более низких по положению вайшьев, то это может обернуться побоями или убийством, и никто не будет подавать в суд, хотя имеют полное право.

Разделение по социальному положению занесено в личность и заперто за семью печатями индуизма. Права человека лишь манящая иллюзия избавления и добровольное принятие тяжелого положения, лучшим образом гарантирует, что в следующей жизни может быть даровано счастье и достаток.

Но и тут на лицо парадокс. Если бы все население было столь набожным и свято чтило собственные традиции, то при совершении непотребства совесть взывала бы к правонарушителю, в разуме всплывали бы страшные картины положение проклятых в следующей жизни. Однако, индусы относились к вере весьма поверхностно, мол, да, божественное существует и традиции, которые полегче мы соблюдать будем, но не фанатично. В подтверждение этого можно только добавить, что убийство коров в Индии карается тюремным заключением, а по стране насчитывается почти тридцать тысяч нелегальных скотобоен.

Вера скатилась до суеверия, вегетарианство, как традиция прикрывает нищету, ведь мясо, отдельные слои населения не могут себе позволить. А потому, туристы поражаются тому, какими страшными взглядами провожают их на улицах. Улицы это сплошное варево из автомобильных гудков, криков попрошаек и зазывал, запаха экскрементов и разложения, специй и сладостей, приготовленных на черном прогорклом масле.

Ад на земле определенно имеет внушительный филиал, который базируется именно в Индии. Тогда, что могут назвать адом сами индусы?

Европейцы с дрожью в голосе и бледными лицами рассказывают о разлагающихся трупах плывущих по течению Ганга в Варанаси, а непосредственные граждане Индии рассказывают своим детям страшные истории о живых мертвецах, которые обитают неподалеку от Сази.

«Кали Джагах» или Черное место, куда привозят неизлечимо больных людей. Проказа, холера, запущенный сифилис, пациентов с инвазиями таких форм, что их буквально съедают изнутри черви.

Это не муниципальное, а скорее, частное учреждение, которое, как ни странно хорошо спонсируется благотворителями и меценатами. Официальная лечебница, где содержат больных проказой. Изредка сюда привозят людей, которые просто должны исчезнуть: конкуренты по бизнесу, нежеланные наследники, не желающие отходить в мир иной предки, надоевшие любовницы, которые многого требуют.

«Кали Джагах» обычные люди обходят десятой дорогой. Персонал официального лепрозория напрямую редко контактирует с пациентами и все организовано в довольно свободной форме. Больные могут общаться друг с другом, тех, кто начинает качать права и доказывать, что абсолютно здоров, мгновенно записывают в категорию умалишенных и прописывают сильные психотропные средства, заматывают в грубые смирительные рубашки, а самым буйным отрезают язык, после чего запирают в крошечные, душные палаты, которые расположены в подвальном уровне.