Страница 78 из 83
Девушка задрожала, когда он описывал, как вогнал острие восьмилапому в физиономию.
Наконец Найл закончил, и Мерлью покачала головой:
– Не могу представить, как они могут об этом догадаться. Скорее всего, они могли предположить, что его убил твой отец.
– Но они же могут читать мысли! Девушка досадливо дернула плечом:
– Не верю я этому! Если б так, они бы меня давно уже слопали.
– Когда меня сюда привели, там, за стеной, мне показалось, сидит паук. Он как бы пробовал вклиниться мне в мысли.
Мерлью чуть сощурилась, размышляя:
– С чего это ты взял?
– Я слышал, как дверь скрипнула, когда он выходил. И половицы в коридоре.
– А с чего ты взял, что он за тобой смотрит?
– У меня просто возникло ощущение. Знаешь, бывает такое, когда ктонибудь пристально смотрит тебе в затылок?
– У тебя такое часто бывает?
Найл улыбнулся:
– Лишь когда кто-нибудь и правда таращится на меня.
– Не пойму, и все тут, – вздохнула Мерлью. – Ты уверен, что все рассказал?
– А гибели паука тебе мало?
– Кто знает? Может, и в самом деле… Если бы им было известно…
Мерлью неожиданно поднялась.
– Ты куда?
– К отцу, рассказать. Постараюсь убедить его поговорить с тобой.
– Не рассказывай ему о пауке.
Повернувшись к Найлу, девушка медленно опустилась на колени:
– Я должна ему все сказать. А ты – довериться ему.
– Но ведь он служит им!
– Безусловно. А что ему остается? И очень хорошо, что он им служит – это лучше, чем чистить выгребные ямы. Но он их не любит. Как, рассуди, может он к паукам относиться, когда они на его глазах погубили стольких людей? Беднягу Найрис, и ту слопали. – Лицо девушки омрачилось.
– Все же мне кажется, не стоит рассказывать ему о пауке. Чем меньше людей знает, тем лучше. Я даже матери и брату, и то ничего не рассказывал.
Ладони Мерлью легли ему на затылок.
– Ты должен мне довериться. Отец не сможет тебе помочь, пока не будет знать правды.
Ну как здесь возразишь, когда она так близко?
– Ладно, делай как знаешь.
Подавшись вперед, она поцеловала Найла – жарко, влажно.
Затем поднялась и вышла. Слышно было, как задвигается засов.
Найл лежал на заплесневелых подушках и не замечал ни их мерзкого запаха, ни навалившейся на него душной темноты. Ему было так хорошо, что он просто не мог думать ни о чем дурном.
Он лишь снова и снова вспоминал минуты, проведенные с этой необыкновенной девушкой, и ему казалось, что мягкие губы вновь касаются его губ. Ему вдруг припомнилось, как он злился на нее, как мечтал отомстить, и он едва не задохнулся от жгучего стыда.
Дурость какая – обидеться на то, что она назвала его тщедушным! В конце концов, ведь это же Мерлью! Она привыкла распоряжаться, поступать по-своему, прямо говорить, что думает. А какой ласковой она может быть! Юноша прижал ладонь к лицу, и аромат благовоний слегка закружил ему голову.
Он встал и прошелся по комнате, едва сдерживаясь, чтоб не рассмеяться от восторга, затем сел на подушки, обхватив руками колени, и задумался о том, что никогда теперь запах сырости и плесени не будет вызывать у него неприязни, поскольку неразрывно связан с воспоминанием о Мерлью. Само ее имя звучало музыкой.
Найл, очевидно, задремал.
Внезапный луч света заставил его вздрогнуть.
– Не бойся, здесь только я одна. – В комнату вошла Мерлью с небольшим светильником в руках. – Можешь выходить. Отец хочет тебя видеть.
Он направился следом за ней по коридору:
– А что с матерью, Вайгом?
– Их здесь уже нет. Посмотри.
Она толкнула крайнюю дверь. Комната была пуста.
Начали спускаться по лестнице. Бойцовые пауки куда-то исчезли. Нижние этажи заливал свет многочисленных масляных ламп, некоторые из которых, стоявшие на высоких ножках, напоминали золотисто сияющие снопы. Мерлью, задув свой светильник, толкнула какую-то дверь:
– Вот сюда.
Он вошел в большую комнату, стены которой были увешаны голубыми и золотистыми занавесями. Мебель примерно такая же, что стояла у Каззака в Дире, только сделана искуснее. На подушках полулежали пять-шесть девиц-служанок, расчесывая друг другу волосы.
Мерлью хлопнула в ладоши:
– Беррис, Нелла!
Поднялись две девушки. Найл видел их сегодня утром, это они стояли возле Каззака с опахалами. Одна из них бросила взгляд на Найла и прыснула в кулачок.
– В чем дело?
Ничего не говоря, та указала пальцем на настенное металлическое зеркало, и Найл обнаружил, что слева лицо и бок у него густо покрыты пылью. Прочие, разобравшись, что к чему, тоже покатились со смеху. Мерлью залилась краской:
– Довольно. Пошевеливайтесь!
Однако служанки явно не боялись ее гнева. Одна из них, все еще смеясь, взяла Найла за руку и вывела его из комнаты, вторая поспешила следом. Он проследовал с ними по коридору и вошел в просторное, облицованное белым камнем помещение, воздух в котором был ощутимо тяжелым от теплого водяного пара и густого аромата благовоний. Пол здесь был выложен мозаикой и чем-то походил на тот, что в храме посреди пустыни. В середине находилось большое углубление-ванна, сквозь завесу пара соблазнительно поблескивала голубоватая вода.
Девушки – обе смуглые, темноглазые – подвели его к самому краю. В умащенную благовониями воду вели ступеньки. Когда одна из служанок прикоснулась к его рубашке, собираясь снять. Найл испуганно вздрогнул и ухватился за полу. Девушки рассмеялись.
– Ну, это ты дурака валяешь! Кто же лезет в ванну в одежде?
– Да я и сам могу раздеться…
У них в пещере мать и Ингельд раздевались всегда в темноте, а мужчины отводили глаза.
Одна из служанок, что повыше, покачала головой:
– Это наша работа. Не надо бояться. Мы управителя купаем каждое утро.
Найл позволил снять с себя одежду, и девушки, взяв его под руки, стали помогать спускаться в воду. И хорошо сделали: одна из верхних ступенек оказалась коварно скользкой.
Не подхвати его служанки вовремя, юноша неминуемо бы шлепнулся.
Вода оказалась приятно теплой, и Найл узнал благоухание, исходящее от волос и ладоней Мерлью. Когда он погрузился по плечи, девушки быстро скинули платья и прыгнули следом за ним – брызги взелетели фонтаном, намочив волосы. Одна из них принялась массировать его плечи и торс, другая