Страница 75 из 114
- Мамука, хорош мелькать. В глазах от тебя рябит. Сядь, - недовольно поморщился Хаммер.
Эмоциональный выходец с Кавказа ничего не ответил. Хотя Дикарь (в то время профессиональный киллер Рамзес), сидевший напротив, видел, чего тому стоило удержать язык за зубами. Вздернув руку в непримиримом жесте «вах», Мамука прошелся по комнате и рухнул на диван. Он потянулся за бокалом с виски, стоявшем на низком столике, но в последний момент одернул себя. В его руки словно сама собой выкатилась откуда-то из внутреннего кармана зажигалка. Насколько знал Дикарь – подарок драгоценной Мими, девушки из далекого Таиланда. На самом деле ее звали Напапорн, что в переводе значило Небеса Счастья. Но ослепленный страстью Мамука складывал имя той, которую он называл «моя единственная слабость» из двух первых слогов слов – милая и миниатюрная. Горячий кавказский мужчина никогда не расставался с подарком, и лишь один Рамзес-Дикарь удостоился чести знать о секрете, что скрывала инкрустированная белым золотом игрушка.
- Опасная игра, - задумчиво сказал Рамзес. И это были его первые слова после начала разговора.
- Игра стоит свеч, - вместо Хаммера ответил Егерь.
Холодный взгляд мужчины потеплел. И в стальном блеске его глаз отчетливо прорезалась мысль. Дикарь ясно понял ее отражение – отсвет почти десятка нулей в озвученной сумме. Даже поделенная на пять она вызывала уважение.
- Думайте, мужики, - демоном искусителем вещал Хаммер.
На его породистом лице во время экспрессивного выступления Мамуки, полного экскурсов, отбрасывающих в прошлый век, не дрогнул ни единый мускул.
- Я уже сказал все, что думаю по этому поводу, – негромко произнес Егерь. – Мне придется труднее всех…
- Все в одной связке. Один сорвется, и остальных за собой потянет, – невесело усмехнулся Мамука.
- Я тоже выделил себе непростую роль. Кто-нибудь в этом сомневается? – поднял брови Хаммер. – Знаешь ли, сдавать своих…
- Какие они нам свои? – вспылил Егерь. – Все осталось с прошлых времен, как будто ничего не случилось! Система, власть. И принцип раздачи – хрен на палочке там заработаешь. Где были эти свои, когда умирал Саранцев от передозы? А когда Бес выхаркивал легкие после декомпрессии? А Чесмен? Где были эти свои, когда его расчленял на куски эта сука – Грифон?!
- Хватит об этом. Столько раз обсасывали эту тему, - перебил его Мамука. – Я все понимаю, перестань мне объяснять прописные истины! И ценность проекта мне ясна.
- И цифра с нулями, - вставил Егерь.
- И цифра меня впечатлила, - подытожил кавказец. – Но риск… Как бы последней мыслью не стали эти самые нули.
- А ты хотел? И на елку влезть и жопу не ободрать? – улыбнулся Егерь.
- Я хочу жить, - отрезал Мамука.
- Так выбирай, дорогой. Каждый должен решить для себя, – напористо подытожил Хаммер. – Либо честно отработать свое, дождаться, пока тебя с соответствующими почестями – пинком под зад – проводят на пенсию. А что потом? До конца своих дней влачить жалкое существование, выращивая помидоры в теплицах? Это в лучшем случае. В худшем – забытый всеми ты будешь подыхать на больничной койке. Обоссанный, обосранный, с трубкой в трахее…
- Как умирал Шелест, - со вздохом вставил Егерь.
- Как умирал Шелест, - подхватил Хаммер. – И Тамбовцев, и…
- Хватит уже! Сколько можно говорить об этом? – вспылил кавказец.
- Это первый вариант, - сбавив обороты, продолжал Хаммер. – Второй предложил я. Выбирай.
- Слишком много условий. Даже для того, чтобы начать операцию, - нахмурился Мамука. – У меня вопрос: ты уверен, что Грифона заинтересует Адель? Девка она что надо, и в ее подготовке в интернате я не сомневаюсь, но…
- Я позволил себе несколько опередить события, – тут же отозвался Хаммер. – Адель уже у Грифона. Полтора месяца.
Установилось пауза. Потом Мамука негромко бросил:
- И девочку свою не пожалел.
- Оставь сантименты, шовинист! – поморщился Хаммер. – Она такой же полноправный член группы, как все. И получит награду соответственно – наравне со всеми. Ее, несмотря на юный возраст, уже интересуют дальнейшие перспективы. И на риск она пошла совершенно сознательно, никто ее не заставлял.
Мамука хмыкнул и бросил на собеседника странный взгляд.
- Это для меня новость, - удивился Егерь. – К тому же полтора месяца – это срок.