Страница 5 из 13
– Всевластья, – портретист гордо расправил плечи. – Только никому не говори. И вот что, Семеныч… Постереги наш Хоббитон. Мы еще сюда вернемся!
С каменной миной эльфийского лорда художник обратился к спутникам:
– Скорее, друзья! "Позади дом, впереди мир!"
Они бодрым шагом двинулись через кладбище, а спустя десять секунд услышали возмущенные крики Семеныча:
– Андрей! Ты совсем больной?! Вернитесь немедленно!
Проигнорировав его требования, гравировщики обогнули мусорные контейнеры и скрылись за густо разросшимися кустами шиповника. Едва стихла летящая в спины ругань Семеныча, как мужчины сбавили ход, заулыбались и дружно достали курево. Рядом с ними Никита чувствовал себя свободным и невероятно счастливым.
Вскоре граверы принялись обсуждать работу; они сыпали непонятными школьнику терминами, называя марки станков, сравнивали рубку мрамора и гранита, спорили, когда лучше пропускать скарпель через мизинец, и чужой разговор парню быстро наскучил.
Утро было безветренным и ясным. Солнце щедро заливало светом старый погост. В густых кронах деревьев щебетали птицы, на памятниках грелись бабочки. Никита разглядывал ухоженные и заросшие травой могилы, всматривался в фотографии, читал надписи.
– О-па! – сказал Юрий, заметив метущего тропинку дворника.
– Вот те раз! Это же Харря Потный! – обрадовался Андрей. – Чемпион местной сборной по квиддичу! Мы с ним в одном Азкабане чалились.
Внезапно художник сорвался с места и побежал вперед, грозно размахивая руками. Дворник попытался улизнуть, но гравировщик догнал его большими скачками:
– Отдай метлу, Харря!
– Пусти, дурак! – старик с раскрасневшимся лицом до последнего держался за черенок, однако силы оказались неравны.
Отобрав метлу, Андрей уселся на нее верхом и резво поскакал вдаль. Дворник, не мешкая, бросился в погоню:
– Хватит! Верни! Верни, тебе говорят!
Никита и Юрий ржали, как молодые кони, наблюдая за дерзкой выходкой приятеля.
Выйдя на финишную прямую, Андрей притормозил возле двух сгорбленных старух, мирно бредущих по тропинке.
– Привет, девочки! До Лысой горы подбросить? – выкрикнул мужчина и ловко обогнул присевших от страха пенсионерок.
Вслед ему полетела ворчливая скрипучая брань:
– Безобразие! Наркоман! Мы будем жаловаться! Куда только охрана смотрит?!
Промчавшись вокруг ближайшей секции погоста, Андрей подрулил к друзьям и слез с метлы:
– Кто-нибудь еще желает прокатиться?
Получив отрицательный ответ, он двинулся навстречу запыхавшемуся, едва ковылявшему дворнику:
– Держи свою волшебную палочку, Харря! Тебе нужно больше тренироваться!
– Дурацкие… у тебя… шутки… – хрипя, ответил старик.
– И анекдоты не смешные! – примирительно поднял руки Андрей. – Зато я жизнь люблю!
– Иди… куда шел… черт полоумный!
Далее Никита стал свидетелем долгих препирательств с пузатым Василичем, который ни в какую не хотел расставаться с генератором.
Три гравировщика орали друг на друга до хрипоты, изощряясь в оскорблениях. Превзойдя оппонента по величине словарного запаса, Андрей добился-таки желаемого и покинул поле брани с чувством выполненного долга. Юрий остался у третьих ворот ждать машину и оберегать отвоеванное добро от любых вражеских посягательств.
Помня про успешно выклянченный у Димона отгул, художник не спешил возвращаться на работу. Он заглянул в мастерскую, где изготавливали ритуальные оградки и кованые железные кресты, поболтал с тамошними мастерами, а затем повел Никиту на Новое кладбище.
– Прогуляемся, – предложил Андрей. – Нам нужно "убить" еще двадцать пять минут.
– Зачем?
– Ровно в одиннадцать пятнадцать Семеныч свалит из конторы.
– Прикольно ты его одурачил!
Портретист криво усмехнулся:
– Отыграется, когда Вавилон приедет. За Юркин косяк всем прилетит конкретный пистон.
– И тебе?
– И мне.
Никита тяжело вздохнул:
– Тут могила отца неподалеку…
– Давай навестим.
Они свернули с центральной аллеи на север.
– Мы с мамой были здесь весной… – парень старался говорить бодро, но ему никак не удавалось скрыть тревогу и грусть. – Она конкретно расстроилась из-за того, что у памятника осыпается пьедестал…
– Сильно покрошился?
– Только по углам. Еще земля просела и он чуть накренился.
– Плохо. Где заказывали? У центральных ворот?
– Да.
– Ясно. Они льют из бетона с каменной крошкой. Часто экономят: делают не монолит, а пустотелые. Дешево, но никаких гарантий. Может десять лет простоять, а может и один сезон. Сейчас у них вообще лютый бардак творится, смесь от балды мешают да лепят, как придется.
– Мама хотела со временем поднакопить денег и поставить нормальный гранит. Посоветуешь, какой лучше? Ну, и по ценам ты, наверное, все знаешь…
– Знаю, – буркнул Андрей. – В августе хороший камень приедет. Качественный итальянский мрамор и габбро от новых поставщиков. Семеныч клялся, что не подделка, но пока в своих руках не подержу, ничего говорить не стану. Твой отец был врачом?
– Хирургом в областной больнице.
– От чего он умер?
– Машина сбила, – Никита опустил голову. – За рулем какой-то "крутой" оказался. Пьяным ехал, но его быстро отмазали, а нам – ни извинений, ни компенсаций.
– Сочувствую.
– Вот… – подросток указал на серый монумент с небольшой фотографией и скромной табличкой.
Андрей достал из кармана сигареты:
– Ты здорово похож на отца. Ладно, не буду мешать…
Он отошел в сторону, перелез через ограду заброшенной могилы и присел на лавочку у разлапистой ели.
Никита краем глаза следил за гравировщиком. Андрей курил, глядя куда-то под ноги и в пустоту. Он сгорбился и теперь казался значительно старше своих лет – серьезным, многое повидавшим в жизни человеком.
Школьник опустил ладонь на памятник, мысленно обратившись к покойному. Подростка разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, он снова хотел стать маленьким мальчиком и беззаботно резвиться под присмотром родителей. С другой – мечтал поскорее вырасти, превратившись в умного и сильного мужчину, способного за себя постоять. "Как Андрей…" – мелькнула и обожгла горькая мысль.
Никита быстро прогнал ее. Парню было совестно, что он так навязчиво ворвался в жизнь постороннего человека, нагрузил его своими проблемами, не имея возможности обсудить их с кем-то еще.
Потоптавшись у могилы, школьник подошел к мужчине и окликнул его по имени. Андрей отозвался не сразу:
– Извини, задумался…
– О чем? – ляпнул Никита и прикусил язык.
Гравировщик ответил почти шепотом:
– Когда я умру, никто вот так не придет ко мне. Не будет ни памятника, ни фотографии…
Неожиданно он запел красивым, с легкой хрипотцой, голосом "Это всё" группы "ДДТ".
Повисло тягостное молчание. Андрей бросил на тропинку окурок и встал со скамейки:
– Шабаш! Пора обедать!
– Мы пойдем к Дмитрию Анатольевичу?
– Ага, – широко улыбнулся художник. – В его краснокирпичный Кремль. Только сначала переоденусь. Надо соответствовать высокому статусу мероприятия.
Глава третья
Железная дверь, ведущая в одноэтажное кирпичное здание у главных ворот кладбища, была распахнута настежь и подперта булыжником. Золотые буквы на черной табличке предупреждали, что за порядок на территории отвечает ЧОП "Витязь".
Дмитрий Анатольевич стоял возле крыльца, яростно матерясь в поднесенный к уху мобильный телефон. Послав невидимого собеседника по известному адресу, "смотрящий" обвел суровым взором свои владения и кивнул появившемуся из-за поворота Андрею, который сменил рабочую спецовку на тонкую футболку и светлые брюки.
Никита шел рядом с художником, опасливо косясь на свору собак, бегавших вдоль автомобильной дороги. В будний день здесь проезжало мало машин и псы прилежно облаивали каждую.