Страница 4 из 13
– Крашеная, с третьим размером? – перебил Дмитрий Анатольевич.
– Приятная девка, – ласково заметил художник. – И мозгами не обиженная. Не то, что некоторые…
– На Светку намекаешь? Она в прозрачном пришла. Стоит у ларька сиськи напоказ.
– Хрен с ней.
– Для тебя ж баба старается, – подначил гость.
– Трахни ее, может перебесится.
– Еще чего! Старших надо вперед пропускать.
– Я лучше в сторонке постою, над вами свечку подержу, – скривился Андрей.
– Лишь бы не заупокойную.
– Кульминация драмы, – художник прикурил от "бычка", прокашлялся и неторопливо смолил новую сигарету. – Иду обратно. Вижу впереди такого же пешехода. Опять не напрягаюсь: какое мне дело до чужих прогулок… Шел человек, шел. И вдруг пропал. На сердце сразу нехорошо стало, тревожно. Вспомнилось про личинок. Думаю: надо ускориться и посмотреть что к чему. Приближаюсь, слышу из канавы характерную возню гоп-стопа и голос молодой, напуганный. Показалось – детский. Аж зубы от злости свело. Ныряю туда. Мне навстречу два знакомых утырка: воняют и перед лицом "пером" машут.
– Они, суки конченные, в край оборзели?! – взбесился Дмитрий Анатольевич. – Мне тут только мокрухи с участием несовершеннолетнего не хватало.
– И я о том подумал, – буркнул гравировщик. – Провел короткую воспитательную беседу и отпустил цирк дальше гастролировать. Попадутся мне еще раз, огребут добавки.
– Можешь их даже упиз.ить. Я разрешаю, – строго сказал гость. – Совсем страх потеряли, чушканы.
– Еще такой момент, – грустно вздохнул Андрей. – Они у Никиты телефон щипнули. Мой косяк. Не разобрался сразу. Мог бы догнать и отжать назад.
– Разберемся… – угрожающе сдвинул брови Дмитрий Анатольевич. – Не запаривайся.
– Лады. Мне бы отгул взять на сегодня.
– По радио Юрьев день объявили?
– В город мотнуться надо за ноутбуком и вопрос с Никитой порешать.
– Какой такой вопрос? К ментам что ли заяву строчить?
Художник протестующе поднял руку:
– Не-не, я баланды на всю жизнь нахавался, больше в мусарню ни ногой.
– Правильно, – кивнул Дмитрий Анатольевич. – Умный хоббит, прошаренный. Будет тебе отгул.
– Подсобишь с машиной?
– Спорткар, лимузин или кадиллак?
– Что угодно, кроме катафалка.
– Езжайте с Петровичем. Этот мухомор адыгейский мне полтора косаря должен. Пусть отрабатывает, – голос бандита смягчился. – Кстати, Скайуокер и дед Пихто звали тебя ближе к двенадцати на обед. Люку его принцесса Лея три литра борща наварила. Нам всем звездолетом столько не сожрать.
– Котлеты будут?
– Сочные, как Светкина жопа.
– Тогда мы вдвоем придем, – обрадовался гравировщик. – Покажу Никите твой пафосный Кремль.
– Я за любой кипиш, кроме гомосятины и педонекрофилии, – осклабился Дмитрий Анатольевич. – Не прощаюсь. Еще увидимся.
– Удачи! Заглядывай почаще, – Андрей проводил гостя до двери, а затем взялся за уборку. – Вот так и живем…
Школьник промолчал.
– Спрашивай, не стесняйся… – художник собрал грязную посуду и вытряхнул пепельницу в мусорный пакет.
– У тебя проблемы с законом?
– Был осужден по сто двенадцатой на два года. Оттрубил полтора, вышел по УДО. Работаю и живу здесь полулегально. В остальном – чист, как белый лист.
– Сто двенадцатая – это наркотики?
– Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью.
– Не понял?
– Следствием установлено, что на почве личных неприязненных отношений между мной и моим знакомым возник словесный конфликт, переросший в драку. Говоря по-русски, я ему не хило циферблат подрихтовал, о чем нисколько не жалею.
– Было за что?
– Знаешь такой анекдот: "Муж возвращается с работы пораньше, а в постели жена с любовником"? Вот я – тот самый муж. Теперь уже бывший.
Никита поднялся на ноги, желая помочь Андрею с наведением порядка:
– А дети у тебя есть?
– К счастью, нет.
– Почему "к счастью"?
– Потому что в той ситуации они пострадали бы больше всех и абсолютно незаслуженно.
– Скажи, в тюрьме очень страшно?
"Кладбищенский" пристально посмотрел на школьника:
– Терпимо, но лучше не попадать. А к чему этот вопрос?
– Я хочу… того… Павлу плешивому… ну, типа… Зубы пересчитать.
– Не надо, – строго сказал Андрей. – Только себе хуже сделаешь.
– А если…
– Если не понимаешь очевидного, то тем более не надо.
Подросток задумчиво покусал нижнюю губу:
– Можно про Дмитрия Анатольевича спросить?
– Да.
– Он вообще кто?
Художник протер стол, бросил тряпку и развернулся, скрестив руки на груди:
– Он вообще здесь второй человек после Вавилона, местный "смотрящий" Дима Президент.
– Смотритель?
– Нет, смотритель у нас Леонид Сергеевич, а Димон по другой части специализируется, и тебе о ней знать совсем не обязательно.
– Криминал, да?
– У каждого своя работа. Я в чужие дела не лезу. Относись к нему с уважением, но никогда ни о чем не проси.
– Почему?
– Целее будешь…
Никита вздрогнул, услышав, как снова распахнулась дверь. Он с трудом привыкал к тому, что местный люд вламывался в бытовку без стука.
– О, Юрка, привет! – Андрей расплылся в улыбке. – Ты чего такой хмурый?
Рыжий парень лет двадцати семи в синей спецовке и стоптанных кедах рухнул на табурет, обреченно схватившись за голову:
– Димон по мою душу приходил?
– Нет, просто лясы поточить заглянул.
– Епать-копать… Он меня живьем зароет…
– Крупно накосячил? – дружелюбно спросил художник.
– Да, епт, глаз капец замыливается. Помнишь заказ на Орлову?
– Естественно. Они мне весь мозг с эскизом проели, шесть раз перерисовывал.
– Я в среду ей паспорт делал. Набирал – все проверил. Потом еще три раза поглядел. В итоге, бабка вместо семидесяти, семьсот лет прожила.
– Исправь, – пожал плечами Андрей. – Ты же неглубоко рубил. Делов-то…
– Тут все путем, подмазал-подкрасил, вместе с Семенычем заказчикам сдал.
– Так в чем проблема? Вернули?
– Вчера повезли устанавливать. Короче, я на отказном камне рубил и, пока с этими цифрами возился, напрочь забыл, что надо другую сторону переполировать. Камень один – паспортов два, и с лица, и с… задца. У заказчиков шок. И нет бы по-тихому вопрос закрыть. Сфоткали и в интернет залили. Типа полюбуйтесь, как уроды косорукие на нашем горе наживаются, деньги лопатами гребут, а к усопшим ни грамма уважения.
– Вот ты, блин, дал стране угля! – Андрей сердито сверкнул глазами. – Где этот камень?
– Они его, прикинь, в таком виде на могилу поставили. Ваще, походу, мозгов нет. Я Лехе позвонил, он меня на йух послал. Говорит: у бригады сроки горят, не до ваших заморочек, решай с Семенычем. Вот че теперь делать, а?
– Взять генератор и переполировать на месте. Потом извинишься, скажешь, что вину признал, косяк загладил, а лучше не мелочись и сразу верни им деньги. Ну, и сделай все аккуратно, а не через одно место.
– По-любому Алексей Иваныч меня опять перед руководством с ног до головы дерьмом обольет… Падла…
– Да кто тут сам-то без греха? – скривился художник. – В запарке всякое случиться может. Не кипешуй раньше времени. Глядишь, обойдется.
– Мне Василич генератор не даст, я его макитовскую "болгарку" на той неделе запорол.
– Идем, я возьму. Никита, давай с нами.
Втроем они быстро вышли на улицу, где уже поджидал высокий усатый мужчина в добротном, но слегка помятом костюме. Хмуро сдвинув брови, он спросил начальственным тоном:
– Андрей, Юрий, вы куда это с утра пораньше собрались?
Художник напустил на лицо серьезность и предельно строгим голосом ответил:
– К Ородруину.
– Куда? – опешил мужчина.
– В Мордор, – без тени улыбки продолжил Андрей.
– Какой еще Мордор? Ты что несешь?!
– Кольцо.
– Какое кольцо? – человек в костюме окончательно растерялся и приоткрыл рот.