Страница 12 из 15
На повороте яркий свет фар выхватил среди деревьев два силуэта. Кто-то повыше в зелёной куртке с отражателями на рукавах крепко обнимал девушку в оранжевом стёганом пуховике.
– Вот! Вот этот подходил! – воскликнула Ирина за моей спиной.
– Ага, понятно, – буркнула я.
За полгода я выучила весь гардероб обитателей нашей коммуны. Мужчина точно был не из наших. Зато я прекрасно знала оранжевый пуховик Вероники. Кажется, она наконец дозвонилась, куда хотела…
Водворив Ирину обратно в её комнатку, я заглянула в изолятор. За ребятами в коконах присматривал Арсений. Кажется, он слегка волновался, но заверил меня, что помощь ему не нужна. Обосновался он в предбаннике изолятора очень основательно: ноутбук на столике, большой термос – чтобы поминутно в столовку не бегать за чаем – и примерно половина большого пирога с повидлом.
Я спустилась вниз в комнату Эрика.
Он сидел на кровати, согнувшись и сцепив пальцы на затылке. Босой и без рубашки. Когда я вошла, выпрямился и вопросительно взглянул:
– Что?
– «Что?!» Это я у тебя хочу спросить. Что происходит?
Эрик нахмурился:
– Ирину привезла?
– Конечно, привезла. Эрик, ещё раз! Какого чёрта творится?
– Где?
– Здесь. У тебя. У вас с Вероникой.
Эрик вздохнул и встал.
– Эрик, где Вера?
– Понятия не имею, – отрезал он и потянулся за висящей на спинке стула рубашкой.
– Вот как это ты не имеешь понятия?
– Вот так.
Он неторопливо застегнул рубашку, ещё раз вздохнул и взглянул на меня исподлобья.
– Что ты от меня хочешь, Ладка? – устало спросил Эрик. – Что тебе непонятно? По-моему, всё ясно и так, что ты меня пытаешь? Если бы она не была, как все вы тут, завязана на мою опеку, она уже ушла бы от меня.
– Как это?!
– Ты не знаешь, как женщины уходят? – немного желчно уточнил он.
– Что случилось?! Что вдруг могло случиться?!
– Лада… – Эрик нетерпеливо дёрнул рукой. – Ну, какое «вдруг»? Ты же видишь, как она изменилась за последнее время. Я тоже сначала радовался, что горе её притупляется, и она начинает видеть что-то вокруг… Но она пришла в себя окончательно и обнаружила, что я ей не особо-то и нужен. Точнее, не нужен вовсе.
– Эрик, этого быть не может!
– Может, не может, – усмехнулся он. – Но так оно и есть.
– Она сама тебе сказала?
– Нет, не сказала. Но я не такой уж слепой, каким кажусь.
– Ты знаешь, где она сейчас?
– Не знаю, – глухо буркнул Эрик. – Вероятно там, где сейчас ей быть важнее, чем дежурить в изоляторе.
– И ты вот просто так позволяешь всему этому происходить?!
– А что я должен делать? К трубе её приковать?
– Эрик!
– Пожалуйста, избавь меня от упрёков, – строго сказал дядя.
Это были не упрёки. Было ужасно обидно за Эрика. И жаль его до слёз. И как же я обозлилась на Веронику!..
– Я не поняла, почему ты оставил дежурить Арсения? То ты ему тройную дозу успокоительного даёшь, то вдруг такие поручения!
– У него правильные волнения, надо только понизить их градус. И дать парню соответствующий опыт. И я с каждым днём убеждаюсь, что он не пойдёт самовольно шляться, где попало, когда на его попечении люди…
Эрик осёкся, потом отмахнулся будто бы от чего-то невидимого и встряхнул головой:
– Всё, Ладка, завязывай с этим допросом. Не будем тратить время на бессмысленные разговоры.
– Как скажешь.
Дверь в комнату резко распахнулась, и ввалилась Вероника, на ходу снимая свой оранжевый пуховик.
Мы оба уставились на неё.
Она казалась… счастливой! Радостной, умиротворённой, спокойной. Прямо катарсис какой-то.
Эрик молча взял со стула носки, натянул их, сунул ноги в туфли и, ни к кому конкретно не обращаясь, сообщил:
– Я наверх. К ужину спущусь.
И ушёл.
Вероника посмотрела ему вслед, пожала плечами.
– Нигде не ёкает? – уточнила я у неё.
Она посмотрела на меня невинно, непонимающе.
– Я тебя не узнаю, – сказала я. – Совсем. Что же ты с ним делаешь?
Вероника усмехнулась:
– А что я делаю?
– Хорош прикидываться! Где ты ухажёра своего раздобыла? На сайте знакомств? Или в местном магазине повстречала?
– Какого ухажёра? – прищурилась Вероника.
– Такого! С которым ты только что под ёлками обжималась.
Улыбка сошла с её лица.
– Вера, ты совсем дурочка что ли? За что ты так с Эриком? Ему же больно! Что ж ты такая деревянная стала?!
Она смотрела на меня и… Я так и не поняла, что произошло. Глаза её быстро наполнились слезами, и крупные капли побежали по щекам, срываясь на пол. А губы сложились в брезгливую и злобную гримасу. И одно с другим как-то совсем не вязалось.
– Уходи из моей комнаты! – процедила она. – Сейчас же!
Я вышла и, каюсь, не удержалась, хлопнула дверью, как следует.
Глава 7
В дровяном сарае было холодно, как в морозилке.
Никита под единственной лампочкой, свисающей с потолка, ковырялся во внутренностях бензопилы: готовил инструмент к грядущим трудовым подвигам. Ну, то есть Никита, конечно, руками-то сам шевелил, что-то там смазывал, подтягивал, но я знала, что Никита Корышев сносно умеет управляться только с наружными кнопками и рычагами всякой разной техники. Это я не наговариваю, это он сам признался. Так что влезть внутрь, разобрать-собрать – этим, конечно, занимался Макс.
В общем, пила благополучно проходила плановый техосмотр, а я как пришла, так и стояла на одном месте и тарахтела без умолку, вываливая на Никиту всю пережитую досаду и всё негодование, которое накопилось во мне за сегодня.
Никита слушал, изредка поглядывая на меня, но не перебивал, да и вообще больше смотрел на свои железки.
– … и я не знаю, что с этим делать! Что-то нехорошее происходит! – закончила я свой длинный монолог.
– Да, – печально протянул Никита. – Судя по всему, хорошего мало.
– Эрик не хочет меня слушать. Старательно изображает фаталиста.
Никита вздохнул:
– Не обижайся на него. Он не хочет об этом говорить, и мне, в принципе, понятно, почему.
– И почему?
– Он считает, что ничего не поправить, – пожал плечами Никита. – Винит наверняка себя. И вообще… Малер из тех мужиков, которые готовы стоять насмерть за других, но не умеют сражаться за себя. Хорошим парням обычно катастрофически не везёт в личной жизни.
– То есть, ты – исключение?
Никита нахмурился:
– Чувствую подвох, но не пойму… А-а-а, – усмехнулся он. – Нет, Лада. И я не исключение. Я – правило.
– Ну да, конечно! Ты хочешь сказать?!..
Я уже почти обиделась, но он укоризненно покачал головой:
– Я – не хороший, вот в чём всё дело. Так что повезло мне с тобой не потому, что я хороший парень, а потому что удача всегда абсолютно нелогична и совершенно аморальна.
Он замолчал, потом на всякий случай добавил:
– Это я от имени Корышева заявляю, если что.
– А Макс как считает?
– У Макса другая теория насчёт хороших парней и их личной жизни, – проворчал Никита. – И мне казалось, что с Максом ты утрясла этот вопрос уже давно и окончательно.
Я только фыркнула.
– Никит, а ты уверен, что ничего не поправить? Ты же говорил, что чёрной кикиморе легче, чем обычной. Почему же с Вероникой всё так плохо?!
Никита пожал плечами:
– Поддерживать ритм коконов нам, чёрным, конечно, намного легче. В остальном всё примерно одинаково.
Поддерживать ритм коконов легче!.. Одно это уже огромный плюс. Вот я, например, обычная кикимора третьей группы, допустим, неделю, две, а то и три-четыре не сплю, бодра и весела, и вдруг за какую-то пару минут все силы уходят, ноги заплетаются, голова отказывает – и бряк в кокон, в глубокий беспробудный сон дней на десять. А чёрные кикиморы – которые пережили смерть и воскрешение – чувствуют, что «хотят спать» уже за несколько дней, могут натренироваться оттягивать кокон, если очень нужно. То есть, могут имитировать обычную жизнь здорового человека, и иногда им удаётся обмануть даже надзорную дружину.