Страница 50 из 81
Первые секунды пробуждения вызвали шок. И зверскую головную боль. Сначала я испугалась, но потом, когда увидела на полу знакомые мужские джинсы с рваными дырками в области колен, а на подушках почувствовала родной, опьяняющий запах — вспомнила, где именно нахожусь. А ещё… вспомнила, что блин произошло вчерашней бурной ночью!
Зудящая боль между ног и алые пятна на одеяле вмиг вернули утраченные воспоминания.
Ох, милая моя мамочка!
Я… Я…
Поверить не могу, что я… что мы это сделали.
ЭТО!
Быстро закрыла рот ладошкой, сдерживая собственный крик, выждала ещё некоторое время, чтобы успокоиться, чтобы не паниковать понапрасну, а затем, завернувшись в простынь, вышла из комнаты, направляясь на звук мощных шлепков.
В соседней комнате я увидела Давида. Он, абсолютно голый, одержимо бросался на борцовскую грушу, при этом грязно матерился. Практически шёпотом. Вероятно, не хотел разбудить. Я залипла, я остолбенела… глядя на эти упругие, подкачанные ягодицы. Как они сжимались и разжимались, когда мужчина наносил удары, а по крепкой спине стекали капли пота.
«Ох, мать Твою! — теперь уже выругалась я, — Какое бесподобное зрелище!»
Я готова была любоваться этим красавчиком часами. Мой личный, музейный экспонат. Как же безумно сильно я его люблю.
Услышав моё рваное дыхание, Давид обернулся.
— Прости, девочка… — запнулся, — Я конченный кретин! — ещё один удар по мешку с песком, — Не должен был! Не должееен! — рычал и колотил, удар за ударом, удар за ударом, последующий сильнее предыдущего, — Тварь! Сука! Гандо…
Но он успел докричать. Я набросилась на него со спины, обхватила напржённую спину здоровяка обеими руками и жалобно прошептала:
— Шшш, перестань. Злишься? Из-за того, что случилось.
Он оцепенел. Замер. Выпуская прерывистые выдохи. Его колени дрожали, а на костяшках виднелась свежая кровь.
— Дурак! Ты зачем это делаешь? — завернула его окровавленные руки своими, — Я сделал тебе больно. И мне так херово. Не сдержался. Не хотел. Ты достойна лучшего. А не сатаны в человеческой шкуре.
— Замолчи. Я ни о чем не жалею. Потому что… люблю тебя. И я безумно счастлива, что ты стал моим первым.
Он расслабился. Обернулся и сгрёб меня в охапку, прижал к бурно вздымающейся груди, нежно поцеловал в лоб.
— Было очень больно? — его голос буквально разрывался от отчаяния.
— Нет. Мне ещё никогда и ни с кем не было настолько хорошо.
Я почувствовала, как там, в области паха, он снова стал твёрдым.
Давид ласково заурчал и принялся покрывать пылкими поцелуями мою шею:
— Что же ты делаешь, девочка… Я ведь сейчас снова сорвусь.
— К черту! Теперь можешь брать меня где угодно и как угодно! Мне больше нечего беречь. Свою невинность я берегла для достойного мужчины. То есть… для тебя. Давид.
Простынь трещит по швам, он грубо сдирает с меня одеяло, и я снова оказываюсь в сильных мужских руках. В его глазах дикая страсть, а между ног твёрдое пламя, которое с властной силой упирается мне в живот. Давид подхватывает меня за ягодицы, а я обвиваю ногами его упругие бёдра, и он укладывает меня на стол.
— Останови меня пожалуйста… Прошуууу… — Кусает за сосок, а головкой пульсирующего члена трётся о нежную кожу бедра. — Тебе нужно в ванную. Там кровь на одеяле.
Шипит, но не может оторваться.
Я и сама не могу, хоть и понимаю, что мне нужна передышка, потому что там, в районе промежности, всё ещё жжёт и саднит, как после ядерного взрыва.
Но я не могу отпустить его неудовлетворённым.
В опьянённом разуме вспыхивает новая идея.
Я собираюсь сделать мужчине минет.
Но я не знаю как. Жутко стесняюсь. Но все же, мечтаю попробовать нечто новое! Нечто грязное, пошлое, порочное! Хочу помочь мужчине избавиться от напряжения.
Сжимаю руки в кулаки, толкаю его в грудь, с уверенностью заявляю:
— Хочу попробовать тебя на вкус.
Его глазах, в которых бушует беспощадная страсть, округляются от ошеломления. Давид делает шаг назад, а я покорно падаю перед ним на колени.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
— Но я не могу позволить тебе, чтобы ты своим нежным ротиком… пачкалась…
— Замолкни. — Угрожающе.
Что-то я стала часто затыкать ему рот. Вообще страх потеряла.
— Я должна тебя отблагодарить. За заботу. И, конечно же, за спасение. Но больше всего, хочу доставить тебе удовольствие. Только очень прошу, подскажи, как это лучше сделать.
Боксёр уступает. Опускает свои пушистые ресницы, мурлычет:
— В этом нет ничего сложного. Просто доверься интуиции.
— Закрой глаза, — стою на коленях, смотрю исподлобья, облизываю губы и умоляю подчиниться моей воли.
— И ты закрой… Просто представь, что я — это большой и сладкий пончик.
— Пончик? — смеюсь.
— Ага. Твой любимый. Но только не кусай!!! Ни в коем случае! Я ещё детей хочу… Просто облизывай. Как будто слизываешь сахарную пудру.
— Сахарную пудру? — томно мурлычу, закрываю глаза и… впервые касаюсь его королевской эрекции губами. Робко, невинно. Трусь о горячую плоть, кожа к коже, языком облизываю первую сладкую каплю возбуждения, пробуя мужчину на вкус.