Страница 47 из 81
И вот сейчас началось самое интересное! Сливки похмелья, так сказать. Я окончательно спятила! До такой степени, что начала позорно горланить вслух какие-то попсовые песни.
— Держи меня крепче, мамаааа, я сегодня пьянааааа! — задёргалась в цепких объятиях мужчины, когда он нёс меня на руках до своего дома, — От одного лишь взглядаааа его я схожу с умаааа!
— Крошка, — хохочет, подбрасывает в воздухе и ещё сильнее вжимает в себя, пока я кручусь, верчусь, носом тыкаюсь в его вкусную шею… а затем необратимо теряю мозги.
Облизываю. Языком. Шею. Любимого.
От её основания до самого уха.
— Мама, в нем сорок градусооооов минимум, я на максимуууум выжата...
От него сегодня пьянаааа.
— Мляять… Девочка! — шипит, с хрустом стиснув челюсти, когда я снова начинаю вылизывать его ключицу. А затем... набрасываюсь на ухо. Прикусываю мочку. Сильно. До такой степени что парня будто прошибает молнией.
И понимаю, что не могу больше сдерживаться.
— Давид… Я. ТЕБЯ. ХОЧУ. — С придыханием. — НЕМЕДЛЕННО! — На ухо.
— Тыыы! Не говори так! Я к бесу теряю контроль! Прекрати издеваться, наглая девчонка! — Злиться, с яростью толкает ногой входную дверь и несёт меня в спальню. — Просто ложись, спи, трезвей, наконец! И, девочка, прошу! Прекрати сосать мою мочку!!! ТЫ. МЕНЯ. ПРОВОЦИРУЕШЬ! — отчётливо, по слогам.
— А. ТЫ. НЕ. СДЕРЖИВАЙСЯ. — Перекривляла интонацию Давида, когда он бережно положил меня на мягкие подушки в спальне, в мякоти которых я практически утонула.
Кругом кромешная тьма. Тишина. Мы одни. В его доме. И, кажется, во всем бесконечном мире тоже одни. Я вижу лишь красивые глаза мужчины, которые сверкают в темноте будто бриллианты. Он глубоко дышит. С тихим свистом. Его властные руки по-прежнему сжимают мою талию, а мощный торс, слегка вдавливает мои бёдра в матрас.
Боги!
Как же сильно я его хочу.
Только его!
Такого, блять, плохого! Такого порочного, дикого, неукротимого зверя!
— Безжалостный. Давиииид! — умоляю, даже готова встать на колени, — Возьми меня. Возьми… Твоей хочу быть. Чтобы ты у меня первым был. Первым и единственным. — Запускаю руки в его мягкие лохмы, рывком притягиваю к груди, которая поднимается и опадает со скоростью три выдоха в секунду.
— Писец! Маленькая… — он всё ещё пытается противиться. Но в этой схватке чемпиону не одержать победу. В том случае, если я сама не начну действовать. — Ты слишком пьяна… — хрипло шепчет в мою грудь, обжигая горячим дыханием соски под тонкой тканью майки, — Завтра пожалеешь.
— Н-нет. Не буду жалеть. Я хочу, чтобы моим первым мужчиной был ты. Потому что ты этого достоин. Я… Божеее! Да я люблю тебя Давид! ЛЮБЛЮ!
Простые слова, но сколько в них смысла. Как будто я только что чиркнула зажигалкой опасный фитиль, ведущий к ядерной боеголовке.
— Уверена? — последнее предупреждение.
— Да. — Короткий и такой безрассудный ответ.
— Чтоб тебяяяяя…
Набрасывается резко, властно, как истинный лидер, доминант, который берёт своё, берёт то, что уже давно принадлежит ему. Сначала владеет моими губами, затем, грудью, когда его руки, руки чемпиона кровавых боёв, безжалостно разрывают мою футболку и осатанело накрывают чашечки лифчика.
Охаю, ахаю! Выгибаю поясницу навстречу приятным ощущениям, проваливаюсь в невесомость, устремляясь куда-то высоко-высоко, к самым звёздам. В этот острый миг Давид властно накрывает своим габаритным телом моё. Хрупкое, ущербно тощее. Придавливает к матрасу, впивается в рот жгучим, безумным поцелуем. Теряет контроль. Срывается… Рвёт на мне лифчик, сдирает джинсы и сам начинает рвать на себе одежду. При этом рычит, словно отправленный бешенством хищник.
Меня это ничуть не путает. Наоборот. До полоумия заводит.
Но пугает лишь то, что там, в штанах, он, наверно, охренительно огромный. Такой же огромный, как и его двухметровый рост. И мне будет мучительно больно.
Я ведь такая маленькая… Там внутри.
Именно поэтому он назвал меня Крошкой.
— Ударь меня! — хрипит в мой приоткрытый рот, когда целует, когда толкается по нёбу языком, облизывает дёсна, продолжает сплющивать в лепёшку. — Ну же! Смелей! Не жалей!
— Ч-что? — мычу, с непониманием.
— Вмажь мне! Скорей! Я должен остыть. Хоть немного! — продолжает вгрызаться в мой припухший от звериных ласк рот, одновременно царапая жёсткой щетиной чувствительную кожу лица.
Наверно это у него такие забавы в постели.
Обычное дело.
— Удааарь! — рычит, хватает мою руку и сам начинает хлестать себя по лицу моей вспотевшей ладошкой.
Я. В. ШОКЕ.
Замахиваясь. Бью. Не вижу куда, ведь тут так темно.
Звук шлепка, ладонь вспыхивает острым огнём.
— Дааа! Ещё раз! Прошуууу!
Да он просто бешеный псих, извращенец!
А я ещё хуже, раз мне нравятся эти безумные просьбы мазохиста.
Давид снова подарил мне новые грани эмоции!
Моя жизнь заиграла яркими красками, а до этого я видела лишь чёрно-белые тона. Занавес скуки упал. Я с уверенностью шагнула в новую жизнь. Навстречу диким, окрыляющим ощущениям. Навстречу бурной, безбашенной любви.
— Спасибо, девочка. Прости… — Давид немного остывает. До этого я думала, что он просто разорвёт меня куски, слопает мои губы, оторвёт соски.
Наши тела трутся друг о друга. Мы практически полностью голые. На мне только розовые кружевные трусики и те самые чулки в крупную сетку. Мужчина шарит по ним руками, одержимо дырявит пальцами нежный капрон, отчего заводиться ещё больше. Он приятно удивлён. И возбуждён. До смертельного припадка. Когда понял, что я надела эти развратные чулки. Для него.