Страница 38 из 55
Марина открылась мне, легкое смущение, сковывающее ее в начале, потом исчезло. Она не сдерживалась: стонала, царапалась, шептала разные глупости… Я доводил ее до исступления, до блаженного бессилия. А потом начинал все сначала.
Я был уверен, что и для нее эта ночь что-то значит. Что это не просто внезапно проснувшаяся страсть, а что-то большее.
А потом выяснилось, что она считает все ошибкой. И мечтает вернуться к Егору.
Алина рассказала, что Марина просила у него прощения. А он… он просто не пожелал с ней говорить! Решил ее наказать.
Теперь же, по прошествии нескольких дней, он готов ее простить. Он уже купил билет и собирается лететь к ней…
У меня тоже был билет. Но, после разговора с Алиной, я его выбросил. Изорвал в мелкие кусочки, открыл окно, и развеял по ветру.
Я не поеду к Марине — решил я. Не буду ее уговаривать и умолять. Любовь вымолить невозможно. Раз я — ее ошибка, пусть так и останется.
Алина тогда выглядела подавленной. Ну да — она хочет быть с Егором, а он собирается лететь к Марине. Но, оказалось, ее чувства ничего не стоят. Она, самым пошлым образом облизывая губы, предложила:
— Может, сходим куда-нибудь?
Я только усмехнулся. Я не Егор, меня на пошлости не поймаешь. К тому же потуги Алины шиты белыми нитками. Она всегда хотела занять место Марины, видимо, мечтала, чтобы за нее бились два отборных самца.
Но она не Марина и за нее никто сражаться не будет. Я ей очень прозрачно на это намекнул.
Она обиделась и сообщила, что Марина была права: я — ничего не стоящая пустышка.
— Марина так сказала?
— Да. Когда просила прощения у Егора.
Эти слова меня сильно задели. Я пытался убеждать себя, что Алина придумала это со злости. Может, да. А, может, и нет. Марина вполне могла такое сказать.
Она мне открыто заявила, что я — ошибка. И запретила называть ее Марусей. А ведь в нашу волшебную ночь ей нравилось это имя…
Звонок Марины, раздавшийся через месяц, был для меня полной неожиданностью.
Я старался не думать о ней. Сделал так, чтобы у меня не было ни минуты свободного времени, чтобы страдать было некогда. Отец помог мне открыть свою фирму, дальше я уже крутился сам. И крутился так отчаянно, что очень быстро начал подниматься на вершину.
Я не знал, что происходит у Егора и Марины. Может, он уже слетал за ней и привез обратно, может она в городе. Это значит, что я могу ее случайно встретить.
Иногда мне казалось, что я вижу ее в толпе… Только казалось.
И вот, она позвонила. Сказала:
— Привет.
И замолчала. Я тоже молчал.
Я не понимал, зачем она звонит, что он меня хочет. Посыпать солью уже слегка затянувшиеся раны?
— Мы так и не поговорили, — произнесла она.
Я чувствовал, что эти слова дались ей с большим трудом. Но не стал облегчать ей задачу, и просто бросил:
— Да.
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
В ее голосе звучало отчаяние. Я все еще не понимал, чего она от меня хочет.
— Хочу, — ответил я. — Ты была права. Это было ошибкой.
После этого она бросила трубку. А я, наверное, на полчаса замер с телефоном в руке.
Зачем она звонила? Может, с Егором не получилось, и она решила вернуть меня? Но я не игрушка, которую можно бросить за ненадобностью и снова поднять, когда больше не с чем играть.
Во мне взыграла гордость. Я два года страдал от неразделенной любви, пытался привлечь к себе внимание всеми способами, мучился, добивался ее… Но я ей был не нужен. Я оказался пешкой в игре Марины и Егора.
У них кипели страсти. Он изменил ей, она изменила ему… Это все между ними, а я так, попался под руку.
Меня такой расклад не устраивал. Мне нужно было либо все, либо ничего.
И второй вариант нравился мне все больше. Я молод, привлекателен, успешен… меня ждала веселая разгульная жизнь!
Правда, временами на меня накатывала тоска по Марине. Она снова начинала мне мерещиться за каждым углом. Я относился к этому как приступам болезни. Считал чем-то вроде сезонной сенной лихорадки. Тоска накатывала — а потом проходила.
Но был один раз, когда она так схватила меня за горло, что я не выдержал и купил билет на самолет.
Тогда я уже знал, что Марина с Егором так и не помирились. Она не вернулась. Я сам не понимал, зачем лечу в этот город на море, где живет Марина. Но адрес я знал, и чувствовал, что мне во что бы то ни стало надо ее увидеть. Может, это поможет мне излечиться.
Да, я излечился. Потому что увидел ее с другим. Они приехали на машине, он выскочил, открыл ей дверь. Она была счастливая, немного смущенная, с букетом в руке. Он нежно обнимал ее за талию, она смеялась каким-то его шуткам.
Я смотрел на них и думал: мне надо уезжать. Холостяцкая свобода меня полностью устраивает. У Марины тоже все в порядке. Не надо мне влезать в ее жизнь. Я уже один раз влез и все испортил…
Моя сезонная лихорадка пройдет. Надо просто перетерпеть.
В общем, я улетел.
И жил вполне спокойно и счастливо ровно до того момента, как увидел в аэропорту Марину и ее дочку.
Марина
— Я вас отвезу, — сказал Федор.
Он все еще сидел на диване, вид у него все еще был обалдевший, но он пытался держать лицо. Даже улыбнулся.
Лучше бы он этого не делал, улыбка получилась жуткой, я даже подумала, что Ксюша может испугаться. Представляю, что у него сейчас в голове творится! Сумбур, хаос и шок.
Наверное, пора сказать ему правду..
Похоже, Инга поняла мои намерения. И пресекла их.
— Федя, — произнесла она вкрадчиво, — может, ты пока прогреешь машину? — Мы выйдем через пять минут.
А мне она скомандовала:
— Одевай Ксюшу. Ее носки на батарее, а шапку я видела под столом.
— Зачем твоя шапка под столом? — спросила я племянницу.
— Это гнездо, — объяснила она. — Там лежит яйцо динозавра.
— Придется его переложить.
— Но из него скоро вылупится маленький динозавренок!
— Ну и прекрасно. Мы сделаем ему гнездо из моего свитера.
Федор поднялся, направился к двери, ошалело оглядываясь на меня. А Инга метнулась в прихожую, схватила пакеты с продуктами и понесла их на кухню. Проходя мимо Федора, она ляпнула:
— Не желаешь валерьяночки хряпнуть?
— Чего? — очнулся Федор.
— Надо еще с собой валидол взять на всякий пожарный, — продолжила Инга, как бы разговаривая сама с собой. — Молодежь хилая пошла, от любой ерунды может копыта откинуть.
Федор вышел, я вручила Ксюше носки, штаны, остальную амуницию и заглянула на кухню.
Инга, загружавшая продукты в холодильник обернулась, мы встретились взглядами… И она заржала. Смехом это точно нельзя было назвать. Моя любимая тетя гоготала, хрюкала и всхлипывала, прислонившись стенке.
— Т-ты видела их рожи? — с трудом выговорила она. — Это надо было снимать. Если бы я знала, что Ксюша такое отмочит, приготовила бы камеру.
Глядя на нее, я тоже не смогла удержатся от смеха. Да, видок у Федора с Егором был незабываемый…
— А как он бежал! — продолжала держаться за живот Инга. — Только пятки сверкали.
— Странная реакция, — заметила я.
— В критической ситуации проявляется истинная сущность, — глубокомысленно заметила Инга, снова принимаясь за продукты.
— Наверное, надо сказать Федору правду, — заметила я.
— Не торопись! Сам все поймет.
— Но…
— Никаких "но". Не лишай меня небольшого развлечения. И потом, разве он этого не заслужил?
Я пожала плечами.
Федор
Я сидел, смотрел в окно и совершенно ни о чем не думал. Наверное, это последствия шока. В голове белый шум и ни одной мысли.
Девчонки пришли. Я надеялся, что Марина сядет рядом со мной, но она, вместе с Ксюшей, устроилась сзади. На переднее сиденье села Инга.
— Так, до прилета еще час. Успеем? — деловым тоном спросила она.
— Должны. Пробок пока немного. Вот на обратном пути можем встрять.