Скрытный нож

И, в конце концов, теперь у него есть убежище, такое надёжное, что никто его там не разыщет. И бумаги в портфеле (он так и не собрался их прочитать) тоже теперь были в безопасности, под матрасом в Читтагацци.

Уилл отметил, что теперь люди вокруг стали передвигаться организованно, в одном направлении. Они шли к выходу, потому что смотритель объявил, что музей закрывается через десять минут. Мальчик собрался с силами и тоже вышел. Он разыскал Хай Стрит, где находился офис адвоката, и стал раздумывать, не стоит ли ему с ним встретиться, несмотря на сказанное ранее. У адвоката был такой хороший, располагающий голос...

Но, решив было перейти улицу и войти в здание, он неожиданно остановился: из машины неподалёку вышел высокий человек с бесцветными бровями. Уилл немедленно завернул за угол и стал наблюдать за ним в зеркальное окно ювелирного магазина. Он увидел отражение высокого – тот осмотрелся по сторонам, поправил узел своего галстука, и вошёл в офис адвоката. Как только он скрылся за дверью, Уилл пустился бежать. Его сердце бешено колотилось. Здесь нет безопасных мест! Он направился к университетской библиотеке и стал ждать Лайру.

ПЯТЬ. Почтовая бумага

– Уил, – сказала Лайра.

Она говорила тихо, но он всё равно вздрогнул. Она сидела на скамейке рядом с ним, а он даже не заметил.

– Ты откуда?

– Я нашла своего Мудреца! Её зовут профессор Мэлоун. И у неё есть машина, которая видит Пыль, и она научит её говорить...

– Я не видел, как ты пришла.

– Ты не смотрел, – сказала она. – Ты, наверное, думал о чём-то другом. Хорошо, что я тебя нашла. Людей легко дурить. Смотри.

В их сторону двигались двое патрульных полицейских, мужчина и женщина, в белых летних рубашках, с рациями, дубинками и подозрительным взглядом. Они ещё не дошли до скамейки, а Лайра уже была на ногах.

– Скажите, пожалуйста, где находится музей? – спросила она. – Мы с братом должны были встретится там с родителями, но потерялись.

Полицейский посмотрел на Уила, и Уил, сдерживая гнев, пожал плечами, как бы говоря «Она права, мы потерялись, глупо, не правда ли». Мужчина улыбнулся. Женщина спросила: «Какой музей? Ашмолеан?»

– Да, именно этот, – сказала Лайра, и притворилась, что внимательно слушает инструкции, которые даёт ей женщина.

Уил встал, сказал «Спасибо», и они с Лайрой пошли прочь. Они не оглядывались, но полицейские уже потеряли к ним интерес.

– Видел? – спросила она. – Если они искали тебя, то я от них отделалась. Потому что они не ищут человека с сестрой. Лучше мне оставаться с тобой, – поучительно продолжила она, когда они завернули за угол. – Одному тебе не безопасно.

Он ничего не ответил. Его сердце колотилось от ярости. Они шли в сторону круглого здания с большим освинцованным куполом, стоящего на площади, окружённой медового цвета каменными зданиями колледжей, церковью и пышнокронными деревьями над высокими стенами садов. Полуденное солнце окрашивало всё в тёплые тона, и воздух был полон ими, сам почти цвета насыщенного золотого вина. Листья не дрожали, и даже шум машин заглушался на этой маленькой площади.

Она, наконец, заметила в каком состоянии Уил и спросила: «В чём дело?»

– Если ты говоришь с людьми, ты привлекаешь их внимание, – сказал он дрожащим голосом. – Надо быть тихим и неподвижным и они не обратят на тебя внимания. Я занимался этим всю жизнь. Я знаю, как это делать. А твой способ... ты просто показываешь себя. Не надо этого делать. Не надо этим играть. Ты несерьёзна.

– Ты так думаешь? – спросила она, и вспыхнула. – Ты думаешь, я не умею врать? Я лучшая лгунья, которая когда-либо существовала. Но тебе я не вру, и никогда не буду, клянусь. Ты в опасности, и если бы я тогда этого не сделала, тебя бы поймали. Ты не видел, как они на тебя смотрели? А ведь они смотрели. Ты недостаточно внимателен. Если хочешь знать моё мнение, это ты несерьёзен.

– Если я несерьёзен, то чего я шатаюсь, жду тебя, когда бы мог быть уже далеко? Или прятался бы в том безопасном городе? У меня есть свои дела, но я болтаюсь тут, пытаясь тебе помочь. Не говори мне, что я несерьёзен.

– Тебе было необходимо вернуться сюда, – сказала она яростно. Никто не должен был с ней так разговаривать. Она была аристократкой. Она была Лайрой. – Тебе пришлось вернуться, иначе ты никогда бы ничего не узнал про своего отца. Ты сделал это для себя, а не для меня.

Они ругались горячо, но приглушёнными голосами, из-за тишины площади и людей, прогуливающихся вокруг. Однако когда она это сказала, Уил сразу остановился. Ему пришлось прислониться к стене колледжа рядом с ним. Он побледнел.

– Что ты знаешь о моём отце? – спросил он очень тихо.

Она ответила с той же интонацией: «Я ничего не знаю. Я просто знаю, что ты его ищешь. Это всё о чём я спросила».

– Кого спросила?

– Алетиометр, разумеется.

На то чтобы вспомнить, что она имеет в виду, у него ушло некоторое время. Он выглядел таким злым и недоверчивым, что она сняла рюкзачок и сказала: «хорошо, я покажу тебе».

Она села на бордюр газона в центре площади, нагнулась над алетиометром и начала поворачивать ручки, двигая пальцами так быстро, что за ними практически невозможно было уследить, останавливаясь на несколько секунд, пока тонкая стрелка кружилась по циферблату, вздрагивая тут и там, а потом так же быстро устанавливая стрелки в новое положение. Уил осторожно посмотрел по сторонам, но рядом никого не было; группа туристов рассматривала увенчанное куполом знание, продавец мороженного катил свою тележку по тротуару, но на них они не смотрели.

Лайра моргнула и вздохнула, как бы просыпаясь.

– Твоя мать нездорова, – тихо сказала она. – Но она в безопасности. Та леди присматривает за ней. А ты взял какие-то письма и убежал. И ещё был этот мужчина, я думаю, вор, и ты убил его. И ты ищешь своего отца, и..."

– Ладно, заткнись, – сказал Уил. – Хватит. Ты не имеешь права вот так залезать в мою жизнь. Никогда больше так не делай. Это просто шпионаж.

– Я знаю, когда надо остановиться, – сказала она. – Понимаешь, алетиометр почти как человек. Я вроде как знаю, когда он сердится, или когда есть вещи, которые он не хочет, чтобы я знала. Я как бы чувствую это. Но когда ты вчера появился из ниоткуда, я должна была спросить его кто ты, а то это могло быть небезопасно. Мне пришлось. И он сказал, – она ещё понизила голос, – он сказал, что ты убийца, и я подумала, хорошо, всё в порядке, такому я могу верить. Но больше, до сегодняшнего дня, я ничего не спрашивала, и если ты не хочешь, чтобы я продолжала спрашивать, я обещаю, что не буду. Это не пип-шоу. Если бы я только шпионила за людьми, он бы перестал работать. Я знаю это так же хорошо, как знаю свой Оксфорд.

– Ты могла бы спросить меня, а не эту штуку. Он сказал, жив мой отец или мёртв?

– Не сказал, потому что я не спрашивала.

К этому моменту оба уже сидели. Уил устало опустил голову на руки.

– Ну, хорошо, – сказал он, – я думаю, мы должны верить друг другу.

– Да, я верю тебе.

Уил решительно кивнул. Он так устал, а в этом мире ни малейшей возможности поспать у него не было. Лайра обычно не была так внимательна, но что-то в его поведении заставило её подумать: «Он напуган, но он преодолевает свой страх, как учил Йорек Барнисон; как я поступила у рыбного склада около замёрзшего озера».

– И ещё, Уил, – добавила она. – Я никому тебя не выдам, обещаю.

– Хорошо.

– Однажды я поступила так. Я выдала одного человека. И это было самое худшее, что я сделала в своей жизни. Я думала, что я спасаю ему жизнь, но на самом деле я вела его в самое опасное для него место. Я ненавидела себя за это, за то что была такой глупой. Поэтому я буду очень стараться не быть легкомысленной, не забыться и не выдать тебя.

Он ничего не ответил. Он протёр глаза и с усилием моргнул, пытаясь проснуться.

– Мы не сможем пройти через окно, пока не станет поздно, – сказал он. – Нам всё равно нельзя было проходить днём. Мы не можем допустить, чтобы нас увидели. А теперь нам надо где-то шататься несколько часов...