Написано кровью

— Миссис Дженнингс? — спросил Барнаби.

— Да.

— Мы хотели бы поговорить с вашим мужем.

— О? — Она опрокинула в себя содержимое стакана и снова взялась за бутылку. — И о чем? — Вопрос этот, прерываемый икотой, прозвучал как невнятное «ха-чем-м?». Она не без труда забралась на вертящийся барный стул и теперь взирала на них без всякого интереса.

— Он здесь? — продолжал старший инспектор. Интересно, сколько ей лет? Кожа на лице неестественно натянута, а вот лодыжки и внутренняя сторона бедер далеко не так безупречны. На тыльной стороне кистей проступали вены, а в глазах, несмотря на отсутствие морщин вокруг, читалась глубокая усталость.

— Нет. — Она не потрудилась развернуть свой ответ. Просто продолжала пить.

— Когда он будет дома, миссис Дженнингс? — Возбуждение покинуло Троя, как только он заметил аккуратный валик жира на талии богини и этот усталый, опытный взгляд.

— Без понятия.

— Может быть, вы помните, когда он вернулся домой вчера?

— Выпила три таблетки снотворного. Не проснулась бы, даже если бы случился конец света.

— Эта встреча, которая у него вчера была, в Мидсомер-Уорти…

Она не ответила. Только внимательно посмотрела на Барнаби, как будто старший инспектор медленно растворялся в воздухе и она просто выжидала мгновения, когда он исчезнет совсем.

— Он вообще говорил вам об этом?

— Нет. — Она набрала еще льда, залила его «бифитером», выдавила струйку из пластикового лимона. Буль-буль. — Этого не случилось, верно?

— Простите?

— Не случилось вчера ночью.

— Чего не случилось, миссис Дженнингс?

— Конца света.

— Нет.

— Не везет мне.

— Вы не знаете, как нам встретиться с вашим мужем? — встрял Трой.

Кажется, она вообще не поняла вопроса. За разочарованием последовало раздражение. И сержант спросил, очень громко:

— Куда он уехал?

— Финляндия.

— В Финляндию?

— Подписывать книги.

— Надолго?

— Справьтесь у его так называемого секретаря. У попрыгуньи Барбары. Они друзья не разлей вода.

— Вы знаете, когда он уехал из дома?

— Спросите Ставроса. Он за все в ответе. Горячие завтраки, чистое белье, бассейн в идеальном состоянии. Жаль, что любовник он никакой.

И она показала им спину. Барнаби поблагодарил, повернулся, задев при этом головой нежно-розовый бутон, и вышел.

— Неудивительно, что он свалил, — подытожил Трой, когда они отправились искать дворецкого.

Сержант не тратил времени на женщин-невротичек. Справедливости ради надо сказать, что и для мужчин-невротиков времени он жалел. Трой любил людей простых, без комплексов, каковым считал самого себя.

— Однако не слишком ли он разошелся? — заметил Трой дальше, подразумевая поездку Дженнингса в другую страну с целью надписать книги. — Если навострил лыжи от жены. Далековато, а?

— Ну что ж, по крайней мере, у нас есть шанс добиться его выдачи. — Барнаби обливался потом. Одежда прилипла к телу. — Боже, до чего хорошо выбраться наконец из этих джунглей!

Дворецкого они нашли на кухне, среди фантастической коллекции новейшего кулинарного оборудования. Трудно было поверить, что все это существует исключительно для приготовления пищи. Ставрос сидел за столом из нержавеющей стали и читал «Такситромос».

— Мистер Ставрос?

— Ставро.

— Простите?

— Я Ставрос Ставро.

— А, понятно. Мистер Ставро, мы хотели бы поговорить с вами.

— У меня все по закону, — грек быстро вскочил с табурета, — виза, бумаги, всё, на шесть месяцев. Я вам покажу… — Он заволновался и надумал уже бежать за документами.

— Мы не по этому поводу, — успокоил Барнаби. — Всего несколько вопросов о мистере Дженнингсе. Вы видели, как он вчера вернулся домой?

— Я всегда дожидаюсь его. Ворота открываются изнутри.

— В котором часу это было?

— Около часа ночи.

— А в каком настроении он был, не помните?

Ставрос выглядел озадаченным.

— Ну, веселый? Грустный?

— Э-э… грустный, да. Спокойный и грустный.

— Он ничего не говорил о вечере? Как все прошло?

— Мы с ним не разговариваем, как… как…

— Друзья? — подсказал Трой.

— Neh — е filos, друг. Ложится спать — просто говорит, когда будить.

— Что он за человек? Вам нравится на него работать?

Ставрос пожал плечами.

— А миссис Дженнингс?

Трой не смог удержаться от этого вопроса. И убрать нотку обиды тоже не смог. Пусть влечение к этой даме улетучилось, если не сказать больше, все-таки ему неприятна была мысль о том, что такой вот козел с масляными глазками посягает на смуглые чресла.

— Расскажите нам про сегодняшнее утро, мистер Ставро.

— О чем?

— Обо всем.

— Я разбудил мистера Дженнингса в шесть тридцать и налил ванну. Потом сложил вещи…

— Что именно?

— Для загорода, теплое, рубашки. Он надел свой любимый костюм.

— Случайно не тот, в котором был накануне? — уточнил Барнаби.

— Да. — Ставрос встревожился, увидев, как старший инспектор нахмурился. — Что-то не так?

— Когда он уехал?

— В девять тридцать.

— Он не сказал, куда едет?

— Хитроу.

— И что же в итоге он взял с собой?

— Два чумадама и сумку.

— Что? — Трой вытаращил глаза.

— Два чемодана, сержант! Не будьте тупым. — У Барнаби совсем испортилось настроение. — Мистер Дженнингс не сказал, когда вернется?

— Нет. Сказал, что позвонит.

— Где другая одежда, которую он надевал вчера вечером? Рубашка, носки, нижнее белье?

— В стиральной машине.

— Выстираны?

— Да.

— Блестяще.

— О, katalava[22]… — Ставрос опасливо посматривал на Барнаби.

— Мистер Дженнингс попросил вас постирать его вещи сразу?

— Нет, я всегда это делаю утром.

— На его одежде была кровь?

— Кровь? Mitera tou theo[23]…

— Ладно, сэр, успокойтесь. Успокойтесь.

Чертовы иностранцы. Как будто слушаешь оперу, большая часть уже позади, и вдруг «Nessun Dorma»[24] — все только начинается!

— Нам нужна выстиранная одежда, мистер Ставро, — объявил Барнаби, — а также туфли и галстук мистера Дженнингса, которые были на нем вчера вечером, если это возможно. Я надеюсь, туфли не почистили?

— Нет. — Ставрос еще больше испугался. — Я не хочу неприятностей.

— Ты не знаешь, что такое неприятности, солнышко, — пропел сержант Трой, — и не узнаешь, если только не откажешься помочь полиции в расследовании. — Гевина так и подмывало еще больше «успокоить» дворецкого, сообщив, что за отказ сотрудничать они могут разорвать его паспорт с драгоценной визой на мелкие кусочки и смыть в унитаз, но решил воздержаться. Шеф был против пустых угроз — предпочитал приберегать их для крайних случаев, и вот уж тогда — это все знали — палил ими, как из пушки.

— К вам завтра зайдут наши сотрудники забрать все, что я перечислил, — объяснил Барнаби. — Просто покажите им, где лежат эти вещи. Не трогайте их сами, хорошо? И еще одно…

Трой взял подробное описание «мерседеса» Макса Дженнингса и записал его регистрационный номер.

Вспотевший от волнения Ставрос проводил их до выхода. Когда они сели в машину, он поднялся на цыпочки, как будто собирался взлететь.

— Представляете, жить тут! — презрительно процедил Барнаби, оглянувшись на дом. Он немного опустил стекло, впуская внутрь холодный, чреватый пневмонией воздух. — По дому можно судить о хозяине. У этого на фасаде крупными буквами написано: «Хлыщ».

Не зная, что и сказать (ему лично очень понравился дом и все в нем), Трой поежился от холода и промолчал.

Примерно в то самое время, когда Барнаби и Трой спешили в Уоррен-Д’Эверси, Сью Клэптон, покончив с мытьем посуды и уборкой, начала собирать ланч-боксы на завтра. Нарезать сельдерей и краснокачанную капусту — клетчатка, добавить изюм — энергия, потом грецкие орехи — линолевая кислота и витамин В. Затем добавить ее фирменный лимонный соус из маленького стеклянного кувшинчика. Как всегда, очень стараться и не подозревать, что Мэнди регулярно меняет свежий салат и булочку домашней выпечки на чипсы, кока-колу и «марс».

22

Понимаю (греч.).

23

Матерь Божия (греч.).

24

«Пусть никто не спит» (итал.). Ария из последнего акта оперы «Турандот» Джакомо Пуччини. — Примеч. пер.