Написано кровью

Подобное умение далось ему не вдруг, поэтому он хорошо понимал нетерпение своего сержанта и сочувствовал ему. Трой очень страдал от того, что Барнаби для себя называл «синдромом топтания на месте».

Сержант впадал в панику, когда не мог проникнуть в глубины чьего-то характера. Заранее страшился, что тайна, если ее не раскрыть поскорее, останется таковой навсегда. Трой жаждал хоть за что-то зацепиться, и поскорее. Пусть это будет любой факт или предмет, листок бумаги, сумка, зажигалка, бумажник. Что угодно, лишь бы это можно было потрогать и увидеть. Вот и сейчас, найдя окурок сигары, он внимательно его обнюхивал.

Но Барнаби слишком часто наблюдал, как такие вот соблазняющие в своей определенности, такие утешительные в своей реальности улики влекут к ложным выводам.

— Вот, — сказал Трой, катая между пальцами элегантный, тонкий, с золотистой полоской на конце цилиндр, — что я называю «дешевенькая сигара». Красота!

— Наверно, курил кто-то из гостей, — предположил Барнаби, переходя в нишу, заполненную книгами. — Сам-то он был некурящий. Это всегда чувствуется по запаху в доме.

Старший инспектор наклонял голову то вправо, то влево, чтобы прочитать заголовки. Сплошной нон-фикшн. Архитектура, путешествия, еда, вина. Несколько книг о писательском мастерстве.

И до чего аккуратно все расставлено! Не то что у него в доме, где все как перепуталось в незапамятные времена, так и стояло. По меньшей мере одна стопка всегда громоздилась на полу, несколько книжек в бумажных обложках залеживались около кресла Джойс, еще парочка — на ее прикроватной тумбочке. Здесь книги были выстроены, как танцовщицы в кордебалете — высокие по краям, а маленькие в середине.

В большинстве своем это были новые издания, правда, свежий глянец суперобложек несколько подпортили криминалисты.

Барнаби протянул руку и с истинно детским (он сам признавал это и потакал себе) удовольствием извлек книжку.

— «Анальные патологии», — прочитал он вполголоса название.

— Так он был из этих? — Трой даже оторвался от изучения розовых яблок и подстреленной куропатки с натюрморта. — Вот сукин сын!

Барнаби вышел и снова наткнулся на Обри Марина, уже свободного от полиэтиленовых доспехов. Тот нес запаянный металлический контейнер.

— «Целика» пропала, Том.

— Да? Дверь в гараже взломана?

— Не-а. Все аккуратненько заперто. Конечно, наш клиент мог просто подменить ключ Хедли и открыть им. А может, машина вообще где-нибудь в другом месте, например на техосмотре. Еще одна загвоздка. — Обри одарил Барнаби лучезарной улыбкой и пошел от дома по дорожке.

Барнаби и Трой последовали за ним. Холодный ветер тут же надавал им по физиономиям. Барнаби поежился и подумал, что сильно мерзнет из-за отсутствия полноценного питания. Он взглянул на часы, уверенный, что опоздал с ланчем лет на пятьдесят, но пока и двенадцати часов не было.

— Мы еще успеем зайти к соседям. Как, она сказала, их фамилия? Крэмптоны?

— Клэптоны, шеф.

— Что бы я делал без вашей памяти, сержант! — Это была чистая правда. Его собственная день ото дня ухудшалась. — Может, они предложат нам по чашке чая?

— Тут никогда не знаешь. Не исключено, что и повезет.

— И печенья бы.

Между тем число людей, сбившихся в кучки у заграждения, увеличилось. Прибыли молодые мамаши с детишками в сидячих колясках и даже трое школяров. Подтянулись старики в кепи, обмотанные крест-накрест, как патронташами, толстыми, ручной вязки зимними шарфами, завязанными на спине. Эти дышали на руки в рукавицах, охлопывали грудь и бока, чтобы согреться. Пришли простудиться и умереть. Женщины среднего возраста, в розовых сосисках поролоновых бигуди, торчащих из-под шерстяных, наверченных на голову шалей, передавали друг другу термос. Одна из них вводила вновь прибывших подруг в курс дела:

— Его уже вынесли, но в наглухо застегнутом чехле, ничего не видно было. — В голосе слышалось глубокое сожаление, как если бы она купила билеты на спектакль, а занавес почему-то не подняли.

— Наш Дон держит в таком чехле костюм, — подхватила ее товарка. — Они ужасно удобные.

— Мистер, мистер! — К Барнаби подбежали двое мальчишек лет восьми-девяти.

— Вам чего? — свирепо зыркнул на них Трой, и руки его дернулись.

— Мне бургер с луком и чипсы, — сказал мальчишка постарше, кивнув на передвижной опорный пункт, — а ему хот-дог.

— Очень смешно! Вы почему не в школе?

— А у меня кость в ноге, — ответил малолетний деревенский остряк.

— Если не хочешь еще и неприятностей на свою задницу в придачу, лучше проваливай.

По меньшей мере дюжина автомобилей скопилась в дальнем конце Зеленого луга. Все взгляды были прикованы к дому, как будто шеи у зевак заклинило в одном положении. Трой смерил их холодным взглядом, и его кожаное пальто заскрипело еще яростнее, обтирая ботинки при ходьбе. Он наслаждался своей начальственной ролью в самом сердце драмы.

— Послушайте! — Барнаби, уже взявшегося за калитку коттеджа «Тревельян», остановила девушка с упакованным в серо-буро-малиновый комбинезон и посиневшим от холода сопливым младенцем на руках. — У них никого нет дома. Он преподает в каустонской школе, а Сью на занятии в детском саду.

— А вы не знаете, когда возвращается миссис Клэптон?

— Обычно около часа дня.

— Спасибо.

— А зачем они вам? — поинтересовался высокий, худой мужчина в свитере со снеговиком. На кончике носа у него повисла капля.

Не ответив, полицейские отвернулись, и Барнаби решительно двинулся дальше по обледенелому тротуару. Трой поспешно его догнал.

— Хотите зайти к Лиддиардам?

— Можно попробовать.

Ананасы Гришэм-хауса пребывали в плачевном состоянии. Один лишился всех листьев, другой «подгнил» снизу. Колонны из песчаника тоже выглядели непрезентабельно, как и проржавевшие железные ворота высотой в пятнадцать футов.

Дом был уродливым нагромождением серых камней. Три этажа и маленькая круглая башенка, вскочившая на самом верху сбоку, точно бородавка. С нее дамокловыми мечами свисали сосульки. Оконные и дверные рамы, когда-то белые, давно уже стали грязно-серыми и облупились. Возможно, весной или летом, увитый ползучими растениями в цвету, с горшками пеларгонии на крыльце, этот дом мог выглядеть по-своему привлекательным. Но сейчас, на вкус сержанта Троя, он смотрелся не приветливее замка Дракулы.

Барнаби, напротив, нашел чем восхититься. Его душу садовода радовали многочисленные деревья и кустарники по сторонам дорожки. Вариегатный остролист, украшенный фестончиками мокрой паутины, красные и блестящие, как сургуч, прутья свидины. Два цветущих куста химоманта, а под ними все густо засажено весенником зимующим и ирисом алжирским. Печально висели, источая медовый запах, кисти магонии, присутствовало и несколько видов скумпии. Он узнал жесткую, но очаровательную хебе сорта «Миссис Уиндер», ее узкие, эллиптической формы листья, отливающие пурпуром при скудном зимнем освещении. А это… неужели кизильник? Да ну, нет…

— Боже милостивый! Да это же Rothschildianus! Кизильник Ротшильда…

— Точно? — Трой подозрительно уставился на обильные россыпи кремово-желтых круглых плодов размером с овечий помет.

— Какое сокровище! Exvuriensis у меня есть. Он, конечно, тоже красивый. Но это… Никакого сравнения.

— Ну да, куда уж там… — Трой просто голову сломал, пытаясь придумать умную реплику. Он ненавидел, когда от него ждали чего-то умного. Память подала слабый сигнал. — Ротшильды? Это которые богачи, да, шеф? Миллионеры или что-то вроде того?

— Они владеют удивительным садом в Гэмпшире. Эксбери-гарденс. Там можно покупать растения.

Трой рассеянно кивнул. Интерес к желтым плодикам, и прежде отнюдь не горячий, остыл совершенно. У него напрочь отсутствовала садоводческая жилка. Поселившись в маленьком домике с террасой, возведенном в семидесятых, он первым делом ликвидировал садик — устроил на его месте залитую гудроном парковку.