Написано кровью

Макс сделал глоток, словно обдумывая услышанное, потом сказал:

— А вы никогда не думали попробовать себя в жанре нон-фикшн, Рекс? Возможно, справочник составить, раз уж у вас так много специальных знаний.

Но тут в дверь позвонили. Это была Лора. Не успела она снять пальто, как следом пришли Гонория и Эми.

Лора сама себе отчасти удивлялась, когда вновь очутилась в «Приюте ржанки». После ухода Гонории она раз сто меняла решение насчет сегодняшней встречи. От твердого убеждения, что больше не может видеть Джеральда, до убеждения, что не может его не видеть. От нерушимой уверенности, что точно понимает природу своих чувств к нему (ненависть, ненависть!), до уверенности, что понятия об этом не имеет и не поймет этого, пока снова его не увидит. Сообразив, что его в комнате нет, она испытала огромное облегчение. Ей чуть не стало дурно, и она едва удержалась на ногах. Это ощущение нахлынуло опять, когда дверь отворилась вновь и вошел… всего лишь Брайан. Почти сразу за ним прибежала Сью, вся красная и запыхавшаяся от стараний догнать супруга.

Брайан коротко кивнул ей на гостевое кресло. Сью робко улыбнулась и поздоровалась с Дженнингсом за руку, стараясь скрыть удивление. Макс оказался совсем не таким, как она ожидала. Она представляла его себе крупным, грубоватым мужчиной в неряшливом, разношенном твиде, возможно с трубкой в зубах. На Максе Дженнингсе действительно были твидовые брюки, но плотные, хорошо скроенные, цвета побывавшего в воде дерева, а курил он тонкие и длинные коричневые сигары. Его рубашка из грубого льна имела тот бледный оттенок зеленого, который изысканно называют eau de Nil[9]. Возраст не поддавался точному определению: зачесанные со лба густые волны волос были совершенно седыми, но на чистом, слегка загорелом лице не проступали морщины. И еще Сью никогда не видела таких глаз. Сияющая лазурь. Синева марокканского неба. Синий цвет Матисса. Гость был худощав и невысок.

Брайан сел поближе к столу с едой, закинул одну ногу в мешковатой брючине на другую и презрительно огляделся. Что за убогая компания! Разоделись в пух и прах, как для приезда королевской особы. Эми вся в оборочках, Рекс напялил пыльный похоронный костюм в мелкую полоску, Гонория откопала более-менее приличную юбку из дорогой шерсти, но к ней надела пестрый кардиган. Лора превзошла себя, явившись в узком черном платье и китайском парчовом жакете. Что до Сью, тут уж…

Радужной расцветки длинный кафтан поверх лимонного мохерового джемпера в катышках. Не до конца заплетенная коса (ага, запаниковала, когда хлопнула дверь!) и слишком яркий макияж. Брайан, встретившись глазами с женой, закатил их, обозначив свое изумление, и покачал головой. Затем, довольный, что всем и каждому очевиден его сарказм, взял сэндвич и стал есть.

— А вам не кажется, — возгласила Гонория так громко, как будто он все еще был у себя на кухне в соседнем доме, — что вежливость требует подождать, пока все соберутся? Или, в самом крайнем случае, пока предложат.

— Станешь ждать, покамест предложут, — ответил Брайан, полагая, что говорит на грубом йоркширском диалекте, и очень стараясь, — ни с чем останешься. — Козырнув таким образом своей независимостью и вызвав желаемую реакцию, он запихал остатки сэндвича в рот и спросил: — А где Джеральд?

Ответ не заставил себя ждать. На лестнице послышались торопливые шаги, и через секунду в комнату вошел хозяин дома. Он сразу направился в тот угол, где сидел Макс Дженнингс, протянул ему руку и чересчур многословно стал извиняться за то, что не сам открыл гостю дверь. Затем он представился. Дважды.

Рекс был сильно разочарован. Он столько времени убил, сочиняя сцену встречи Джеральда и Макса. Писал и переписывал, воображая самые разные повороты, от вполне сдержанных до откровенно смешных и даже фантастических. Но ему и в голову не пришло, что Джеральд просто сделает вид, будто никогда раньше не встречался с Дженнингсом.

Макс поднялся, пожал протянутую руку и любезно принял извинения. Похоже, пьеса кончится, даже не начавшись. Разочарование Рекса стало еще глубже, когда он подумал, что, возможно, Макс и не помнит даже былой размолвки, которая приводит Джеральда в такое смятение. Как это унизительно! Но и утешительно тоже… В каком-то смысле.

Рекс кивнул Джеральду, указывая на свободное место рядом с собой на диване, и тот сел. От него пахло бренди. Рекс понял, почему одного графина на подставке не хватает.

Теперь все были в сборе, и трепет предвкушения очень быстро сменился довольно неестественной, неловкой тишиной. Собравшиеся, за исключением Лоры и Джеральда, смотрели на Макса Дженнингса с едва сдерживаемым любопытством. Они в нетерпении ждали, чтобы он проявил инициативу. Гость нерешительно улыбался.

«Может быть, он, — подумала Сью, — ждет какого-то официального представления?» Вообще-то, это было бы правильно, но, похоже, никто не собирался его представлять, так что в конце концов он заговорил сам. Голос у него был низкий и мелодичный, и в речи проступал акцент, происхождение которого она не смогла определить.

— Если я скажу, что у меня нет опыта подобных встреч, уверяю вас, это будет чистой правдой. Я просто никогда раньше не занимался такими вещами. Боюсь, я не подготовился. Давайте для начала просто выясним, чего бы вам хотелось. И чем я могу быть полезен, если вообще могу.

На минуту снова воцарилось молчание. Собравшиеся неуверенно переглядывались. Привыкнув за долгие годы, что их приглашения вообще не принимают, они сейчас не верили, что правильно всё расслышали и поняли. Что, сойдясь в обычном месте, они на сей раз встретились вживую с настоящим, профессиональным писателем, только что предложившим им свою помощь. Новизна ситуации выбила их из колеи.

Потом Брайан убрал ногу с другой ноги, подался вперед. И с необыкновенной важностью прокашлялся…

— Я сейчас работаю, — заявила Гонория, — над историей моей семьи, а значит, и над историей Англии. Кровь семьи Лиддиардов, не испорченная внебрачными примесями…

Брайан, взбешенный тем, что его обошли на финише, опять откинулся назад, но сделал это резко и хищно — чтобы все присутствующие поняли: во второй раз он не позволит себя оттереть. Лелея свою злость, он не слушал тягучую декламацию Гонории. Имей он силу воли жить в соответствии со своими принципами, давно бы уже ткнул два пальца прямо в ее костистый римский рубильник. В том, что до сих пор не решился на это, он винил своих вялых родителей с их отвратительным холопским восторгом перед сливками общества.

У Брайана остались болезненные детские воспоминания о том, как его заставляли снимать шапку, когда по главной улице деревни проезжал рысью кто-нибудь из местной земельной аристократии. Сверстники жестоко высмеивали его старомодное раболепство. Страдая от насмешек, он пожаловался родителям и услышал в ответ, что такие маленькие знаки вежливости цементируют общество. Всегда будет разница между человеком в седле и пешим человеком, объяснял ему отец. Таков естественный порядок вещей.

Поток печальных воспоминаний унес Брайана далеко. Когда же, очнувшись, он возвратился в настоящее, то услышал:

— В любом сражении, даже в небольшой стычке, Лиддиарды всегда оставались во всеоружии. — Тут Гонория неосторожно сделала паузу, чтобы перевести дух и услышать восхищенную оценку своего труда.

Макс незамедлительно этим воспользовался:

— Очень достойное начинание. А теперь, — он обвел глазами собравшихся, — посмотрим, что скажут другие. Э-э… Эми, не правда ли?

— О!.. — Эми, взволнованная тем, что ей неожиданно дали слово, порылась в карманах и достала сложенный в несколько раз листок. Нужды разворачивать его не было, Эми помнила свой первый вопрос наизусть. Хорошо понимая, насколько эфемерны ее представления о медийных персонах Нью-Йорка, парижских моделях на подиуме, итальянских графинях в поисках любовных приключений, она начала: — Мистер Дженнингс…

— Называйте меня Макс, пожалуйста.

9

Цвет нильской воды (франц.).